лению, эта тема не получила достойного отражения. Д. Саркеев нередко изучение процесса разработки тех или иных проблем подменяет изложением взглядов одного автора. Для работ Н. Мулладжановой характерны бессистемность построения, случайный и далеко не полный подбор исследований для анализа, а главное, в них даже не упоминается о взглядах В. И. Ленина на рассматриваемую проблему. Между тем, нельзя объективно оценить «официальную» и «демократическую» историографию без учета ленинской характеристики восточных окраин как «колоний чистейшего типа», выводов В. И. Ленина о росте капитализма не только вглубь, но и вширь и т. д.

Статья Э. Эралиева «К вопросу историографии дружбы народов Узбекистана и Киргизии» 34, по существу, содержит лишь перечень авторов и книг по проблеме, но и в нем отсутствуют такие важные издания, как коллективный труд «Торжество идей пролетарского интернационализма и дружбы народов в Советском Киргизстане» и даже «История Киргизии».

Общий вывод настоящего обзора таков. В периодических изданиях вузов поднимаются важные научные проблемы, в оборот вводится большой фактический материал, но весьма пестрая проблематика публикуемых статей отражает крупные недостатки в планировании научной работы в высших учебных заведениях. Научные интересы преподавателей вузов складываются еще стихийно. Нет научных вузовских коллективов, которые бы разрабатывали кардинальные проблемы национальной истории. Существующие в республике проблемные научные советы, призванные координировать и направлять исследования в области истории, еще слабо справляются со своими обязанностями. Наряду с работами, стоящими на достаточно высоком научном уровне, есть немало статей, написанных без глубокого знания предмета исследования (особенно статьи по историографии), на узкой источниковедческой базе, содержащих просчеты в изложении методологических вопросов. И еще одна реплика. Необходимо повысить требования к научно-литературному редактированию и полиграфическому оформлению вузовских изданий.

В. П. Шерстобитор

дружбы народов. «Труды Киргизского гос. ун-та, серия историч. наук», вып. Х, 1967, стр. 108-114; Н. Мулладжанова. К вопросу о дореволюционной историографии вхождения Киргизии в состав России. «Труды Киргизского гос. ун-та, серия историч. наук», вып. Х, 1967, стр. 115—124; ее же. К вопросу об историографии присоединения Средней Азии и Казахстана к России. «Сборник статей аспирантов кафедр обществ. наук» (Киргизский гос. ун-т), вып. 2, 1967, стр. 106—1/12.

34 «Сборник работ аспирантов» (Киргизский гос. ун-т). Серия обществ. и гуманитарн. наук, вып. 3, 1967, стр. 18-24.

ПРОБЛЕМЫ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЯ ИСТОРИИ РОССИИ

XIX — НАЧАЛА XX в. В НОВОМ УЧЕБНОМ ПОСОБИИ*

Уровень всякого учебного пособия по историческим дисциплинам в очень большой мере зависит, как известно, от общего состояния науки в данной области. Опираясь на прочный фундамент строго выверенных фактов и отстоявшихся концепций, подобного типа издания обнажают вместе с тем нерешенные проблемы и «белые пятна» в наших знаниях о прошлом. Лишь принимая во внимание это обстоятельство, можно точнее уяснить, как достоинства и недостатки самих учебных пособий, так и назревшие потребности движения научной мысли.

Перед авторами рецензируемой книги 1 стояли особенно большие трудности, ибо источниковедение нового периода русской истории один из самых запущенных участков нашей исторической науки. А это уже сейчас сдерживает развитие собственно исто

Редакция публикует две рецензии на учебное пособие по источниковедению истории России XIX — начала ХХ в., авторы которых — сотрудник Института истории АН СССР А. Г. Тартаковский и доцент Днепропетровского университета Н. П. Ковальский - оценивают это издание с разных точек зрения.

