Без вмешательства третьих лиц оно вообще не состоялось бы. Но в подобной ситусцин фиксация личного опыта совершается иначе, будучи осложнена традициями и своеобразными закономерностями «смежных» жанров - беллетристики, исторической литературы и т. п., а сверх того особым видением событий прошлого соавтором мемуаріста. Сказанное относится к таким формам, как «литературная запись» или «литературная редакция» воспоминаний. Кроме них, широко распространились разнообразные «воспоминания-интервью», в частности записи устных рассказов участников исторических событий. Содержание этих источников тоже до некоторой степени определялось научным сотрудником, ведущим опрос, и было подчинено целям, традициям, кругу интересов соответствующего научного учреждения, а также его конкретным планам по подготовке документальных или мемуарных сборников, серий и т. п.

Таким образом, массированный сбор и публикация воспоминаний привели к появлению новых литературных форм. Чрезвычайно интересно и важно было бы исследовать значение этих форм и их историческую обусловленность. Впрочем, первое невозможно без второго. Действительно, понять эволюцию мемуаров как вида источников от индивидуальности и уникальности к чрезвычайной распространенности нельзя, если не поставить ее в связь с таким историческим явлением, как культурная революция. Последняя же весьма ярко проявилась, в частности, в потребности осмысления и закрепления индивидуального опыта, в потребности оценки роли «неисключительной» личности в исторических явлениях большого масштаба. Едва ли можно указать форму, более адекватно выражающую историческое самосознание множества людей ных социальных групп и слоев, разного культурного уровня и различных уровней обиз разщественно-исторической активности нежели «массовые» мемуары.

Мемуары как историко-культурная проблема- так можно было бы определить одно из перспективных направлений дальнейшего развития темы, поставленной В. С. Голубцовым. Из этого направления естественным образом вытекает другое: мемуары и историография. С точки зрения теоретико-познавательной и методологической мемуарная литература может быть исследована как некоторое звено, обеспечивающее связь и преемственность общественной мысли исследуемой эпохи, массового исторического самосознания и профессиональной исторической науки. Такой подход к проблеме позволил бы проследить истоки и эволюцию многих исторических концепций и вместе с тем способствовал бы конкретизации и уточнению наших представлений о функциях структуре и содержаниии профессионального исторического знания.

послу

Поставленные здесь проблемы намечены в рецензируемой книге, которая жит надежной исходной позицией для дальнейшего исследования советской мемуарной литературы с источниковедческой, исторической и методологической точек зрения.

А. А. Курносов

Е. Э. Бейлина. РАБОЧИЙ КЛАСС И НОВЫЕ ФОРМЫ СОРЕВНОВАНИЯ (1959—1965 гг.). ИЗД-ВО «НАУКА», М., 1970, 304 СТР., ТИР. 2600 ЭКЗ.

В историографии советского рабочего класса проблема социалистического соревнования является одной из наиболее традиционных тем. В этой области достигнуты большие успехи. И все-таки следует отметить, что ряд важных аспектов темы не получил конкретно-исторического освещения. Нередко еще трудовая деятельность рабочего класса исследуется в отрыве от тех изменений, которые происходят в его составе. В этой связи рецензируемая книга представляет большой интерес. Е. Э. Бейлина концентрирует свое внимание на анализе влияния социалистического соревнования на изменение состава рабочего класса. Автор показывает, как социалистическое соревнование содействует повышению уровня образования и квалификации рабочих кадров, росту общественно-политической активности рабочих, количественному ному усилению партийной прослойки в среде передовых рабочих, раскрывает роль соревнования в изживании текучести рабочих кадров. Нам хотелось бы специально подчеркнуть, что все эти вопросы решаются на материале совсем недавнего прошлого, что придает исследованию не только научную, но и практическую значимость.

И качествен

В книге Е. Э. Бейлиной по-новому ставятся и некоторые важные методические вопросы исследования истории самого социалистического соревнования. Нередко еще в нашей литературе ведутся споры о том, кто конкретно из рабочих или какой рабочий коллектив начал то или иное движение. Но, как правило, эти споры беспредметны, ибо социалистическое соревнование массовое движение миллионов людей. Можно л выяснить, какая капля дает начало Волге? Столь же трудно бывает определить, какой почин рабочих положил начало тому или иному движению. Е. Э. Бейлина правильно подчеркивает единовременность возникновения движения за коммунистический труд в различных районах страны.

