Изображения страниц
PDF
EPUB

менее важные источники по политическим процессам Веры Фигнер, вторых первомар товцев, Софии Гинзбург.

Обильный источниковедческий материал содержится в девятой главе «Судебноследственные материалы и материалы карательных органов царизма как источник по истории России в период империализма». Обращают на себя внимание данные о делах, связанных с Обуховской обороной, процессами участников Сормовской первомайской демонстрации, Первой русской революции, с социал-демократической фракцией II Государственной думы и большевистской фракцией IV Думы. Источники по истории массовых народных движений в XIX начале ХХ в. рассмотрены в девятой главе. Привлеченные с этой целью категории источников отличаются большим разнообразием: официальные документы вотчинных архивов, документы, вышедшие из среды народных масс, документы фабрично-заводской инспекции и др. Мемурная литература и периоди. ка, представленные здесь довольно бегло, должны бы, на наш взгляд, занять место в отдельных разделах по данным видам источников. С другой стороны, среди этих источников заметен существенный пробел отсутствие материалов политических партий, и в первую очередь РСДРП.

В пятом разделе анализируется периодическая печать с точки зрения ее источниковедческой ценности. Выделены типы и жанры печати, составные части печатной продукции, произведена удачная попытка классификации печати по различным принципам (периодичность, территория, язык, издатели, отношение к цензуре, содержание и пр.). Значительную помощь студентам окажут материалы параграфа 3 главы 11-«Историческая эвристика в работе с периодикой», где подробно показаны приемы и правила теоретического исследования текстов. В параграфе 3 главы 13 «Большевистская печать» подробно рассмотрены особенности большевистской периодики; главное внимание сосредоточено на газетах «Искра» и «Правда». Приходится сожалеть, что автор не остановился на большевистских легальных изданиях (газетах и журналах), бесцензурных журналах, не произвел критического разбора периодики мелкобуржуазных партий.

Большой фактический и методический материал содержат три главы шестого раздела о мемуарах, дневниках и эпистолярном наследии как исторических источниках. Ценность этого раздела особенно очевидна в связи с отсутствием в критической литературе комплексной работы, посвященной анализу этого рода источников XIX- начала ХХ в. Авторы рассмотрели важные в источниковедческом отношении вопросы: отличительные особенности и использование мемуарной литературы в исторических исследованиях, критика и интерпретация этого вида источников.

Заключительный, седьмой раздел пособия посвящен выяснению источниковедческой ценности и значения произведений В. И. Ленина по истории России периода капитализма. Сочинения В. И. Ленина рассмотрены здесь с двух позиций как источники, отразившие этапы революционной борьбы российского пролетариата, и как источники по истории возникновения и развития ленинской концепции русского исторического процесса.

В целом следует признать, что рецензируемая книга является ценным пособием по источниковедению истории СССР и принесет несомненную пользу студентам и преподавателям отечественной истории, которые уже давно ощущали нужду в подобном пособии. Книга представляет собой существенный вклад в разработку многих проблем источниковедения истории СССР XIX- - начала ХХ в., написана на высоком научном и методическом уровне. Желательно уже теперь приступить к подготовке второго издания этого учебника, поскольку небольшой его тираж не смог удовлетворить запросов и книга быстро исчезла с прилавков.

Н. П. Ковальский

РОССИЙСКИЙ ПРОЛЕТАРИАТ В БОРЬБЕ
ЗА ВЛАСТЬ СОВЕТОВ

За последние 10—12 лет историография рабочего движения в России в 1917 г. обогатилась десятками новых монографий и сотнями статей. В большом потоке исследований можно выделить несколько групп: одна из них представлена работами, освещающими важные проблемы истории пролетариата в масштабах страны, другая-историю производственных и территориальных отрядов рабочего класса, третья — историю рабочего класса России в целом

К последнему, наиболее «трудному» направлению и принадлежит рецензируемая монография 1.

1 Л. С. Гапоненко. Рабочий класс России в 1917 году. М., изд-во «Наука», 1970, 580 стр., тир. 3300 экз.

Л. С. Гапоненко поставил задачу осветить важнейшие проблемы: 1) численность, концентрацию, состав, территориальное размещение и положение пролегариата страны, количественные и качественные изменения, происходившие в его среде в годы первой мировой войны, в том числе в период от Февраля к Октябрю, т. е. совокупность объективных социально-экономических факторов, от которых зависела сила воздействия рабочих России на революционный процесс; 2) «характер, формы и сущность пролетарских организаций» в 1917 г.; 3) стачечную борьбу пролетариата на различных этапах, борьбу за власть Советов и революционный выход из войны, а также другие аспекты рабочего

движения.

