Изображения страниц
PDF
EPUB

мышленности, положившей начало созданию новых производительных сил» (стр. 38) Исходя из этого тезиса, автор подробно анализирует состояние и развитие производительных сил, уровень технической оснащенности и рабочую силу текстильных предприя тий.

Работа написана с использованием большого количества архивных и опубликованных источников. Г. С. Исаев обращает внимание исследователей на необходимость дальнейшей работы по пересмотру официальной статистики, которая, как известно, фик сировала только крупное централизованное производство и занижала действительные размеры промышленного развития, поскольку не учитывала широко распространенной крестьянской промышленности.

Продолженный Г. С. Исаевым вслед за М. Ф. Злотниковым, С. Г. Струмилиным и другими исследователями критический пересмотр данных официальной статистики, ие пользование неофициальных данных, содержащихся в работах современников, различных косвенных показателей развития текстильного производства (количество перера ботанного сырья, учет средней выработки ручного ткацкого стана, объем торговли промышленными товарами и т. д.) позволили ему внести уточнения в фактическое состояние текстильного производства в рассматриваемый период, в частности, показать более широкое распространение текстильного производства в России, существовавшее в виде крестьянских промыслов.

История текстильной промышленности привлекала и сейчас привлекает большое внимание советских исследователей. Первые работы стали появляться уже в 20—30-е гг. Монография Г. С. Исаева может рассматриваться как определенный итог изучения исто рии текстильной промышленности. Поэтому она должна опираться на то, что уже было сделано, или опровергнуть положения и выводы, которые высказывались исследова телями, с которыми Г. С. Исаев не согласен. А многие положения монографии Г. С. Исае ва действительно находятся в противоречии с выводами его предшественников. Это ка сается прежде всего вопроса о месте и роли крепостной мануфактуры в генезисе капи тализма. Поэтому нам представляется, что ограничиться в историографическом очерке только теми исследованиями, в которых рассматриваются вопросы генезиса капитализ ма в плане данной работы (стр. 9), далеко не достаточно. Историографический очерк должен быть более полным и обстоятельным. Иначе в ряде случаев Г. С. Исаев выступает в роли первооткрывателя по вопросам, которые до него исследователи уже ставили и, в частности, использовали такой очень интересный и действительно важный для данной темы источник, как ведомости фабрик и заводов.

B

Вопрос о времени начального этапа генезиса капитализма является не решенным в нашей исторической науке. Г. С. Исаев присоединяется к группе исследователей, которые считают, что начальные формы капитализма в промышленности возникли XVII в., а мануфактурная стадия капиталистического производства - в начале XVII в. (стр. 20—21). Правда, начинает свое исследование Г. С. Исаев со второй половины XVIII в. Объясняя выбор хронологических рамок, он пишет: «В первой половине XVIII в. при тенденции к преобладанию мануфактуры с принудительным трудом калиталистическая работа на дому имела еще незначительные масштабы. Она превращается в обширную и разнообразную систему с 60—70-х годов XVIII в., когда утверждается господство капиталистической мануфактуры и начинается систематическое разложение промыслового крестьянства» (стр. 23). Следовательно, капиталистическая мануфактура начала господствовать в промышленности со второй половины XVIII в., а до этого преобладала мануфактура крепостная. Однако Г. С. Исаев считает возможным начал второй, мануфактурной стадии капиталистического производства относить к периоду с преобладанием крепостной мануфактуры, вероятно, он не видит принципиальной разницы между вотчиной и посессионной мануфактурой, с одной стороны, и крестьянско-купеческой, — с другой, т. е. между крепостной и капиталистической мануфактурой. В этом убеждает и следующее положение работы.

Аргументируя важность наличия крупного централизованного производства BO всех преобразованиях Петра I, автор пишет: «Достаточно сказать, что благодаря ус пешному росту металлургии Россия выходит на одно из первых мест по выплавке чугуна и железа» (стр. 22). Однако этого далеко не достаточно для решения тех проблем. которые исследует Г. С. Исаев. Ибо известно, что успехи уральской металлургии осневывались на крепостном труде, именно крепостное право послужило «основой высшего процветания Урала в XVIII в.»; но оно же явилось «главной причиной застоя Урала» в

3 См., напр., Б. И. Сыромятников. Очерк истории русской текстильной промышленности. Иваново-Вознесенск, 1925; П. Г. Любомиров. Очерки по истории русской промышленности. М., 1947; 2-е изд. (1 изд. 1930 г.); серия статей В. Зельцера, М. К. Рожковой, М. Ф. Злотникова, П. Парадизова и др. в журнале «История пролетариата СССР» за 1930—1934 гг.; К. А. Пажитнов. Очерки истории текстильной промышленности дореволюционной России. Шерстяная промышлеғность. М., 1955; «Хлопчатобумажная, льнопеньковая и шелковая промышленность». М 1958, и др.