В книге раскрываются объективные условия возникновения тех или иных форм социалистического соревнования. Автор пытается выявить те начинания рабочих, ко

торым суждено было в дальнейшем превратиться в массовое движение, и вместе с тем ищет причины, по которым отдельные передовые почины не получили дальнейшего развития. Е. Э. Бейлина показывает, что нельзя связывать жизненность различных форм соревнования лишь с той частью организаторской работы, которая выражается в рассмотрении почина, его одобрении и пропаганде среди широких масс трудящихся. Очень важно выяснить, насколько в той или другой форме соревнования моральные стимулы сочетаются с материальной заинтересованностью, в какой степени данное предприятие, отрасль или промышленность в целом подготовлены K освоению передового опыта. Так, например, в 1960 г. на заводе «Динамо» возникло движение под лозунгом «Штурмовщину за порог цеха!». Но вскоре оказалось, что это движение в рамках одного завода обречено на неудачу, ибо предприятие многочисленными узами связано с десятками других заводов и фабрик и ликвидировать штурмовщину при условии недостаточного регулярного материально-технического снабжения просто невозможно.

В книге показывается, что в развитии социалистического соревнования есть элементы формализма. Нередко получалось так, что коллективы предприятий, едва успевознакомиться с сущностью почина, вынуждены были рапортовать о числе его последователей. Одним из главных условий успешного развития соревнования является погоня за числом починов, а систематическая, органическая работа над внедрением в жизнь передовых начинаний рабочего класса.

не

Автор стремится выявить закономерность смены одних форм соревнования другими, показать, что в основе постоянного совершенствования форм трудовой деятельности рабочего класса лежит научно-технический прогресс, совершенствование экономики и общественных отношений. Движение за коммунистический труд было подготовлено всей предшествующей историей социалистического соревнования.

Научная значимость книги определяется не только важностью поставленных проблем, но и тем материалом, на котором они решаются. Книга посвящена преимущественно московскому рабочему классу, но наряду с материалами Москвы в книге широко использованы данные о рабочем классе других крупнейших промышленных центров страны. Е. Э. Бейлина совершенно правильно поставила перед собой задачу исследования общесоюзных процессов и, по нашему мнению, успешно с ней справилась. В этом плане книга Е. Э. Бейлиной находится в русле складывающегося сейчас нового историографического направления. Все чаще и чаще из печати стали выходить исследования, основанные по преимуществу на анализе однего из отрядов рабочего класса, но имеющие при этом общесоюзное, а не только местное, локальное значение.

O BO3

В рецензируемой работе широко используются материалы конкретных социологических исследований, которые проводились в 1963-1964 гг. под руководством автора на ряде крупнейших промышленных предприятий Москвы. Возникает мысль можности, используя программу, составленную Е. Э. Бейлиной, повторить сейчас подобное обследование с тем, чтобы выяснить дальнейшее направление динамики тех процессов, которые исследовались автором книги.

Хотелось бы поставить еще один вопрос, имеющий, как нам кажется, принципиальное значение. Е. Э. Бейлина показала влияние социалистического соревнования на изменение состава рабочего класса. Эта нить исследования прослежена довольно четко и обстоятельно. Однако есть и другая сторона вопроса • влияние состава рабочего класса на формы и динамику социалистического соревнования. У нас нередко еще бывает так, что обстоятельный анализ состава рабочего класса эклектически соединяется в одной и той же работе с поверхностным изложением хода социалистического соревнования. А между тем состав рабочего класса в значительной степени определяет не только формы, но и размах социалистического соревнования, степень интенсивности развития этого процесса. На наш взгляд, дальнейшее исследование истории социалистического соревнования вообще невозможно без обстоятельного раскрытия этой стороны связи состава рабочего класса и социалистического соревнования. В поле зрения Е. Э. Бейлиной - индустриальные рабочие кадры. Если бы автору удалось проанализировать ход социалистического соревнования среди строителей, транспортников и других отрядов рабочего класса с такой же скрупулезностью и тщательностью, характеристика проблемы получилась бы более полной. Книге явно не хватает анализа специфики развития отдельных отрядов рабочих.

Оценивая книгу Е. Э. Бейлиной в целом, можно сказать, что наша историография обогатилась интересной и содержательной работой, значение которой не только в том,. что она освещает еще практически неизученный период в развитии ведущего класса советского общества, но и в том, что она дает ряд новых методологических и методических подходов к изучению истории социалистического соревнования, к изучению советского рабочего класса вообще.

