Несомненно, эта книга привлечет внимание не только исследователей, но и работников, связанных с организацией соревнования. Тем более важно поэтому отметить, что ряд вопросов освещен нечетко. Нет должной ясности в характеристике этапов социалистического соревнования, предшествовавших движению за коммунистический труд. Нельзя согласиться с тем, что ударничество 20-х гг. «не имело целью повышение производительности труда» (стр. 44), что стахановское движение фактически ограничено только второй половиной 30-х гг. И хотя подобные недочеты относятся к освещению периодов более ранних, чем исследуемый в монографии, они в ряде случаев осложняют правильное понимание сущности и особенностей современного этапа социалистического соревнования.

Е. Э. Бейлина

В ПОМОЩЬ УЧИТЕЛЮ 1

«...Человека воспитывают факты, а не выводы из фактов. Факт очень похож на человека: если человек подловат, чем его ни украшай, он все-таки останется подлецом» 2. Эти мудрые слова М. Горького встают в памяти каждый раз, когда в наши дни сталкиваешься с любопытным явлением: многие интересные мемуары и даже сборники документов раскупаются куда более бойко, чем иные монографии, написанные на ту же тему, а документальные киноповествования волнуют зрителя сильнее, чем некоторые из художественных кинолент, специально рассчитанных на эмоции. В основе этого парадокса лежит резкое возрастание культурного уровня и культурных потребностей читателя и зрителя, желающих прежде всего знать сами факты, а не выводы из них, которые нередко предлагаются взамен фактов иными авторами. Особенно сильно необходимость максимального оснащения фактами ощущается преподавателем, который обращается к пытливой и любознательной молодой аудитории. Здесь сила воздействия факта, убедительность его ничем не заменимы. Между тем хрестоматий и сборников документов, облегчающих преподавателю подготовку к уроку или лекции, у нас издается явно недостаточно.

Новая хрестоматия дает учителю подборку материала по всему периоду капитализма, включая и его высшую, империалистическую стадию. И в этом «первое положительное отличие данной книги от предшествующего издания» 3. Вполне естественно, что расширение хронологических рамок и включение в рецензируемую книгу одного из наиболее важных и насыщенных яркими событиями периодов отечественной истории периода, когда складывались и вызревали предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции, потребовало от авторов привлечения новых материалов и освещения ими нового круга проблем. Последнее неизбежно вызвало сокращение документов по второй половине XIX в. В результате читатель получил по сути дела совершенно новую хрестоматию.

Любое издание подобного рода только тогда выполняет свое назначение, когда дает не собрание отдельных, хотя бы и очень ярких и запоминающихся фактов, а суммарную картину, восстанавливающую основные нити исторического процесса. С этой точки зрения структура хрестоматии оправдана и целесообразна. Каждая глава книги (а их всего 15) посвящена какой-либо из узловых проблем, и все вместе они воссоздают историю России в период от падения крепостного права до падения династии Романовых. Вполне естественно, что основное внимание авторы уделили революционной борьбе народов России, под знаком которой прошли все 60 лет ее капиталистического существования. Семь глав дают представление о революционных ситуациях в XIX в. и двух буржуазно-демократических революциях, потрясших Российскую империю в ХХ в. Но есть одна сторона многогранной проблемы революционного движения, совершенно не освещенная в хрестоматий. Царская Россия была тюрьмой народов.

«Хрестоматия по истории СССР. 1861—1917 гг.» Пособие для учителей. М., изд-во «Просвещение», 1970, 608 стр., тир. 60000 экз. Сост. С. С. Дмитриев, Р. Г. Эймонтова.

2 Предисловие М. Горького к книге А. Е. Бадаева «Большевики в Государственной думе. М., 1941, стр. 6.

3 С. С. Дмитриев. Хрестоматия по истории СССР, т. III. 1857—1894. М., 1958.

И тюрьма эта подвергалась дружной атаке всех народов во главе с русским. Однако составители совсем не приводят документов по национально-освободительной и антиколониальной борьбе (заметим также — как и по национальной политике царизма). Трудно дать какое-либо объяснение этому факту, тем более, что в предыдущей хрестоматии эти сюжеты довольно подробно освещены.

