Изображения страниц
PDF
EPUB

посылок рождало вывод: город возник одновременно на большой площади; следовательно, дата, извлеченная со дна культурного слоя практически в любом месте Новгорода, есть дата его основания.

Рассмотрим обе эти посылки. Исследованиями, проведенными в самое последнее время, доказано, что в действительности внешний вал Новгорода сооружен лишь в конце XIV в. 6 В более раннее время городской посад защищался лишь временными частоколами, спешно строившимися в момент опасности. Признаки постепенного расширения города прослеживались неоднократно. В частности, открытая А. В. Арциховским еще в 1932 г. каменная стена 1335 г., построенная всего за полвека до возведения существующих сейчас валов, обозначает границу менее значительного города 7. Раскопы, заложенные в 1962 г. и в последующие годы сравнительно близко от центра города, обнаружили нижние слои не ранее середины XI в. Исследованный в 1970 г. участок, расположенный вблизи Ярославова дворища, как выяснилось, был заселен лишь в самом конце X в. Отсюда следует, что первоначальный небольшой город рос постепенно, и только открытие его исходного ядра (или ядер) способно выяснить истинную дату его основания.

Что касается топонима, то теория переселения предполагает наличие разноэтапных «Нового» и «Старого» городов. Концепция переселения может быть проверена поэтому только поисками предположенного предшественника Новгорода. В пределах Новгородской земли, в отличие от других русских земель, городов очень мало. За вычетом крепостей, построенных в XIII—XV вв., к числу несомненно древних относятся лишь Старая Ладога, Старая Русса и Рюриково Городище (в 2 км от Новгорода). Все три пункта уже предлагались в литературе на роль старого по отношению к Новгороду города, чему способствовало осмысление их топонимов. Между тем и Русса и Ладога стали называться «Старыми» исключительно поздно и не по отношению к Новгороду, а по отношению к возникшим около них Новой Руссе и Новой Ладоге. Городище, которое так именовалось и в XII в., что свидетельствовало о большой древности этого пункта, однако никогда не называлось Рюриковым; это добавление к своему названию, явившееся плодом ученых реминисценций дилетантов, оно получило лишь в краеведческой литературе ХІХ — ХХ вв.

Во всех трех пунктах производились археологические раскопки, которыми установлено отсутствие в Руссе слоев более древних, чем XI в., а в Ладоге и на Городище, располагающих и более древними слоями, отсутствие прямых генетических связей с ранними новгородскими древ

ностями.

В последнее время у некоторых исследователей возникает мысль о том, что город на Волхове стал называться «Новым» по отношению к Киеву. Однако очевидно, что доказать это предположение можно лишь установлением непосредственной преемственности ранних новгородских древностей от еще более ранних киевских. Ниже мы еще коснемся этого вопроса.

Очевидно, что, не располагая пока в Новгороде древнейшими комплексами, мы должны прибегнуть к ретроспективному рассмотрению более поздних фактов, отыскивая в них несомненные черты восхождения к начальному периоду существования города. Только выяснение таких изначальных элементов способно привести к первоначальной (и, разу

5 М. Х. Алешковский, Л. Е. Красноречьев. О датировке вала и рва Новгородского Острога. «Советская археология», 1970, No 4.

7 А. В. Арциховский. Раскопки на Славне в Новгороде. «Материалы и исследования по археологии СССР», т. 11. М.— Л., 1949.

дей

меется, предположительной) реконструкции тех процессов, которые не только привели к возникновению Новгорода, но и определили его достаточно своеобразный характер. Ретроспективные реконструкции могут быть предприняты в трех аспектах: топографическом, этническом и социальном. В дальнейшем изложении мы пытаемся показать, что ствительности все три аспекта проблемы происхождения Новгорода оказываются в то же время аспектами другой проблемы — вопроса о взаимоотношении княжеской и республиканской властей в Новгородском государстве.