последующий период быстрого развития капитализма в промышленности 4. Поэтому крепостная уральская мануфактура начала XVIII в. не может быть аргументом в решении проблем генезиса капитализма.

Процессы, происходившие в крепостной и капиталистической мануфактурах в период развития промышленного производства на мануфактурной стадии и особенно в период перехода к фабрике были, как считает автор, по существу одинаковыми. Так, в монографии утверждается, что «техника во всех видах русских мануфактур была отделена от непосредственных производителей и сосредоточена в руках капиталистов как собственность на средства производства» (стр. 270); «различные виды мануфактур под влиянием разложения элементов феодализма и развития элементов капитализма в производительных силах и производственных отношениях превращались в типичные капиталистические предприятия» (стр. 271) (Разрядка моя.- . — Л. К.). Но, как известно, В. И. Ленин писал о владельцах крепостных предприятий, имея в виду горнопромышленников Урала, что они «были и помещиками и заводчиками, основывали свое господство не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве» 5. Можно ли считать их капиталистами, а предприятия их капиталистическими?

Стирание принципиальных различий между крепостной и капиталистической мануфактурой ведет к упрощению и неверному пониманию процесса становления капиталистического уклада в условиях разложения и кризиса феодально-крепостнической системы, проявлявшегося в сфере не только сельскохозяйственного производства, но и про

мышленности.

По мнению Г. С. Исаева, о развитии капитализма в промышленности свидетельствует рост технической оснащенности предприятий, с одной стороны, и отрыв мануфактурного рабочего от земли и феодального хозяйства с другой, т. е. только изменения в производительных силах, независимо от социальной природы мануфактуры. Однако изучение мануфактурного производства только в плане развития производительных сил, безусловно, важное само по себе, еще недостаточно для правильной оценки процессов, происходивших в дореформенной промышленности. Вопрос о социальной природе мануфактуры, сущности крепостной и капиталистической мануфактуры, процессах, происходивших в них в рассматриваемый период, требовал более глубокого, детального, обстоятельного рассмотрения, нежели это сделано Г. С. Исаевым. Ибо внедрение техники и некоторый рост производительности труда на отдельных крепостных мануфактурах еще не могут только сами по себе служить показателем перехода этой формы промышленности на капиталистические рельсы.

Крепостная мануфактура непосредственно не вела к капитализму, наоборот, возникновение и развитие капиталистического уклада приводило к упадку и гибели вотчинных и посессионных предприятий. Характерно, что этот процесс усиливается в период начавшегося промышленного переворота.

Проведенное нами изучение хлопчатобумажного производства позволило установить, что в бумагопрядении, например, в начальный период его развития (в 20—30-е годы) в Московской губернии вотчинные заведения преобладали. Но где-то на рубеже 30-40-х годов произошла смена социального состава владельцев большинства этих прядильных предприятий они перешли в руки купцов. Переход предприятий к купеческому сословию означал изменение характера производства, замену принудительного труда вольнонаемным, вытеснение крепостных предприятий капиталистическими. Интересно отметить, что те немногие крепостные бумагопрядильни, которые сохранились, по производительности труда значительно отставали от капиталистических предприятий, хотя в техническом отношении они находились на одном уровне 6

Вероятно, крепостной труд в условиях начавшегося общего кризиса феодально-крепостнической системы и глубокого проникновения капиталистических отношений в экономику страны не мог уже даже при наличии использования машин являться основой развития производительных сил. Поэтому нам представляется, что введение машин было качественно новым этапом в развитии производительных сил. Оно было несовместимо с крепостническим строем и вело к глубокому социальному конфликту, который, в частности, находил выражение не в простом перерастании вотчинных и посессионных ма нуфактур в фабрики, а в вытеснении их капиталистическими предприятиями. Правда, Г. С. Исаев тоже отмечает в монографии случаи сдачи в аренду или продажи купцам вотчинных заведений. Но он не дает этому явлению принципиальной оценки.

В монографии рассматривается также вопрос о рабочей силе текстильного производства. Причем «не столько с точки зрения ее социально-экономического положения в обществе (об этом много писали историки), а как важнейший элемент производительных сил» (стр. 309). В процессе превращения феодальной рабочей силы в капиталистическую автор рассматривает лишь показатели степени отрыва их от средств про

4 В. И. Ленин. ПСС, т. 3, стр. 485.