Сюжеты экономической истории (как правило, одни из наиболее трудных для хрестоматийного освещения) занимают в книге две главы: одна из них посвящена периоду так называемого «свободного» капитализма, другая. капитализму монополистическому. В целом хорошо составленный экономический раздел страдает одним недостатком: в нем не нашли отражения процессы монополизации промышленности, возникновения и развития финансового капитала и государственно-монополистического капитализма. т. е. все то, что, собственно, и отличает высшую стадию капитализма от низшей. Проблемы внешней и внутренней политики царского правительства заняли пять глав книги. С учетом ее объема они довольно полно характеризуют империалистическую политику царизма во вне и реакционную, основанную на нагайке и «столыпинском галстуке», - внутри страны.

Пожалуй, наиболее удалась авторам заключительная, традиционно очень трудная глава о культуре. Тщательно и с любовью подобранные документы занимают всего три печатных листа, но дают читателю представление о широком круге вопросов: просвещении, науке и технике, литературе и искусстве. Не один учитель, готовясь к уроку, с благодарностью вспомнит составителей хрестоматии, которые сумели подобрать живые и яркие характеристики деятелям науки и искусства, привели интересные и неизбитые места из их дневников, переписки, научных статей и литературных трудов. Почти каждому документу авторы предпосылают небольшой комментарий Как правило, составлены они очень четко, квалифицированно и тщательно и в большинстве случаев абсолютно необходимы, так как дают читателю представление и о характере документа, и о связи его с широким историческим процессом. Но иногда авторы пытаются давать не «факты, а выводы из фактов», причем (в двух-трех случаях) такие выводы, которые тут же опровергаются приводимыми ими самими документами. Остановимся на наиболее ярком примере. Одному из разделов первой главы предшествует комментарий, в котором сказано: «... крестьянское движение приобретало все больший размах. Особенно усилилось оно в последние годы перед отменой крепостного права (разрядка моя.— К. Ш.). Крестьянское движение являлось важнейшим элементом революционной ситуации 1859—1861 гг. и оказывало серьезное влияние на ход подготовки реформы» (стр. 15). Что же узнает читатель из приведенных вслед за этим комментарием отчетов III Отделения о крестьянском движении? Узнает то, что резкий подъем крестьянского движения начался не до, а после отмены крепостного права: в 1858 г. жандармы зарегистрировали «всех случаев неповиновения крестьян» в 86 имениях, в 1859 г. — в 90, в 1860 г. - в 108, а после отмены крепостного права, в 1861 г., уже 10176 случаев, т. е. в 4 раза больше, чем за три вместе взятых предыдущих года и более чем в 10 раз больше, чем в каждом из них в отдельности. Причем в отличие от предыдущих лет жандармы специально отметили, что приведенная ими в 1861 г. цифра уже не включает «незначительных ослушаний, прекращенных без содействия местных властей» (стр. 57). Читателю очень трудно будет увязать тезис авторов о «серьезном влиянии на ход подготовки реформы» крестьянского движения с приведенным в хрестоматии высказыванием В. И. Ленина: «Пресловутое „освобождение" было бессовестнейшим грабежом крестьян, было рядом насилий и сплошным надругательством над ними» (стр. 47).

Специально следует сказать об одной особенности, отличающей рецензируемую хрестоматию от всех предыдущих. Она впервые включает в себя новый для наших хрестоматий тип документов - графические источники (картины, рисунки, карикатуры, фотографии). Многие из помещенных фотографий дают более яркое и полное представление о России того времени, чем длинная цитата из сухих документов. Остается только искренне пожалеть, что этот ценнейший раздел хрестоматии очень мал и что не воспроизведены в цвете прекрасные картины Репина, Маковского, Верещагина, Коровина. Это могло бы помочь учителю многократно увеличить силу эмоционального воздействия на учеников.

Подводя итог, подчеркнем еще раз, что с выходом хрестоматии С. С. Дмитриева и Р. Г. Эймонтовой учитель-историк получает прекрасное учебное пособие, намного облегчающее его труд по воспитанию подрастающего поколения.