В. 3. Дробижев:

К ВЫХОДУ В СВЕТ СБОРНИКОВ «ВОСТОЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ

ПО ИСТОРИИ НАРОДОВ ЮГО-ВОСТОЧНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ» (ВЫП. 1—2. М., 1964—1969)

Серия восточных источников, которую начал издавать Институт народов Азия (ныне Институт востоковедения) АН СССР, имеет крупное научное значение для отеч ственных историков. Оно определяется прежде всего высоким научным уровнем изния, к которому его редактор, известная исследовательница-тюрколог А. С. Тверитиноза привлекла крупных востоковедов нашей страны, стран социалистического содружества и капиталистических стран. Хронологически сборники охватывают свыше тысячи лет, е VIII по XIX в., вводя в научный оборот новые источники на арабском, турецком, еврейском и японском языках. Структура сборников смешанная, в них сочетаются традиц4онные публикации, сопровождаемые введениями и комментариями, с исследовательскАми источниковедческими статьями, посвященными истолкованию отдельных текстов. В предисловии к первому выпуску (I, стр. 3—5) А. С. Тверитинова справедливо пишет о возрастающем интересе к востоковедной теме в историографии России, чьт судьбы издревле связаны с народами Европы и Азии. Всесторонне раскрыть эти связи можно лишь кооперируя усилия историков многих стран, используя своеобразное мендународное разделение труда. Опыт этого издания, как и трудов аграрных историкоз Восточной Европы, ясно говорит в пользу новых, несравненно более прогрессивных, чем усилия одиночек, форм организации региональных проблемных исследований. Подобного рода издание дает толчок развитию методики изучения текстологии, историкам же не востоковедам достается золотой фонд прокомментированных источников по сюжетам первостепенной важности. Ведь не секрет, что до сих пор мы не имеем свода восточных средневековых источников по истории народов нашей страны. Рецензируемое издание приближает его создание.

Ныне не так уже много надежд на открытие новых поражающих воображение восточных известий домонгольской поры. Пожалуй, наиболее значительным открытает этого рода в наше время были мешхедская рукопись «Записки» Ибн Фадлана, изданная и исследованная А. П. Ковалевским и А. З. Валиди, и отрывки из закавказских хрони XI—XIII вв., сохранившиеся в конспекте Мюнаджим-баши - турецкого ученого XVII в., опубликованные покойным В. Ф. Минорским. В этих отрывках уцелели драгоценные вестия о Кавказе и Руси.

Но в море восточной литературы средневековья можно обнаружить и отдельные факты, не привлекавшие внимания, которые под пером опытного специалиста обретают свое истинное значение. Именно из таких статей историк Древней Руси получит новые подтверждения тому, что и тогда страны и народы не были полностью разобщены, что Восточную Европу и страны Азии связывали не только караванные торговые пути, он узнает о существовании в VIII в. в пору господства омейядских халифов славянских поселений в Сирии (Т. Левицкий, I, стр. 6—15); он получит золотые крупицы свидетельств ал-Макдиси (966 г.) о восточноевропейских народах, о длительности пребывания русів в Бердаа и, возможно, даже о влахах, вызывающих столько ученых споров (В. М. Бейлис, 11, стр. 304—311); о любопытнейших наблюдениях ал-Мас'уди над географическим строением Кавказа и проходимостью его путей (Л. А. Семенова, II, стр. 312-316); наконец, заново переведенные и прокомментированные тексты позволят ему лучше понять международное значение походов древних русов (В. Ф. Минорский, I, стр. 19—28).

Древняя Русь и страны Востока поддерживали связи и позднее; хотя и врозь, но одновременно вели они борьбу против католических крестоносцев XIII в. Дальнейшие суд» бы их сложились так, что наша страна попала под иго монголов, а Египет установил дипломатические связи с подчинившей ее Золотой Ордой. Статья об арабо-золотоордынских отношениях (А. Н. Поляк, 1, стр. 29—66) привлечет внимание специалиста по истории международных связей XIV—XV вв.

Далее читателя, интересующегося историей городов и военнофортификационного дела, ждет знакомство с составленной (между 1495—1506 гг.) морейцем Ильясом унакальной турецкой картой Украины, на которой изображены Киев, Черкассы, Очаков и др. (З. Абрагамович, II, стр. 76—97); для сравнительно-исторического изучения уставных прав городов Речи Посполитой и Украины не менее примечательны судебные акто вые книги армянской колонии Каменец-Подольска за 1578—1664 гг., писаные на поло вецком языке (В. Р. Григорян, 1, стр. 276—296).