1 «Источниковедение истории СССР XIX — начала XX в.» изд-во МГУ, 1970, 469 стр. тир. 10 тыс. экз. Под ред. И. А. Федосова (отв. ред.), И. И. Астафьева, И. Д. Ковальченко. Авторы: С. И. Антонова (гл. 2, 13); И. И. Астафьев, В. И. Бовыкин (гл. 6); В. А. Вдовин (гл. 12); С. С. Дмитриев (гл. 11, 14); П. А. Зайончковский (гл. 3); Л. Г. Захарова (гл. 15); Н. С. Киняпина (гл. 5); В. Я. Лаверычев (гл. 9, 16); К. Г. Левыкин (разд. VII); Л. И. Лескова (§ 4, гл. 13); М. Г. Седов (гл. 8); С. М. Сидельников (гл. 4); В. А. Федоров (гл. 1, 10); И. А. Федосов (Введение, гл. 7); Р. Г. Эймонтова (библиография).

рических исследований по XIX началу XX в., принявших в последние годы заметно широкий размах. Отставание здесь наглядно обнаруживается на фоне значительных успехов в изучении источников по истории феодальной Руси (примерно до XVI в.), где сложился богатейший опыт в конкретном и методическом изучении памятников, большинство которых введено к тому же в научный оборот. С совсем иным положением сталкиваемся мы, когда подходим к XIX в.

Прежде всего существенно меняется состав и характер самих источников. Поступательно увеличивается их общая масса, по своим масштабам превосходящая все то, что было создано когда-либо прежде. Положительно сказывается при этом улучшение условий сохранности источников по мере расширения печатного дела, совершенствования архивной службы, внедрения технических средств фиксации речи и письма. Иным становится качественный состав источников. В то время, как угасают некоторые старые виды, а продолжающие действовать меняют свои функции и значение, возникают и ранее неизвестные источники, роль которых все более повышается.

дело

Между тем эта совершенно новая ситуация в состоянии источников нового времени историками осмыслена плохо. Ориентация в столь необозримом материале крайне не простое, требующее широкой эрудиции и синтетического подхода. Значительных по проблематике источниковедческих трудов по этому периоду мало. Многие важные источники вообще не приведены в известность и не систематизированы должным образом, некоторые же описаны лишь на эмпирическом уровне в публикациях по частным темам. Накопленные в них, а также в конкретно-исторических исследованиях по этой эпохе (преимущественно по социально-экономической истории) ценные источниковедческие наблюдения рассеяны в отдельных статьях и монографиях. Какой-либо опыт их обобщения в литературе отсутствует. Естественно, что новое и усложнившееся состояние источников ставит по-новому вопрос о методах их изучения, а разработаны

они пока явно недостаточно.

Предпринятая в книге первая в нашей литературе попытка сводного обозрения источников по XIX. началу ХХ в. уже сама по себе обозначает важный сдвиг в источниковедении и заслуживает высокой оценки.

По своему реальному содержанию книга также является серьезным шагом вперед, особенно в сравнении с известными учебными курсами С. А. Никитина и В. И. Стрельского. Здесь представлен значительно больший круг источников с учетом достижений науки за последние десятилетия. Авторы базируются на множестве документальных публикаций и на историографических достижениях. Так, на основе новейших исследований раскрыто значение губернаторских отчетов, хозяйственной документации вотчинных архивов, описаний помещичьих имений периода подготовки крестьянской ре формы, демографических данных, ведомостей фабрик и заводов, жалоб крестьян, большевистских листовок и т. д. Впервые в источниковедческом курсе разобраны основные разновидности правительственной документации - журналы, отчеты, циркуляры, приказы, доклады и т. д. Уместно привлечение сведений о справочных изданиях офицяально-ведомственного происхождения этого ценнейшего подспорья для историка (гл. 3). Более обстоятельно охарактеризованы судебно-следственные материалы (гл. 7. 8). Верно подмечена, в частности, такая важная их особенность в начале ХХ в., как резкое возрастание в общем составе этого рода источников документов полицейского сыска. На солидном фактическом фундаменте и с учетом историографического опыта освещены законодательные памятники начала ХХ в. (гл. 4). Отрадное впечатление производят ранее не привлекавшиеся в таком объеме сведения о мемуарах и дневниках представителей буржуазных кругов и мелкобуржуазных партий начала ХХ в., изданных уже после революции у нас и за рубежом (гл. 16).