Такая постановка вопроса не нова. Этот вопрос, по-видимому, достаточно оживленно обсуждался еще в начале XII в., поскольку древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» сообщает две взаимоисключающие версии возникновения Новгорода. Согласно одной из них, Новгород был основан Рюриком3; согласно другой, его основали славяне, пришедшие на Север в процессе расселения из Поднепровья и затем пригласившие Рюрика в уже существующий город 9. Иными словами, по одной версии князь первичен по отношению к городу, а по другой он вторичен, застав в нем уже сложившуюся структуру власти старейшин. Какая из этих версий истинна?

[ocr errors]

В этой связи обращает на себя внимание не вполне обычное в топографическом смысле положение князя в Новгороде даже в самый ранний период его существования. Если в южных русских городах резиденция князя совпадает с городским замком (хотя до конца X в. в Киеве она была вне «града Киева»), то в Новгороде она всегда находилась вне кольца древнейших фортификаций. Самые ранние упоминания княжеских резиденций в Новгороде связаны с рассказом о событиях времени Ярослава Мудрого (рубеж X—XI вв.). В этот период князь располагал двумя резиденциями: загородной в селе Ракома в 8 км от Новгорода и городской, местоположение которой запечатлелось B знаменитом впоследствии наименовании «Ярославово дворище». Это наименование обозначает местность, расположенную на правом берегу Болхова, напротив городского замка, на участке, лишенном каких-либо фортификаций. Уже из одного этого наблюдения возникает закономерный вопрос:| если князь действительно был основателем города, то почему же он живет не в основанном им городе, а вне его?

Добавим к этому, что аналогичный вопрос возникает не только в связи с новгородскими материалами. Сходная ситуация характерна для Пскова, где резиденция князя находится вне городской цитадели; для Смоленска, где княжеский дворец на Смядыни размещался даже в отдалении от городского посада; для Ростово-Суздальского княжества, где князь еще более центробежен по отношению к древнейшим центрам, обосновавшись в удаленном от них Владимире. Легко заметить, что во всех случаях речь идет о городах с особенно устойчивыми вечевыми порядками.

Из изложенного наблюдения следует очевидный, хотя и предположительный вывод: князь в Новгороде был вторичен по отношению к тем общественным силам, которым город обязан своим возникновением. Характер этих общественных сил можно пытаться установить анализом первоначальной принадлежности новгородского замка Детинца. Если в нем не жил князь, то кого же защищали его укрепления? Однако предварительно следует познакомиться с некоторыми важными топографи ческими деталями, выясненными в самое последнее время.

8 ПСРЛ, т. 2, изд. 2. СПб., 1908, сглб. 14.

9 Там же, стлб. 5.

Новгородский Детинец в существующем виде является постройкой конца XV в., созданной при Иване III на основе более ранних фундаментов. Специальное археологическое и архитектурное обследование его ранних элементов позволяет утверждать, что эта основа восходит к Детинцу, сооруженному в 1116 г. 10 Ранее названной даты Детинец занимал меньшую площадь: летописец сообщает, что в 1116 г. крепость была построена больше прежней 1. Предшествующие фортификации 1045 г. 12 охватывали площадь, меньшую приблизительно в два раза. Этот ранний Детинец совпадает с северной половиной существующего и включает в себя Софийский собор и примыкающие к нему постройки епископского двора

13

Более ранние фортификации Детинца археологически не прослежизаются, но они существовали и до 1045 г., поскольку еще Константин Багрянородный в середине X в. упоминал Новгород (само наличие топониме термина «город» свидетельствует о наличии таких фортификаций). Был ли этот первоначальный Новгород адекватен крепости 1045 г. или уступал ей по площади? Для решения такого вопроса большой интерес представляют некоторые новгородские микротопонимы. Дело в том, что обычная структура городских фортификаций на Руси включала в себя помимо центральной крепости (цитадели) так называемый окольный город (или околоток), окружавший первоначальный посад. С развитием территории города получали еще одно кольцо внешних укреплений. В Новгороде мы видим цитадель (Детинец) и позднейшие внешние фортификации, но там как будто нет окольного города. Между тем обращение K летописным текстам и другим средневековым документам обнаруживает широкое употребление в Новгороде термина «околоток». Долгое время исследователи считали околотком только южную половину Детинца 1116 г., иными словами, ту его часть, которая была в указанном году присоединена к более раннему Детинцу 1045 г. 14 Однако под 1339 г. околоток упомянут и внутри северной части a в описи, сохранившейся в списке начала XVI в., но составленной еще во времена новгородской независимости, перечисляются церкви отке» также на территории этой «первой» крепости 1045 г. 16 Таким образом, как это ни парадоксально, «околотком» в Новгороде называли какие-то территории внутри самого Детинца. Анализ всех упоминаний околотка установил, что так называли почти всю территорию Детинца за вычетом его северо-западного сектора, совпадающего с местоположением Софийского собора и епископского двора 17. Иными словами, именно этот участок и был первоначальной крепостью Новгорода.