Историки Украины и Молдавии XVII в. обратят внимание на «Путевые заметки» просвещенного представителя армянской колонии во Львове Симеона Лехаци, особенно на сообщенное им о Хотинской кампании 1621 г. (М. О. Дарбинян, 1, стр. 253-275), на реестр Хотинской округи первой половины XVIII в. о составе населения, поземельных отношениях, поборах, кормах (С. А. Димитров, II, стр. 140—160), наконец, на (1740 г.) турецкого секретаря арсенала и финансовой канцелярии в Хотине, содержащие Сведения о средствах жизни и труда, ремеслах, городах, политическом положении, быте и нравах Молдавии, Валахии, Крыма, Азова (М. Губоглу, 1, стр.131—161).

записн

Особенно разнообразен материал сборников для историка торговли и внешней политики России относительно Крыма, дунайских княжеств, Болгарии и угнетавшей их Османской империи. Сюда относится турецкая «Летопись Кипчакской степи», содержащая характеристику многих черт жизни вассального Крымского ханства первой половины XVII в. (А. Зайончковский II, стр. 10—28). Историк петровской эпохи обратит внимание на документы о продаже четырех русских военных кораблей Турции после Прутского похода (В. Недков, 1, стр. 186—198); военный историк - на поразительно подробный турецкий трактат об османских крепостях Северного Причерноморья (3. Весела, II, стр. 98—139) и посольский отчет 1758 г. Шехди Османа, содержащий описания крепостей Москвы, Петербурга, Киева, Тулы (А. С. Тверитинова, II, стр. 296-303).

Существенные факты, касающиеся русской внешней торговли XVIII в., отражены в султанском фермане 1783 г. купцу Виссариону Иванову (А. С. Тверитинова, І. стр. 297—303) и в грамотах русским купцам, ведущим торг в дунайских княжествах (М. Губоглу, II, стр. 238—274). Последняя статья содержит и впервые выполненный перевод с турецкого известного султанского рескрипта 1802 г., улучшающего, по настоянию России, структуру управления и права боярства и купечества Валахии и Молдавии, составлявших «кладовую» Порты (II, стр. 260). Значение России в освободительной борьбе Болгарии в годы русско-турецкой войны 1806—1812 гг. раскрывает письмо турецкого чиновника (Б. А. Цветкова, II, стр. 161—171).

Значительная часть публикаций характеризует структуру феодальной собственности и хозяйственный строй Османской империи (В. П. Мутафчиева, 1, стр. 236-252; II, стр. 212-217; Х. Хаджибегич, 1, стр. 67—75; Г. Б. Гылыбанов, 1, стр. 162-182; Б. А. Цветкова, 1, стр. 199—221; Н. Г. Попов, 1, стр. 231-235; Н. Тодоров, II, стр. 194--211; Р. Стойков, стр. 218—237; И. Кабрда, 1, стр. 222—230; Б. Джурджев, 1, стр. 119— 130; Л. Фекете, I, стр. 91—118, II, стр. 29—75; Д. Кальди Надь, 1, стр. 76—90).

Все эти публикации, интересные сами по себе, имеют непосредственное отношение к разработке более общей темы - сравнительно-историческому изучению общественноэкономического строя различных стран и народов. В частности, публикации сборников, 4 также недавно вышедшая в свет книга законов султана Селима I (1512—1520) открывают счастливую возможность сопоставления с русскими актами И судебником 1497 г. Ивана III; такое сопоставление может не только обогатить наши знания о формах собственности, общины, но и указать На до ужаса детальную деспотическую регламентацию сельской жизни, торговли, суда и т. п. в Турции. В широком плане сравнение структуры двух империй может объяснить внешнеполитические успехи России и ее объективно прогрессивную миссию в освободительной борьбе европейских стран против османского ига. Пониманию этой темы содействует и изучение судеб православной церкви в Османской империи XVII—XIX в. (Й. Кабрда, II, стр. 172—179). Понятно, что сборники как всякое новое и трудное начинание, вызывают желание кое в чем и поспорить. Думается, что поскольку их структура еще окончательно не определена, лучше было бы впредь делить материал на статьи и публикации, а внутри каждого из разделов располагать их не по алфавиту, а соответственно хронологии. Есть спорные факты и выводы и в самих исследовательских статьях. В статье А. Н. Поляка сомнение вызывает отождествление Гиркании (лежавшей к юго-востоку от Каспийского моря) с Хазарией; вопрос же о «Хазарской Руси», особенно в свете сопоставления ал-Идриси, Хакани и грузинских хроник, требует специального изучения.