Отличают книгу большая предметность и целенаправленность источниковедческих характеристик. Обзор различных групп источников подчинен выяснению того, что дают они для познания тех или иных исторических явлений, в ряде случаев авторы стремятся раскрыть фактическую ценность и степень достоверности заключенных в этих источниках сведений. Известное внимание уделяется происхождению источников. Весьма полезны указания о принципах организации тех учреждений, в ходе деятельности которых создавались определенные комплексы документов, данные о состоянии статисти ческой службы в России в гл. 1 и 2, об изменениях в судопроизводстве, следственном и карательном аппарате по мере эволюции русского абсолютизма в направлении к буржуазной монархии (гл. 7, 8, 9), о центральных органах российского ведомства иностранных дел и постановке посольской и консульской службы (гл. 5, 6).

С точки зрения полноты источниковедческих толкований наиболее поучительны, как мне представляется, гл. 6, 11, 12, 14, 15 об источниках по внешней политике эпохи империализма, о периодике и мемуарно-эпистолярных памятниках XIX в.

В гл. 6 хорошо раскрыта юридическая природа основных видов дипломатических документов, характерные черты их содержания и формы в зависимости от особого в каждом конкретном случае назначения. Плодотворно рассмотрение сношений правительства с аккредитованными при нем представителями иностранных государств как дипломатической переписки, а переписки правительства с его заграничными представи как внутриведомственной документации МИД. Эта дифференцированная и

телями

полноты

точная классификация зиждется на более глубоком, чем в прежних работах, понимании структуры дипломатической документации и специфики различных сфер внешнеполитической деятельности. Ценны соображения об учете последовательности и корреспонденции, порядка ее составления, пересылки и оформления. При всем TOM недостаточно подчеркнуто влияние на общий характер русских дипломатических документов XIX начала ХХ в. норм и обычаев международного права.

на

Основные принципы подхода к прессе как историческому источнику сформулированы в гл. 11 о периодике первой половины XIX в. Главу отличает всесторонний охват разнообразного материала, продуманная система его отбора, сжатая И отточенная форма изложения, наконец, обобщение изысканий литературоведов и журналистоведов, равно как И немногочисленных пока работ историков об отдельных изданиях этого времени. Развернутая характеристика методов изучения газет и журналов интересна тем, что такие общие задачи исторической критики, как установление текста, происхождения, авторства, степени достоверности и т. д., осмыслены применительно к столь сложной категории источников. В гл. 12 эти исходные посылки развиваются еще более обширном материале периодики второй половины века. Методически очень важны отчетливо проведенные в обеих главах представления о целостном комплекте (корпусе) периодического издания, о структуре и жанрах газетно-журнальных публикаций в их почти вековой эволюции, о различии в приемах анализа подцензурной и нелегальной бесцензурной (подпольной и «вольной» зарубежной) периодики. Интересно в этой связи освещение в источниковедческом ракурсе цензурной политики XIX в. Нельзя не упомянуть и о включении в книгу новых фактических сведений, расширяющих возможности изучения прессы, - о статистике и тиражах повременных изданий, о газетах и журналах, выпускавшихся в России во второй половине XIX в. на иностранных языках, о телеграфных агентствах как источнике текущей политической информации для газет и т. д. Впервые в учебном курсе охарактеризованы изобразительные материалы периодики XIX в., указано, в частности, на их нередко ничем не

ВОСПОЛНИМое источниковедческое значение.