5 В. И. Ленин. ПСС, т. 3, стр. 485—485.

* Л. В. Кошман (Филимонова). Из истории промышленного переворота в России. «Вестник МГУ», 1968, No 4, стр. 78—79.

изводства и от феодального хозяйства. Однако, абстрагируясь от социально-экономи ческого положения, которое дореформенные рабочие занимали в обществе, автор при ходит к выводам, с которыми нельзя согласиться. Ведь барщинный крестьянин, нахо дившийся на «месячине», был тоже полностью оторван от земли, не имел собственного хозяйства, но разве это превращало его в наемного рабочего? И, наоборот, отходник сохраняющий связь с сельскохозяйственным производством, выступал в качестве про давца рабочей силы, становясь рабочим капиталистического предприятия. Степень вне экономического принуждения, которая была различной в крепостной и капиталистиче ской мануфактуре, была также очень важным показателем в процессе превращения фео дальной рабочей силы в капиталистическую. Г. С. Исаев, как нам кажется, вообще пре увеличивает степень отрыва дореформенных рабочих от земли. Как известно, даже конце XIX в. рабочие с наделом были очень распространенным явлением, особенно текстильном производстве.

Некоторое упрощение процесса формирования кадров рабочих дореформенной про мышленности находит выражение в той оценке уровня классовой сознательности, кото рая предлагается автором (см. стр. 268, 269, 321, 323).

Нельзя, на наш взгляд, согласиться с выводом автора о том, что в крепостную эпо ху было заложено начало боевого союза рабочих и крестьян, проявившегося в годн трех русских революций (стр. 323). Как мог возникнуть этот союз, когда еще не был пролетариата как класса?

Итак, нам представляется, что Г. С. Исаев, подняв большой и интересный материа по истории текстильной промышленности в последнее столетие перед реформой, не смо правильно оценить те явления, которые происходили в различных отраслях этого про изводства. В результате процесс становления капитализма в промышленности оказалс очень упрощенным и в ряде случаев искаженным.

Л. В. Кошма

ИЗ ИСТОРИИ ГЕНЕЗИСА КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ 1

Тема работы не представляет собой совершенно неизученную область экономич ской истории России. Напротив, по многим вопросам, затрагиваемым в монографии, литературе есть немало интересных исследований. Однако важнейшей задачей автор как явствует из текста работы, является обобщение накопленного за десятилетия мног ми авторами материала по данной тематике и его осмыслению с теоретических позици марксизма-ленинизма.

Во введении Е. И. Заозерская определяет задачи исследования, дает обзор научн литературы по общей проблеме и характеристику использованных источников. Следуе однако, отметить, что, к сожалению, слишком мало внимания уделено в книге истори графическим моментам. Перед нами проблемная обобщающая работа, по существу пер сматривающая ряд весьма распространенных в литературе концепций, и автору необх димо было дать обстоятельную характеристику взглядов как своих оппонентов, так своих единомышленников (а о них в книге не сказано буквально ни слова).

Первый раздел работы посвящен солеваренной промышленности, которая изуч ется автором по районам ее развития. В первой главе раздела исследуется солевар ние центральных уездов, во второй - г. Старой Руссы, в третьей Западного Поморн в четвертой Восточного Поморья.

[ocr errors]

Во втором разделе порайонно исследуется металлургическая промышленнос В первой главе раздела мелкие промыслы и «заводы» XVI в., во второй — Mer производство в XVII в., в третьей железные заводы XVII в.

В третьем разделе монографии изучается текстильная промышленность также районам ее наибольшего распространения: в первой главе мелкое производство. второй

[ocr errors]

крупное.

--

Широкое привлечение научной литературы по вопросам темы, в том числе и не публикованных работ некоторых исследователей, например, П. А. Колесникова о г. Те ме XVIII в., В. В. Цаплина о Ненокоцком усолье Двинского уезда в XVI—XVII вв. и д использование малоизвестных и архивных материалов позволили Е. И. Заозерск проанализировать состояние и наметить динамику развития указанных производств, новому взглянуть на процессы, происходившие в русской экономике XVI—XVII

Методологически верно и оправданно автор начинает исследование с мелких пр мыслов, исходя из учения классиков марксизма-ленинизма о том, что мелкое произв ство служит «питательной средой» для возникновения крупного в процессе превра ния натурального хозяйства в товарное и товарного в капиталистическое. В солевар

1 Е. И. Заозерская. У истоков крупного производства в русской промышлен сти XVI—XVII веков. К вопросу о генезисе капитализма в России, М., «Наука», 19 475 стр., тир. 1600 экз.