Наиболее удачно в книге освещена первая группа проблем. При ее решении дал анализ советской историографии и учтены достижения предшественников автора по теме, подвергнуты критике буржуазные фальсификаторы истории, использованы опубликованные и многие новые архивные источники. В итоге создана убедительная картина социально-экономических факторов рабочего движения.

Аргументированы выводы автора об уровне компенсации потерь, понесенных рабочим классом, и сохранении основного ядра промышленного пролетариата в годы войны (стр. 67). Заслуживают внимания подсчеты численности не только основных производственно-отраслевых отрядов наемных рабочих России (примерно 15 млн.), но и общая численность лиц наемного труда в 1917 г. (около 18,5 млн. —см. стр. 75). Значи мость этой работы усиливается не только необходимостью преодолеть разнобой, бы тующий до настоящего времени в исторической литературе, но и тем, что некоторые авторы довольствуются определением численности рабочих на 1913 г. А между тем изменения в численности пролетариата за годы войны были существенными и наложили рельефный отпечаток на события 1917 г.

Значительно расширены Л. С. Гапоненко сведения о социальном, половом и возрастном составе пролетариата, о его динамике за годы войны по отраслям производства и районам страны. Одним из первых он предпринял попытку создать «географию» размещения пролетариата. И не только фабрично-заводских рабочих, что делалось раньше, но всех промышленных рабочих с учетом их состава и концентрации на крупных предприятиях. Однако и с учетом того нового, что дал Л. С. Гапоненко, эту работу нельзя считать законченной.

Обстоятельно изучено и положение рабочих в годы Бойны и особенно в 1917 г. Это очень важно, так как ухудшение условий жизни рабочих при Временном правительстве было одним из решающих факторов, способствовавших переходу масс на позиции борьбы за власть Советов.

Сопоставив данные ЦСУ, фабрично-заводской статистики, рабочих организаций, Л. С. Гапоненко пришел к заключению, что в 1913-1916 гг. и особенно в 1917 г. шел катастрофически нараставший процесс падения реальной оплаты труда - и намного сильнее, чем дают опубликованные показания официальной статистики. Его выводы не подтверждают выдвинутого в последние годы некоторыми советскими историками тезиса о сохранении или даже небольшом повышении реальной оплаты труда части рабочих в первые месяцы после февраля 1917 г. Однако, по нашему мнению, этот вопрос остается спорным, требует дальнейшего исследования.

данные

При изучении динамики оплаты труда автором не даны хотя бы краткие сведения по основным отраслям производства, раскрывающие реальное содержание денежно зарплаты рабочих на исходный для авторских исчислений 1913 г. Ссылки на среднюю величину месячной денежной оплаты труда фабрично-заводских рабочих (20 р. 50 к. в 1908 г. и средние показатели денежной оплаты в 1913 г. как на исходные для развернутого анализа по исследуемому периоду явно недостаточны. Необходимо учитывать, что «простое», как это сделано в книге, сравнение с 1913 г. может невольно подвести к выводу о бедственном положении рабочих в 11917 г., вызванном только тяготами войны, хотя сам автор утверждает противоположное (стр. 174). Здесь нужна не менее сильная аргументация, чем она дана автором по периоду мировой войны. Массовыми показаниями статистики в книге конкретизированы данные о продолжи тельности рабочего дня в фабрично-заводской и горной промышленности накануне мировой войны. Описаны и другие факторы бедственного положения рабочих (охрана труда, жилищные условия, медицинское обслуживание), хотя подтвердить массовыми данными свои выводы по этим вопросам автору не удалось.

В основном решена автором и вторая группа задач. В кратком очерке возникновения и укрепления основных организаций рабочего класса в 1917 г. показаны как действие творческой инициативы рабочего класса, его ведущая роль в организации масс. так и значение этих организаций в подготовке и победе социалистической революции, Немало страниц в книге отведено важнейшей проблеме роли рабочего класса как социальной базы расширения большевистских партийных организаций. Хотя возникловению и деятельности профессиональных рабочих организаций в 1917 г. посвящено немало крупных работ, автору удалось дать новые сведения и по этой проблеме. В частности, заслуживают внимания архивные данные о числе профсоюзов объединенных ими (стр. 443—444); схема строения фабрично-заводского комитета крупрабочих и служащих, ного предприятия, дающая представление о его структуре и функциях (стр. 301), и др.