К. Ф. Шацилло

ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В 80—90-Х ГОДАХ

Исследование П. А. Зайончковского 1 является продолжением ранее опубликованной монографии «Кризис самодержавия на рубеже 1870-х начала 1880-х годов» (М., 1964), хотя и имеет самостоятельное значение. Обе работы охватывают сложный и малоизученный период внутренней политики России.

Хронологическими рамками рецензируемой монографии явился период в 13 с лишним лет - с мая 1882 г. (установление откровенно реакционного курса с приходом на пост министра внутренних дел гр. Д. А. Толстого) и до 1895 г., знаменующего начало нового, пролетарского периода освободительного движения в России.

Автором глубоко изучены и введены в научный оборот делопроизводственные мате риалы до 25 архивных фондов высших и центральных государственных учреждений, а также более 20 личных фондов.

Архивные материалы правительственных учреждений позволили автору вскрыть весь процесс деятельности государственного механизма, показать бюрократическую кухню создания реакционных законов и актов управления. Документы личных фондов, опубликованные и неопубликованные воспоминания, дневники и переписка главным образом государственных деятелей того времени дали возможность выяснить расхождения и разногласия в правительственных сферах, истинные мотивы отдельных правительственных мероприятий, скрытые в официальных документах государственных учреждений туманной казенной фразеологией и внешней видимостью единодушия в правительственных верхах.

Первая глава работы носит название «Александр III и его ближайшее окружение». В книге по истории политики самодержавия это вполне оправдано. Несмотря на то, что Россия 60-70-х годов сделала первый шаг по пути к буржуазной монархии, она оставалась самодержавным государством с неограниченным, абсолютным монархом во главе. В современных исследованиях личная воля носителя верховной самодержавной власти часто подменяется более обобщающими понятиями «царизм» и «царское правительство». П. А. Зайончковский наглядно и убедительно показал личную роль Александра III в направлении курса внутренней политики.

Из состава высшей бюрократии император обычно выделял отдельных наиболее доверенных сановников, которые оказывали существенное влияние на весь курс политики государства. П. А. Зайончковский дал яркие исторические портреты таких деятелей при Александре III — Қ. П. Победоносцева и Д. А. Толстого. Роль неофициальных членов правительства в эти годы играли два реакционных журналиста -М. Н. Катков и кн. В. Мещерский. Этот правительственный квартет, как показал автор, и определял конкретные пути направления реакционной внутренней политики.

Недостаточно убедительным кажется нам объяснение автором начала надения влияния К. П. Победоносцева со второй половины 80-х годов только тем, что он «не имел положительной программы» (стр. 60). История российского и любого другого абсолютизма показывает невозможность длительного влияния на монарха того или иного министра. Слабо подготовленный к государственной деятельности, Александр III первоначально нуждался в образованном и умном руководителе своей политики. С течением времени у накопившего известный государственный опыт Александра III появилось естественное желание освободиться от чрезмерной и весьма назойливой опеки своего бывшего воспитателя К. П. Победоносцева. Со второй половины 80-x годов влияние Победоносцева и пошло на убыль, т. е. оно стало более умеренным, не столь преобладающим 2.

Интересна, но сложна по своей структуре вторая глава монографии «Общая характеристика правительственной политики 80-х - начала 90-х годов». Она содержит анализ двух этапов рассматриваемого периода (май 1882-конец 1885 г. и 1886—1895 гг.), очерк высших правительственных учреждений, характеристику бюрократии, национальной политики в отношении некоторых окраин России (почему-то без Кавказа), а также отдельных народов. Глава завершается очерком экономической политики правительства. Такая многосложность главы не могла не отразиться на содержании ее составных частей, придав некоторым из них несвойственные для исследования в целом черты фрагментарности и конспективности.

1 П. А. Зайончковский. Российское самодержавие в конце XIX столетия (Политическая реакция 80-х - начала 90-х годов). М., изд-во «Мысль», 1970, 444 стр., тир. і 8000 экз.

2 «Дневник государственного секретаря А. П. Половцева». т. II. М., 1966, стр. 20, 26, 35, 102 и др. О сохранении частичного влияния Победоносцева и в первые годы правления Николая II свидетельствовал и С. Ю. Витте (см. С. Ю. Витте. Воспоминания, T. 2. M., 1960).