ной промышленности — это изучение «долевого» или «паевого» владения варницей (огметим, что в исторической литературе оно предпринимается впервые), в металлургиче-ской это изучение мелких промыслов по добыче и обработке железа, в текстильной домашних прядильных и ткацких промыслов.

Раздел о солеваренной промышленности

самый большой. Автор ведет исследование ее развития по трем линиям: 1) изучение путей и методов создания крупных монастырских солеваренных промыслов; 2) изучение дробного крестьянско-посадского так называемого паевого или сябринного владения варницами и колодцами; 3) изучение становления крупного посадского солеварения, выделение из рядов мелких пайщиков наиболее крупных промышленников.

Возникающее и развивающееся крупное производство в солеварении Е. И. Заозерская квалифицирует как простую кооперацию.

Принимая во внимание, что древняя организация и техника солеварения не менялась веками, «число операций не увеличивалось, разделение труда не углублялось», автор делает вывод о том, что в солеваренном производстве не было мануфактурного разделения труда и капиталистических отношений, несмотря на применение наемного труда и товарного производства.

Хотя Е. И. Заозерская оговаривается, что «монография не рассчитана на то, чтобы охватить все объекты (районы, города, уезды) и представить все предприятия в обслсдуемых трех отраслях промышленности» (стр. 15), все же непонятно, почему обойдена вниманием автора солеваренная промышленность г. Балахны самого крупного района соледобычи центральной России XVII в., тем более, что этот район не подвергался изучению советскими историками.

[ocr errors]

Не обратил автор внимания и на работу «соляных заводов» центра (Москвы три - Завода», Костромы, Ростова и Переяславля-Залесского по одному), которые были Ебедены в действие по инициативе Тайного приказа в третьей четверти XVII в. Завод в Ростове, например, производил «значительное» количество продукции, на нем применялся наемый труд 2. Очевидно, они заслуживают изучения, а не простого упомина

ния.

В разделе о металлургии автор показывает почти повсеместное развитие железоде лательных промыслов и их товарный характер, подчеркивает, что в XVI в. наметилось известное разделение труда между крестьянской металлургией и городской обработкой

железа.

Проанализировав данные о технике, организации труда, размерах и производительности домниц и кузниц, автор приходит к мысли, что в XVI в. нельзя «говорить о сколько-нибудь заметном укрупнений... этого мелкого производства, деревенского и городского, т. е. о зачатках... пути перехода от феодального способа производства к последующему капиталистическому» (стр. 236).

Отсутствие данных об условиях скупки и взаимоотношениях между скупщиками и товаропроизводителями, занятыми в мелкой железоделательной промышленности XVI в., по мнению автора, не позволяет «наметить корней другого пути перехода к крупному производству, когда купец шаг за шагом непосредственно подчиняет себе производство» (стр. 237). Вывод автора о господстве мелкотоварного производства и металлургической промышленности в XVI в. не подлежит сомнению.

Характеризуя деятельность заводов XVI в., где выплавка металлов и их обработка сосредоточивались в одном предприятии, в частности, Пушечного двора, возникшего в конце XV в., Е. И. Заозерская отмечает, что это заведение было создано по инициативе казны для нужд военного ведомства, что оно было обособленно, оторвано от местной экономики, т. е. что оно возникало не теми путями, которыми совершается переход от феодального способа производства к капиталистическому.

Автор ставит под сомнение фигурирующее в литературе мнение, что на Пушечном дворе применялось мануфактурное разделение труда: «перед нами скорее промышленное предприятие типа простой кооперации, чем мануфактура» (стр. 242).

Сравнивая состояние металлургии XVI и XVII вв., автор отмечает по некоторым районам (в Устюжне Железнопольской и в Туле) сдвиги, происшедшие в этом производстве в XVII в.: постоянная работа товаропроизводителей на рынок, ремесленная специализация, увеличение роли скупщика, а также тенденцию перерастания мелкой кузницы в кооперацию в промыслах Устюжины и Тихвина.

Следствием таких процессов, происходящих в некоторых центрах металлообработки, явился «переход торгового капитала скупщика в промышленный капитал». Но такие случаи, как указывает автор, в XVII в. возникали спорадически, и эти «первые капиталистические заведения, будучи численно в меньшинстве, как бы исчезают в общей массе мелких заведений».

Первые русские мануфактуры XVII в.

- Тульско-Каширские доменные и молотовые

2 О «Соляных заводах» центра см. А. И. Заозерский. Царская вотчина XVII в. Из истории хозяйственной и приказной политики царя Алексея Михайловича». Изд. 2, М., 1937, стр. 126-128; В. И. Лествицин. Ростовские варницы. Ярославль. 1886; М. И. Смирнов. Соль Переяславская. Владимир, 1915.