При освещении третьей группы проблем Л. С. Гапоненко предпринял попытку рассмотреть основные направления рабочего движения в экономической и политической областях борьбы. Здесь наиболее аргументированы разделы о стачечной борьбе, движении за более короткий рабочий день, повышение заработной платы, о взаимодействии основных направлений борьбы во время нового революционного подъема осенью 1917 г. Материалы книги и выводы автора подтверждают, что главное значение борьбы пролетариата против буржуазии в экономической области не в непосредственных результатах рабочего движения. Они быстро сводились к нулю прогрессирующей разрухой экономики. Их значение в подводе масс к фронту революции на базе собственного опыта, в политическом воспитании пролетариата (стр. 432-433).

Жаль, что некоторые важные сводные данные и теоретические разработки по вопросам рабочего контроля и в целом борьбы пролетариата с буржуазией в экономической области, имеющиеся в трудах предшественников Л. С. Гапоненко по теме, оказались вне поля зрения автора. Речь идет о степени охвата рабочих и служащих разными формами борьбы за рабочий контроль, улучшение условий труда и жизни, практических результатах и изменении политического содержания борьбы за контроль и некоторых других форм борьбы на различных этапах подготовки социалистической революции. А ведь они уже получили определенную положительную оценку среди историков и автором не отвергаются.

Завершающие разделы монографии убедительно показывают выход основных масс рабочих на позиции гегемона социалистической революции, ведущую роль пролетариата в борьбе за политическую власть.

К сожалению, заключение работы написано излишне абстрактно, автор мало дает конкретных выводов, непосредственно вытекающих из анализа исследуемого материала и подводящих итог авторскому изучению темы.

Заметна неравномерность привлечения источников для решения основных проблем рабочего движения. Массовый материал привлекается в основном по главным промышленным районам - Петроградскому, Московскому, Центральному промышленному, меньше по Южному, Уралу, отдельные примеры по другим. Особенно «не повезло» непромышленным районам. Это относится к отражению в рабочем движении трех политических кризисов в период двоевластия, борьбе с корниловщиной, против Московского и «Демократического» совещаний. Например, при анализе рабочего движения в июльские дни провинция совсем не представлена. В книге очень скупо показано движение железнодорожников в экономической, а по ряду разделов и в политической областях, хотя в некоторых районах железнодорожники были главным революционным отрядом рабочих. Нам представляется, что без анализа рабочего движения по всем промышленным и хотя бы части непромышленных районов трудно показать ведущую роль главных промышленных районов

Отмеченные недостатки в значительной мере объясняются сложностью задач, поставленных автором. В целом же крупное исследование Л. С. Гапоненко явление в историографии рабочего движения в России.

-

заметное

Д. М. Зольников

ЛИЧНОСТЬ В ИСТОРИИ, ИСТОРИЯ В ЛИЧНОСТИ

Мемуарам советской эпохи посвящена обширная литература. Они рассматриваются в специальных исследовательских работах, в учебных пособиях, многочисленных рецензиях и откликах читателей. Поэтому каждая новая работа о воспоминаниях, естественно, вызывает некоторую настороженность: а не пересказ ли это давно известного материала, не перепев ли навязших в зубах истин? Работа В. С. Голубцова нисколько не оправдывает таких опасений. Если попытаться выделить в книге самое суще ственное, характерное, то, может быть, точнее всего будут слова: этап поиска. Нет в этой работе той завершенности, когда «все» сказано - и самому автору добавить нечего, и читателям остается лишь запомнить и руководствоваться. Книга Голубцова в этом смысле открытая книга. И, естественно, такая ее «открытость» будирует мысль читателя, побуждает к развитию уже намеченных позиций, выдвижению новых проблем, А иной раз возникает и потребность поспорить, возразить автору. Столь активное отношение к книге Голубцова объясняется как раз заключенной в ней определенностью авторской позиции как по общим проблемам жанра, так и по частным вопросам. Подобное стремление к четкому определению своей точки зрения И K последовательной реализации ее во всей работе встречается не часто. Во-первых, не всегда есть эта самая авторская позиция. Во-вторых, не у всех достает смелости ее определить. Иной

1 В. С. Голубцов. Мемуары как источник по истории советского общества, М., изд-во МГУ, 1970, 113 стр., тир. 2000 экз.

раз кажется, что больше заботы автору доставляет не выработка собственной зрения, а желание упрятать ее поглубже.

И еще одно свойство работы: освоение в ней большого материала го, так и историографического.

точки

как мемуарно

Центральным в книге является второй раздел - «Мемуары, их значение и место в историческом исследовании». Полемизируя с историками, утверждающими, будто мемуарные источники могут иметь лишь вспомогательное иллюстративное значение, Голубцов вполне обоснованно объясняет такую точку зрения «непониманием самой прроды исторического источника». «Говорить об иллюстративном значении мемуаров пишет он, — значит настаивать на незыблемости уже существующих исторических обо5щений, невозможности их уточнения, развития вне зависимости от обнаружения новых фактов. Подобное отношение к историческому источнику и является результатом проявлением догматизма» (стр. 46).