-

В гл. 14 о мемуарах, дневниках, личной переписке первой половины XIX в. предложена стройная система приемов анализа этих источников, опирающаяся на достижения отечественной науки в их историко-литературном и методологическом изучении. Отмечая взаимную близость мемуаров, дневников, писем как источников частного происхождения, автор вместе с тем справедливо трактует их как самостоятельные виды источников, предполагающие, помимо общих, и специальные приемы внешней и внутренней критики. В главе четко обоснована зависимость источниковедческого истолкования этих материалов от выяснения особенностей породившей их личности, от влияния общественно-политических условий эпохи и литературно-стилистических традиций. Методически существенно разграничение дневников личного и служебно-ведомственного характера, переписки — частной, делопроизводственной и всякого рода публицистических, художественных, научных произведений, лишь облеченных в эпистолярную форму. Весьма интересен и первый в нашей литературе опыт осмысления данных по истории почтового дела для изучения переписки статистики почтовых отправлений, сведений о технике приема и оплаты корреспонденции, важных для датировки и атрибуции писем.

Методические положения этой главы легли в основу характеристики мемуаров, дневников, переписки второй половины ХІХ в. в гл. 15, причем автор дополняет их свежими наблюдениями например, о мемуарных элементах в дневниках и письмах, об анналистической и повествовательной формах дневниковых записей и разной их ценности, о выявлении комплекса двусторонней переписки, а не только всех писем от

дельного лица.

Содержательный обзор мемуаров и дневников в главе 15 страдает, к сожалению, тем недостатком, что они рассмотрены слишком суммарно, а не расчлененно по каждому виду в отдельности, при этом эпистолярным памятникам второй половины XIX в. уделено незаслуженно мало места. Обзор воспоминаний, вышедших из разночинной, буржуазно-либеральной, торгово-предпринимательской и рабочей среды, заметно беднее и суше, нежели обобщающий анализ мемуаров и дневников государственных сановников, который сопровождается к тому же и яркими характеристиками личности их авторов.

В целом же в разобранных выше главах (6, 11, 12, 14, 15) найдено очень верное соотношение между обзором источников и методическими аспектами их изучения. Раскрытие классовой обусловленности источников удачно сочетается C типологическим ях рассмотрением, со стремлением выявить их коренные свойства, функции и эволюцию в ходе исторической практики. Именно такой последовательно-аналитический подход позволяет определить сравнительно-источниковедческую ценность различных групп иеточников и ведущие принципы их анализа, что для учебного пособия имеет, на мой взгляд, первостепенное значение. В этом отношении названные главы значительно шире своего узкоприкладного назначения и несомненно могут явиться важным методическим подспорьем для исследователя.

Столь углубленная источниковедческая направленность остальным главам КНИГИ

свойственна, однако, далеко не в равной мере. В некоторых из них присутствуют целные методические обобщения, но, перемежаясь с чисто описательным материалом, они не всегда образуют систему представлений о критике источников. В ряде же глав обзорно-фактографический момент явно преобладает. Показательна в этом отношения гл. 5 об источниках по внешней политике XIX в. Отметив, что обозреваемые в ней ниже международные акты будут рассмотрены «с точки зрения их источниковедческого анализа» (стр. 118), должного анализа автор далее не дает, а порой сбивается на простой пересказ содержания отдельных договоров, обстоятельств

ния и т. Д.

Их заключе

источниковедче

В обзорной манере освещены источники по истории народных движений (гл. 10). судебно-следственные материалы второй половины XIX и начала ХХ в. (гл. 8 и 9), причем иногда текст перегружен данными, не имеющими никакого ского значения. В гл. 13 и 16 о периоде и мемуарах, дневниках, письмах эпохи империализма также превалирует пересказ содержания этих источников над соображениями о приемах их анализа. Так, в параграфе о большевистских воспоминаниях сообщаются преимущественно сведения об их авторах и о публикации этих воспоминаний, а критический подход, столь же здесь необходимый, как и при разборе других групп мемуаров, отражен слабо.

Информационный характер имеют и специальные параграфы книги о публикациях источников. В ней не проводится четкого различия между оперативно-текущими публикациями как имманентной формой существования некоторых категорий источников (законодательных, публицистических и т. д.), ретроспективными изданиями документов, преследующими определенные практически-политические цели, и собственно науч ными, академическими публикациями. Источниковедчески учет этих различий совершенно необходим. Сведения об отдельных публикациях заведомо устарели. Так, на стр. 405 читателю рекомендуется издание воспоминаний Н. К. Крупской 1957 г., а бэлее квалифицированно подготовленное издание 1968 г. даже не упомянуто.