Материал книги подтверждает правильность предложенной автором периодизация истории политической реакции, хотя характеристика первого из этапов (1882-1885 гг.), когда «предпринимаются лишь первые шаги в области реакции» и «сделано было мало» (стр. 82), требует некоторых коррективов. Кроме названных автором реакционных мер (новый устав и Временные правила о печати), в это время проводились меры по насаждению церковно-приходских школ и по организации секретной полиции, а это все было не так уж мало. Характерным для этих этапов, на наш взгляд, было и нное. Если в первый этап самодержавие рассчитывало проводить реакционный курс, не затрагивая основных звеньев существующей администрации и суда, то основной чертой второго этапа была разработка и проведение административных и судебных контрреформ. причем инициатива здесь принадлежала не только правительственным верхам, но и провинциальному дворянству.

В этой же главе автор дал обзор высших правительственных учреждений, подметив характерные для этого времени основные особенности их организации и деятельности. При характеристике Сената было бы небезынтересным отметить почти полное отсутствие в эти годы сенаторских ревизий, как формы надзора за состоянием и законностью действий отдельных звеньев государственного аппарата, что, в известной мере, способствовало разгулу административного произвола на местах, столь красочно отображенному в большом разделе следующей главы исследования (стр. 172—187).

В связи с характеристикой Собственной е. и. в. канцелярии автор затронул вопрос. имеющий и большое самостоятельное значение, — о кадрах бюрократического аппарата и порядках их чинопроизводства. Автор проследил вехи деятельности Особого совещания под председательством управляющего этой канцелярии А. С. Танеева, подготовившего проект закона об упразднении гражданских чинов по действовавшей уже более 150 лет «Табели о рангах». П. А. Зайончковский считает, что этой мерой правительство Александра III «преследовало задачу превратить дворянство в замкнутую касту», ибо ликвидация чинов «закрыла бы доступ разночинцам в дворянское сословие» (стр. 112) На наш взгляд, эта мера могла иметь значение, но не была определяющей. Основным источником пополнения дворянства в эти времена была не выслуга чина, а ордена. За 1882—1896 гг. Департамент геральдии признал в правах дворянства 20889 лиц, и из них это право по чинам получили лишь 5852 человек (28%), а остальные 15037 (72%) получили его за ордена 3.

Вопрос об уничтожении чинов в течение XIX в. поднимался не раз и всегда в те периоды, когда бюрократическая машина России начинала давать известные перебои, нуждалась в известном оздоровлении, и был связан с тем, что «Табель о рангах» к этому времени превратилась в известное препятствие для усиления оперативности бюрократии России.

Проект закона об упразднении гражданских чинов был заморожен. П. А. Зайон ковский объясняет это тем, что он встретил «противодействие министров» (стр. 112.. В действительности же причины были глубже. Введение новой, более гибкой системы чинопроизводства привело бы к усилению в составе дворянской в своей основной массе бюрократии недворянских элементов и самодержавие потеряло бы свою опору и исполнительную силу в государственном аппарате. Как утверждалось еще в докладной записке министра народного просвещения С. С. Уварова Николаю II «с уничтожением чинов исчезает та нравственная сила, то могущественное привлечение, которое побуж дает лиц, имеющих достаток, посвящать себя государственной службе» 4. Перспектива быстрого обуржуазивания бюрократии отпугивала самодержавие и верхи дворянской бюрократии от улучшения чинопроизводства и увеличения оперативности аппарата государства.

В книге подчеркивается, что экономическая политика правительства не является специальной задачей автора, ей уделен скромный раздел II главы, в котором отмечена более гибкая политика правительства в области промышленности, торговли, финансов, железнодорожного строительства, политика, направленная на поощрение капиталистического развития.

Вопросы налоговой политики правительства, по-видимому, было бы удобнее рассматривать вместе с крестьянским вопросом (помещенным автором в III главу), объедннив их в одной главе «Социально-экономическая политика российского самодержавия 80-х - начала 90-х годов», где можно было более подробно осветить структуру бюдже та российского государства в эти годы, а также рабочий вопрос и совершенно выпавший из книги, но имевший большое значение для последующей аграрной политики державия вопрос о создании в 1894 г. Министерства земледелия и государственных

camo

имуществ. Деятельность нового министерства должна была направить крестьян на законные пути выхода из аграрного голода, не затрагивая помещичьего землевладення.