заводы, возглавляемые предпринимателями-иностранцами, были доходными и устойчивыми предприятиями. Наряду с наемным трудом на этих предприятиях применялся и принудительный труд крестьян приписанных волостей. Так «элементы господствующих феодальных порядков не замедлили проникнуть в жизнь заводов-концессий» (стр. 364). Когда же за эксплуатацию таких заведений брались представители феодальной знати, они оказывались бессильными в качестве хозяев нового дела организовать и расширить производство. Таким образом, по наблюдению автора, возникновение крупного производства в металлургии и металлообработке в форме мануфактур датируется первой половиной XVII B.

Очевидно, следовало бы больше внимания сосредоточить на сябринном владении крестьянской металлургии (как, кстати, и в солеварении). Ведь это классический случай, когда производство, с самого начала неминуемо возникающее как крупное, порождает соседскую кооперацию. С другой стороны, сябринное владение довольно быстро разлагается, а неравенство паев и усложнение их структуры, видимо, подразумевает использование посторонней рабочей силы, так как реализация пая возможна здесь лишь по готовой продукции.

Недостаточно широко использованы имеющиеся в литературе материалы по Павлову. Говоря о возникновении в Тульской оружейной слободе мануфактуры к XVII в. (стр. 314), автор не приводит никаких фактических данных на этот счет.

В последнем разделе монографии рассматривается состояние и развитие текстильной промышленности, начиная с мелких домашних промыслов.

В итоге обзора материалов по текстильным промыслам автор приходит к выводу о том, что процессы укрупнения этого производства начинаются не в толще мелкотоварного производства. Инициаторами здесь были крупные феодалы (Кирилло-Белозерский, Троице-Сергиев монастырь), а также дворец. Автор отмечает эволюцию ряда дворцовых заведений с конца XVI по XVII в. от дворцовых мастерских до централизованных мануфактур. Но эти мануфактуры обслуживали нужды царского двора и использовали принудительный труд. Частновладельческие же мануфактуры иностранцев в условиях феодального строя России XVII в. были недолговечными и малоэффективными. Таким образом, автор делает вывод, что дворцовые мануфактуры не создали «эпоху», что появлялись они спорадически.

Итак, рассмотрев вопрос об истоках крупного производства в русской промышленности XVI—XVII вв., автор приходит к заключению, что это производство, развившись на базе мелкого, существовало в форме простой кооперации, но отчасти и в форме казенной или вотчинной мануфактуры. Ни одно из исследованных в монографии предприятий не названо автором капиталистическим.

Таким образом, книга Е. И. Заозерской является интересной попыткой решить ряд спорных вопросов генезиса капитализма в России. Необходимость появления такого рода работ, как рецензируемая книга, настоятельно диктуется современным положением в историографии. Оживленные и длительные дискуссии по вопросу о характере крупного производства в России в XVI — XVII вв. не прекращаются до настоящего времени. Это придает исследованию Е. И. Заозерской большую остроту и актуальность.

М. Б. Булгаков

МАТЕРИАЛЬНАЯ И ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА РУСИ

Первым крупным коллективным обобщающим трудом по истории русской культуры явилась двухтомная «История культуры Древней Руси» под редакцией Б. Д. Грекова и М. И. Артамонова (М. — Л., 1948—1951).

1

Рецензируемые «Очерки русской культуры XIII—XV вв.» продолжают «Историю культуры Древней Руси», доведенную до Батыева нашествия и установления ига Золотой Орды. Они также представляют собой двухтомное издание, в котором первая часть отведена материальной культуре, а вторая духовной. Это коллективное исследование, где авторами выступают А. В. Арциховский, Н. Н. Воронин, Г. И. Вздорнов, А. Д. Горский, М. А. Ильин, Б. А. Колчин, В. В. Косточкин, П. С. Кузнецов, А. К. Леонтьев, О. В. Орлов, М. Г. Рабинович, Б. А. Рыбаков, А. М. Сахаров, В. Л. Янин. Среди авторов немало участников издания «История культуры Древней Руси». Такая преемствен ная связь имеет большое значение, ибо придает труду в целом единство и стройность. Если «История культуры Древней Руси» подготовлена коллективом сотрудников институтов АН СССР, то «Очерки русской культуры XIII—XV вв.» написаны в основ

1 «Очерки русской культуры XIII—XV вв.». Изд-во МГУ, 1970. Ч. 1. Материальная культура. 478 стр., тир. 4000 экз.; ч. II. Духовная культура. 434 стр., тир. 4000 экз.

« ПредыдущаяПродолжить »