В книге не получил достаточно глубокого и точного истолкования ряд важлых для источниковедческого курса положений. Причем, если в одних случаях это может быть в какой-то степени объяснено неизученностью тех или иных источников, то в других сказывается неполный учет историографических достижений.

В книге не обозначен четко круг явлений, относимых к статистическим источникам (точнее было бы говорить о массово-статистических). Само определение этого понятия дается почему-то только во 2-й главе, между тем как статистические данные подробно разбираются уже в гл. 1. Автор зачисляет в их разряд материалы, «возникшие на всех стадиях... статистического изучения», в том числе и «документы, связанные с разработкой программ специальных обследований или текущего учета» (стр. 37). Если пранять это определение, то пришлось бы отнести к статистическим источникам, например, не только ревизские сказки, перечневые ведомости, окладные книги, но и манифесты о проведении ревизии, переписку местных властей по вопросам ее организации. Однако никакого статистического значения эти последние не имеют, принадлежат к другим комплексам исторических источников. Понимание статистических источников в гл. 1 исходит не столько из современных научных представлений, сколько из распространенной в 1-й четверти XIX в. трактовки предмета статистики как описательного по преимуществу «государствоведения». В этой главе в качестве массово-статистических источников почему-то фигурируют и многочисленные экономико-географические олисания, в то время как эти в основе своей нарративные материалы, где в большой мере присутствуют уже отбор и интерпретация фактов, требуют иных приемов анализа Кроме того, собственно источниковедческий анализ массово-статистических материалов подменен обзором публикаций статистических сводок, причем ряд важных трудов этого рода вообще не попал в поле зрения автора. Так, ничего не сказано о статистических обследованиях органов городского самоуправления в пореформенное время, о статистике финансов, кустарной промышленности, об изданиях губернских статистических комитетов и т. д. И хотя в главе подробно изложены методологические основания критики статистических источников, они имеют отвлеченно-теоретический характер, ибо при конкретном разборе основных групп статистических материалов второй половины XIX начала ХХ в. не выявляется источниковедческое различие в их «первичном» и «вторичном» уровнях, не дается оценки техники сбора и точности массовых данных, условий их сохранности и возможностей использования современным исследователям. Не показано и то, в какой мере элиминированы от первичного массового материала н насколько сопоставимы между собой статистические сводки, что требовало разъяснения приемов их группировки.

Гораздо содержательнее могли бы быть параграфы о критике законодательлых памятников XIX в. (гл. 3). Стоило бы значительно шире учесть ценные источниковед ческие наблюдения Б. М. Кочакова 2. В главе верно подчеркнут многообразный ха

2 Б. М. Кочаков. Русский законодательный документ XIX—XX веков. «Вспомогательные исторические дисциплины». Сб. статей. М.- Л., 1937; его же. Законодательные материалы как исторический источник. «Архивное дело», 1940, No 3(55).

рактер законодательных памятников этой эпохи, но должным образом не отмечено, что каждой из разновидностей законов была свойственна и строго определенная структура и содержание, а это предполагает уже и дифференциацию в приемах изучения. Обойден вопрос о сложной юридической форме законодательных памятников с присущими только им стереотипами, терминологией, формуляром. При характеристике фундаментального свода законодательных памятников XIX в. Полного собрания законов Российской империи — не указано на неоднородность состава 1, 2 и 3-го собраний. Если в І ПСЗ помещались документы, не имевшие строго законодательного характера, - судебные решения, частные распоряжения, международные договоры, манифесты по поводу тех или иных событий т. д., а во II ПСЗ некоторые из перечисленных здесь документов уже не попадали, то формальный критерий включения акта в ПСЗ — обнародование его Сенатом был дан только в 1885 г.