15

,

10 М. Х. Алешковский. Новгородский Детинец 1044—1430 гг. «Архитектурное наследство», No 12. М., 1962.

11 НПЛ, М.

Л., 1950, стр. 20.

12 Там же, стр. 18.

13 Там же, стр. 3-15.

14 См., напр., М. К. Каргер. Новгород Великий. М.- Л., 1961, стр. 90.

15 НПЛ, стр. 350. На это впервые указано еще И. И. Красовым, но его мнение было забыто (см. И. Красов. О местоположении древнего Новгорода. Новгород, 1851, crp. 19).

15 А. Никольский. Описание семи новгородских соборов по списку XVI в. «Вестник археологии и истории», вып. Х. СПб., 1898, стр. 79.

11 Само по себе расположение околотка в границах существующей крепости не единачно. В псковском кремле южная часть его территории называлась «охабень», что близко по значению к «околотку». Охабень это неукрепленное предместье кремля, при расширении которого в 1337 г. он и оказался в границах крепостных стен. См. М. Х. Алешковский. Раскопки древнейших каменных башен Новгорода и Пскова. «Археологические открытия 1968 г.», М., 1969, стр. 19—21.

[ocr errors]

Зимой 1969—1970 гг. приведенное выше построение было неожиданно подтверждено результатами реставрационных работ, предпринятых Г. М. Штендером в одном из зданий древнего епископского двора Никитском корпусе. Оказалось, что это здание, расположенное на границе теоретически установленной первоначальной крепости, в качестве своей внешней стены использовало крепостную стену середины XV в.

Следовательно, еще в XV в. сохранялась поддержанная Евфимием II традиция вычленения древнейшей фортификации из общего массива новгородского Детинца. Летом 1970 г. Г. М. Штендер произвел у стен Никитского корпуса шурфовку, по-видимому, открывшую остатки древнего вала в слоях, которые залегают ниже строительного мусора Софийского собора.

Итак, место первоначальной крепости, по всей вероятности, установлено. Кому же она принадлежала?

С момента христианизации Руси и установления в Новгороде епископии Софийский собор и примыкающие к нему постройки составляют комплекс резиденции епископа. Самый декорум христианизации повсеместно на Руси включал в себя идею торжества над поверженным язычеством и требовал освящения древних капищ сооружением на их месте церквей. Так было и в Новгороде, где на месте языческих капищ Велеса и Перуна были сооружены храмы Власия, Илии Пророка и Рождества Богородицы. Нужно полагать, что и Софийский собор физически сменил главное языческое капище Новгорода 18. В таком случае непосредственным предшественником епископского двора на территории первоначальной крепости окажется языческое жречество. Но не только

оно.

Одно из урочищ первоначальной крепости в XIV—XV вв. носило название «Буевища», т. е. заброшенного кладбища. Этот микротопоним покрывал значительную часть территории северной части существующего Детинца, которая далеко выходила за пределы соборного Софийского кладбища 19. Здесь в раннее время, вплоть до момента построения Входоиерусалимского храма в 1336 г., не было христианских храмов. Поэтому Буевищем следует считать кладбище еще языческого периода. Существует еще один элемент древнейшего происхождения, связанный с той же территорией. Из показаний летописей как будто следует, что до XV в. новгородское вече собиралось на Ярославовом дворище лишь в экстраординарных случаях, тогда как местом его обычных сходок была площадь перед Софийским собором. Здесь в позднейшее время совершались конституционные акты интронизации епископов и князей, а в непосредственной близости находился волховский мост. традиционное место вечевых казней. Вечевой помост перед Софийским собором изображен и на позднейшей Михайловской иконе, использовавшей ранние образцы 20.