По мнению автора, сколь бы ни были важны воспоминания, когда они восполняют пробелы в документальных источниках, еще существеннее их значение в силу объективно присущей им специфики содержания. Специфику Голубцов разъясняет, в частности, цитируя М. Н. Покровского: воспоминания дают «тот психологический фон и ту связь, без которой имеющиеся в наших руках отдельные документы могут оказаться непонятыми или понятыми неправильно» (стр. 41). И сам автор настаивает HмеE4O на том, чтобы в арсенале исторической науки мемуары рассматривались и использовались в соответствии с их природой, их способностью отразить отдельных людей знаменитых и неизвестных, и не только констатировать некие действия, но вскрыть їх мотивы, переживания, размышления. Эту специфическую способность мемуаров можно передать формулой: личность в истории, история в личности. И в конечном счетеисторическое самоосознание человеком самого себя. В этом плане мемуары не могут быть заменены ни документами официального делопроизводства, ни собственно историческими трудами, ни произведениями художественной литературы.

Такое представление о природе и специфике мемуаров, естественно, приводит к проблеме субъективности этих источников. В противовес многим своим предшественникам, которые видели в субъективности недостаток, приводящий к искаженному голкованию событий прошлого, Голубцов утверждает, что «субъективность... внутренне присуща мемуарам. Это их неотъемлемая особенность и специфика» (стр. 38). История есть продукт человеческой деятельности, творчества народных масс, пишет он. и потому столь велика историческая значимость личного опыта, индивидуального отношения к событиям прошлого, исторической личности. Подобный подход к воспоминаниям представляется не только продуктивным, но и единственно оправданным.

Свои выводы о природе мемуаров как вида источников В. С. Голубцов реализует 3 конкретизирует в следующих разделах работы. В них разъясняется его понимание субъективности как органического свойства воспоминаний. Автор раскрывает ее объектизную обусловленность: «Наиболее существенное влияние на пристрастность, субъективность автора мемуаров оказывают мировоззрение, политические взгляды и историческая обстановка времени написания воспоминаний» (стр. 50). С такой точки зрения сама тенденция мемуаров позволяет многое понять и узнать об окружающей их автороз реальности. С другой стороны, неизбежная односторонность впечатлений и пристрастность, вызванная ролью автора воспоминаний в явлениях изображаемого им прошлого. нередко вступает в противоречие, а иной раз налагается на субъективность, вызванную современной ситуацией. В мемуарах, таким образом, происходит как бы встреча времен - -прошлого и настоящего, совершается диалог мемуариста с самим собою, но на годы и десятилетия моложе, из ушедших в историю лет. К сожалению, автор лишь кенстатирует наличие двух рядов субъективности, рассматривает их как параллельно действующие факторы или слои, напластования. Между тем очень важно было бы показать мемуары как результат их сложного и подчас конфликтного взаимодействия Эту тему можно было бы выделить и раскрыть в связи со сравнением разновремен ных изданий одних и тех же мемуаров.

33

Неоднозначно отношение Голубцова к вопросу о первоисточниках мемуаров. По его мнению, воспоминания обогащаются привлечением оригинальных, ранее неизвестных источников личного происхождения (писем, дневников), поскольку эти материалы зволяют восстановить прежнее, в ходе событий сложившееся отношение к людям и фактам. Но «широкое «документирование» воспоминаний, изложение в них опубликован ных ранее материалов снижает в известной мере их ценность как исторического источника» (стр. 61). Думается, однако, что активно И последовательно выступая правильное понимание специфики мемуаров, В. С. Голубцов несколько упрощает проблему первоисточников. Документирование воспоминаний бывает обусловлено характером деятельности их автора в прошлом. Скажем, мемуары Ш. де Голля буквально насыщены выдержками из писем, выступлений, договорных и иных материалов Едва ли не за каждой фразой в явной или скрытой форме стоят документы. Мало того, около половины каждого тома занимают публикации разнообразных официальных источников. Перестают ли от этого книги де Голля быть мемуарными? Думаю, нет. Автор разъясняет мотивы, которыми руководствовался при написании данного мате

1

риала, воспроизводит собственное отношение к документам своих корреспондентов и не просто документам, но актам деятельности сотрудников, союзников, врагов. И в этом плане он вводит документы в исторический и биографический контекст. Короче, де Голль раскрывает каждый цитируемый им источник как определенный момент своей политической или военной деятельности, нисколько не жертвуя при этом тем личным, индивидуальным, что ему присуще как государственному деятелю и мемуаристу. Резюмируя, можно было бы сказать, что документирование не опасно мемуаристу с ярко выраженной индивидуальностью. Впрочем, отсутствие этого качества лишь в малой степени компенсируется и весьма выигрышным ассортиментом наблюдений, сведений, фактов, даже если они воспроизводятся только по памяти.