законов,

Слишком лаконично сказано и о таком недостатке ПСЗ, как частые пропуски в них автор связывает это лишь с политическими мотивами, по которым из ПСЗ исключались документы секретного характера. В действительности же масштабы пробелов здесь куда шире — опускались акты, не обнародованные в свое время по тем или иным причинам, законодательство о межевании, раскольниках, крестьянах, правах дворян и т. д. При столь ощутимых пропусках важно было бы указать на пути их

восполнения.

Следует также обратить внимание на некоторые спорные моменты в трактовке источников по истории освободительного движения XIX в., которые в целом разобраны удачно и содержательно. Так, в главе сказано, что выступления подцензурных изданий первой половины XIX в. «за достоинство и свободу человеческой личности, критика... крепостнических порядков, борьба за реализм в литературе, пропаганда передовых философских теорий имели, несомненно, революционное значение и были фактором освободительной борьбы» (стр. 164). Согласиться с этим, на наш взгляд, довольно трудно. Достоинство и свобода человеческой личности, критика крепостничества лозунги, которые объединяли всех поборников ликвидации феодально-абсолютистских порядков, в том числе просветителей, либералов разных оттенков, а иногда даже и просто оппозиционно настроенных противников царского деспотизма, не имевших идеологически оформленной программы. Пропаганду реализма и передовых философских теорий очень часто вели в России XIX в. писатели и ученые также весьма умеренных политических воззрений. Методически данная установка вряд ли приемлема, так как влечет за собой натяжки в интерпретации источника. Следствием слишком вольного толкования формулы «революционные выступления» может явиться, с одной стороны, стирание четких граней между подлинной революционностью и либерально-просветительским радикализмом, с другой же — искусственное расширение круга революционных мыслителей, а потому и искажение их реальной исторической роли в общем потоке общественного движения. В той же главе раскрывается значение такого важного и еще недостаточно введенного в научный оборот источника, как «заключения» следствия о разборе бумаг обвиняемого изъятых у него при аресте дневников, писем, прокламаций, рукописей художественных и публицистических произведений, программных документов и т. д. Автор пишет, что бумаги, изъятые у обвиняемых, являются «самым ценным и сбъективно достоверным источником из всего следственного дела» (стр. 172). Такое толкование широко бытует в преподавательской практике и даже закреплено в университетской «Программе по источниковедению истории СССР» (М., 1963), где, например, «Конституция» Н. Муравьева и «Русская Правда» П. Пестеля обозначены в разделе «Материалы политических процессов». Единственным мотивом подобного рассмотрения бумаг обвиняемых может служить лишь факт нахождения их в архивах административно-полицейских учреждений, что имеет архивоведческое и археографическое, но отнюдь не источниковедческое значение. Ведь эти бумаги по сравнению со следственными документами представляют собой совсем иные виды источников, а по своему происхождению никак не связаны со следственным процессом, ибо возникали задолго и независимо от него. Часто бывало так, что эти личные и деловые бумаги могли быть сокрыты и навсегда оказывались за пределами следствия. Источниковедчески более точное понимание типологической природы бумаг обвиняемых дано в гл. 8 книги, где сказано, что этот «особый тип источников» является лишь «вспомогательным элементом при работе над материалами самого политического процесса» (стр. 186).

Нуждаются в коррективах отдельные неточности общеметодического характера. Автор Введения полагает, что историк вовсе не должен «исследовать в одинаковой степени Bce источники», что это Не возможно И «даже Может принести вред T. K. возникает опасность утонуть B Mope фактов, превратиться B их регистратора, что помешает... подняться до необходимых обобщений». Думается, однако, Что опасность превратиться в регистратора зависит не от количества фактов, а от профессиональной квалификации историка Можно ведь и никогда не подняться до выводов при самом малом числе источников, и, наоборот, чем их больше, тем шире плацдарм для глубоких и масштабных обобщений. Вопрос о методах оптимального освоения Все расширяющегося потока исторической информации действительно нуждается B