Большая часть III главы «Министерство Толстого - Дурново» характеризует организацию и деятельность административно-полицейского аппарата России. Впервые в исторической литературе автор использовал сводные материалы «Исторического очерка организации и деятельности Департамента полиции», приготовленного для юбилейного издания Министерства внутренних дел к 1902 г., но так и не вошедшие в первый том

этого издания.

IV глава посвящена деятельности Кахановской комиссии, V—VIII —характеристике контрреформ в области суда, цензуры, просвещения и местной администрации (земская я городская контрреформа).

В книге дана подробная история наиболее важных контрреформ: законодательная инициатива их с официальными и неофициальными мотивами, разработка законопроектов в различных ведомственных и межведомственных комиссиях, обсуждение их в среде высшей бюрократии (комитетах, комиссиях и совещаниях, а затем в Комитете министров и Государственном совете) и, наконец, утверждение законопроекта, превращение его в закон с последующим введением в жизнь.

Главу, посвященную мероприятиям, реакции, направленным к стеснению наиболее прогрессивных институтов судебной реформы 1864 г., было бы удачнее назвать не «Судебные преобразования», а «Начало судебной контрреформы». Сама подготовка судебной реформы хронологически относится к другому историческому периоду (Комиссия для пересмотра законоположений по судебной части Н. В. Муравьева в 1894—1899 гг.). В главе рассказывается лишь о ее учреждении.

--

до

В двух больших главах монографии П. А. Зайончковский дал глубокое и во многом новое (несмотря на наличие некоторой исследовательской литературы) обозрение политаки правительства в области цензуры и просвещения. Путем максимальных цензурных репрессий реакция пыталась достичь единомыслия в печати, насаждением церковноприходских школ для народа и классического образования для имущих классов биться ликвидации светских школ и реальных училищ, а с помощью нового университетского устава - пресечь студенческое движение. На большом фактическом материале азтор показал полное крушение этих надежд. Несколько большие, хотя и во многом временные, успехи принесли для реакционного правительства административные контрреформы: Земские начальники, земская и городская контрреформы (гл. VIII).

Большое, многоплановое и глубокое исследование П. А. Зайончковского весьма убедительно показывает полную бесперспективность задач реакционного правительства Александра III: предпринятый им «шаг назад» к дворянству был в значительной степени нейтрализован капиталистическим развитием России, вступившей в конце века в новую историческую эпоху.

Н. П. Ерошкин

РУССКАЯ ТЕКСТИЛЬНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В ХVIII—XIX вв.

Литература по истории русской промышленности пополнилась еще одной работой. Монография Г. С. Исаева 1 посвящена истории текстильной промышленности России в последнее столетие перед отменой крепостного права. В центре исследования - генезис капитализма в промышленности, рассматриваемый на материалах текстильного производства. Эта большая и сложная проблема периода перехода России от феодализма к капитализму является еще далеко не решенной в советской исторической науке: в подходе к ее решению существуют различные точки зрения, что подтвердила происходившая несколько лет назад всесоюзная дискуссия 2. Поэтому всякое новое исследование, вводящее в научный оборот дополнительные данные, в той или иной мере объясняющие процессы, происходящие в русской промышленности в переходный от феодализма к капитализму период, вызывает вполне понятный интерес.

Вопросы, которые исследуются в монографии, довольно широки. Автор подробно рассматривает крестьянские промыслы и их роль в генезисе капитализма, мануфактурную стадию в текстильном производстве, анализирует процессы, происходившие в текстильной промышленности в начальный период промышленного переворота, период перехода мануфактуры в фабрику. Г. С. Исаев правильно, на наш взгляд, акцентирует внимание на изучении мануфактуры «как особой стадии в развитии капитализма в про

1 Г. С. Исаев. Роль текстильной промышленности в генезисе и развитии капитализма в России. 1760—1860. Л., «Наука», 1970.

2 <<Переход от феодализма к капитализму в России». Материалы всесоюзной дискуссии. М., 1969.

12 История СССР, No 3