Вывод С. Г. Кляшторного (I, стр. 16—18) о славянах на Нижнем Поволжье в VIII в. также представляется сомнительным. Автор основывается на сообщении ал-Куфи о славянах в числе тех неверных, которых увел в плен арабский полководец VIII в. Мерван. Но маршрут похода Мервана, описанный также ал-Белазури и армянским автором Гевондом, отнюдь не вполне ясен, ибо он локализуется главным образом по Славянской реке (Нахр ас-сакалиба), в которой одни ученые (И. Маркварт, В. В. Бартольд, В. Ф. Минорский) видят Дон, другие (3. Валиди, Т. Левицкий) - Волгу. Первое мнение опровергнуто не было. И после статьи С. М. Алиева (II, стр. 316—321), известного советского праниста, вопрос о хронологии прикаспийского похода русов в начале X в. остался спорным и, видимо, надолго.

1

2

Подводя итог, можно сказать, что большинство статей и публикаций интересно и свежо, и нужно пожелать издателям успехов в их трудном и нужном начинания. А. П. Новосельцев, В. Т. Пашуто

1 Y. Marquart. Osteuropäische und ostasiatische Streifsüge. Leipzig, 1903, S. 198, 199; В. В. Бартольд. Сочинения, т. II, ч. 1. М., 1963, стр. 871; В. Ф. Минорский. История Ширвана и Дербенда. М.,1963, стр. 147; ср. «Древнерусское государство и его международное значение». М., 1965, стр. 368-371.

2 A. Z. Validi Togan. Ibn Fadlans Reisebericht. Leipzig, 1939, S. 305; T. Lewicki. Zródia arabskie de drieyów sowianszyczyzny. T. I. Wrócław Kraków. 1956, str. 76-77; T. II, cr. I, str. 85.

ЗА РУБЕЖОМ

И. Ф. ГИНДин

КОНЦЕПЦИЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ РОССИИ В РАБОТАХ ТЕОДОРА ФОН-ЛАУЭ

Среди современных буржуазных ученых, изучающих русскую историю конца XIX начала XX в., видное место занимает Теодор фон-Лауэ. Еще в начале 1950-х годов он приступил к изучению в широком историческом плане проблем капиталистической индустриализации России и стал в данной области одним из крупнейших авторитетов в «россике» США и ФРГ1. Его популярность во многом объясняется тем, что он рассматривает эти проблемы под углом зрения необходимости и возможности преодоления отсталости экономики и социальной структуры стран, с запазданием вступивших на путь капитализма. Нет нужды доказывать, что такая постановка вопроса является животрепещущей в современную эпоху. В этом плане теоретически и политически актуально и исследование истории нашей страны в ее дооктябрьский и советский периоды. Оно может привести к важным и поучительным выводам, — разумеется, при условии правильного методологического методического подхода

автора.

Лауэ — буржуазный ученый, и как таковой сн остро ощущает (а, пожалуй, и воплощает) тенденции и потребности развития современной буржуазной исторической науки, тесно связанные с задачами и потребностями буржуазной идеологии и политики в целом. Свой интерес к капиталистической индустриализации России он сам в одной из первых статей мотивирует необходимостью решить важную проблему современности: как перенести капитализм или, на языке автора, «технический строй современной индустрии» в неевропейские страны спокойно, без радикальной ломки социально-экономической структуры, грозящей вылиться в антикапиталистическую революцию. Именно «неудачей» подобного «мирного» пути индустриализации России Лауэ объясняет Октябрьскую революцию и на основании анализа «русского опыта» некие «законы» индустриализации отставших стран, якобы неизменно равняющихся в своем развитии на «образцовые нации Запада».

ВЫВОДИТ

1 См. о нем: Т. Д. Крупина, Д. А. Колесниченко, А. М. Соловьевт История рабочего класса и пролетарской партии в России в современной буржуазной историографии. «Вопросы истории», 1965, No 3; П. Н. Зырянов. Третьенюньская монархия в соврменной американской историографии. «История СССР», 1970, No 5; Г. И. Щетинина. Интеллигенция, революция, самодержавие. Освещение проблемы в американской и гориографии. «История СССР», 1970, No 6; И. Н. Олегина. От Фев раля к Октябрю. Некоторые вопросы революций 1917 г. в буржуазной историографии. «История СССР», 1969, No 6; Ю. И. Игрицкий. Юбилей Октября и буржуазная историография. «История СССР», 1968, No 3.