Весьма убедительно показал В. С. Голубцов нетождественность в воспоминаниях категорий субъективного и ошибочного (а именно к такому отожествлению склоняются некоторые авторы) и неправомерность резкого противопоставления субъективности и объективности. Может возникнуть вопрос: что же, выходит, автор стоит за право на произвол в изложении прошлого? Такое заключение было бы неверно. Голубцов предлагает весьма действенную систему гарантий против субъективизма (не субъективности!) и ошибок. Эти гарантии состоят в тщательно разработанной системе исследовательских приемов, в научной методике источниковедческого анализа. B целом приемы (анализ происхождения, текстологическое исследование, критика содержания) обычны в источниковедческой практике. Заслуга Голубцова состоит не в изобретении этой методики, а в ее распространении на мемуары.

эти

Раскрывая методику и возможности источниковедческого исследования мемуаров, Голубцов убедительно доказывает необоснованность чрезмерных опасений по поводу искажений прошлого, обусловленных субъективностью. Напротив, можно было бы заметить, что чем ярче выражена индивидуальность мемуариста в его интерпретации исторических явлений, тем легче решаются проблемы источниковедческого анализа. В то же время «объективизация» мемуаров - путем их явного или скрытого документирования, редактирования и т. п. - существенно осложняет задачу ученого.

-

Но если извлечение факта из мемуаров требует такой затраты труда и времени историка, то стоит ли овчинка выделки? Ответить на этот вопрос не трудно: мемуары не исключение; исследовательская процедура, применяемая к ним, разрабатывалась на других, традиционных для науки материалах летописях, делопроизводственных документах и др. Вообще все без исключения документы нуждаются во всестороннем и тщательном источниковедческом изучении как предварительном условии их использования в собственно исторических трудах. Таково сдно из непременных требований профессии историка.

Таким образом, представляется дело с точки зрения профессиональных интересов исторической науки. Работа В. С. Голубцова написана именно с таких позиций. В этом ее бесспорное достоинство.

Однако нет ли противоречия между интересами науки и интересами широкой читательской аудитории, к которой (в отличие от многих других источников) обращены в большинстве своем воспоминания? Действительно, странно было бы ожидать и тем паче требовать от читателей-неисториков проведения источниковедческой разработки мемуаров. С точки зрения их интересов, долг издательств состоит в устранении из тек стов всего неправильного и ошибочного, даже сомнительного. Но, как доказал В. С. Голубцов, такой путь ведет подчас к изданию под маской мемуаров популярной литературы и не лучшего образца.

-

В чем же выход? Думается, во-первых, в издании подлинных, минимально затронутых редактурой текстов мемуаров. Во-вторых, в том, чтобы корректирование возможных ошибок, узколичного видения событий, неполноты и т. п. — всего того, что служит препятствием для верного восприятия исторического материала неподготовленными читателями, производилось в комментариях, в историческом предисловии (или заключении), справке о мемуаристе и о мемуарах, где научно и одновременно достаточно популярно освещалась бы личность автора, история создания и специфика публикуемого произведения. Впрочем, эти предложения нисколько не новы. Они давно уже реализуются в серьезных публикациях мемуарных источников. Но, к сожалению, далеко не во всех. В заключение хотелось бы вернуться к первой главе работы В. С. Голубцова. В ней характеризуются основные этапы и тематика публикаций мемуарной литературы по истории советского общества. Фонд этой литературы включил воспоминания выдающихся политических и военных деятелей, а также писателей и артистов. Именно таков был, по преимуществу, традиционный контингент мемуаристов. Но наряду с их произведениями в этот фонд вошли мемуары, так сказать, «рядовых» людей, часто не подготовленных к литературному труду и не оказавшихся в фокусе исторического процесса, что привело к известной эволюции самого жанра. Появились новые его формы, отличающиеся от привычных участием в создании мемуарных произведений писателей, журналистов, историков. Такие явления указаны в рецензируемой работе, но их источниковедческое значение еще ждет исследования. А оно весьма значительно и противоречиво. Включение в процесс написания воспоминаний профессио нальных литераторов или ученых, с одной стороны, делает возможным их создание

« ПредыдущаяПродолжить »