18 Существует основанное на показании Первой Новгородской летописи по Комиссионному списку мнение о том, что первоначальная деревянная София конца Х в. находилась в конце Пискупли улицы, там, где позднее был построен храм Бориса и Глеба. Это показание XII в. до крайности противоречиво. Пискупля улица, как бы ни представлять ее местоположение на плане Детинца, не могла оканчиваться у церкви Бориса и Глеба, далеко отстоящей от проездных ворот Детинца. Эта территория до 1116 г. не была укреплена. При возведении каменных храмов на место предшествующих им деревянных новый алтарь старались ставить на место старого. Поэтому полагаем, что остатки деревянной Софии следует искать в непосредственной близости к существующему Софийскому собору.

19 А. Никольский. Указ. соч., стр. 79. Текст описания ограничивает территорию Буевища пространством между Владычным двором и церковью Входа в Иерусалим. 20 П. Л. Гусев. Новгород XVI века по изображению на хутынской иконе «Видение пономаря Тарасия». «Вестник археологии и истории», вып. XIII. СПб., 1900, стр. 15.

Сочетание на территории первоначальной крепости Новгорода капища, кладбища и места вечевых собраний характеризует эту территорию как местопребывание древнего племенного (или межплеменного) центра, обладающего признаками, в равной мере традиционными, как для Восточной, так и для Северной Европы раннего средневековья. В древности кладбище обычно служило и местом вечевых сходок, и местом суда, и местом различных административных отправлений, также культовых празднеств и игрищ; иными словами, это, как правило, был центр племени. Недаром в русском языке словом «погост» означается и кладбище, и административный центр нескольких деревень. Скандинавские источники донесли до нас описание народных собранийтингов, собиравшихся на курганных кладбищах, таких, например, какое сохранилось в Уппсале. Не случайно поэтому, что и около многих наших курганных кладбищ не найдено остатков селищ или городищ, а эти последние, в свою очередь, часто лишены своих кладбищ, так как их жители пользовались погостами, общими для нескольких поселений. Такая реконструкция общественного характера первоначального Детинца снова возвращает нас к выводу о вторичности княжеской власти по отношению к городу, возникшему на основе собственных внутренних закономерностей развития местного племенного центра.

В этой связи нуждается в пересмотре популярная сейчас схема периодизации истории Новгорода, согласно которой ранний, так называемый княжеский период сменяется периодом республиканским лишь в 1136 г. после успешного антикняжеского восстания. Предполагается обычно, что до 1136 г. князь был полновластным хозяином Новгорода, а в 1136 г. он утратил свои главные прерогативы: Новгород завоевал право приглашения и изгнания князей, лишил князя права владеть и распоряжаться землей в пределах Новгородского государства, выселил его на Городище, запретив жить в городе 21.

В действительности многое из того, что признается достижениями 1136 г., было характерно и для более раннего времени. Факт древнего приглашения Рюрика в дальнейшем сделался конституционным знаменем Новгорода. Но это не единственный факт такого рода. Новгородцы в конце X в. настояли на княжении у них Владимира, в 1052—1054 гг. оставили у себя Ростислава Владимировича и снова пригласили его в начале 60-х годов, в 1096 г. изгнали навязанного им южными князьями Давида и призвали Мстислава, в 1102 г. решительно воспротивились замене Мстислава сыном киевского князя. Этих фактов так много, что говорить о безраздельном господстве князя над Новгородом даже в этот ранний, «княжеский» период, на наш взгляд, неправильно. Недавно было выяснено, что и до 1136 г. князья в определенных случаях распоряжались в Новгороде землей лишь с согласия веча 22, а переселение князя на Городище произошло, по крайней мере, за сорок лет до событий 1136 г. 23

Приведенные здесь материалы укрепляют тезис об особой мощности древней докняжеской структуры власти в Новгороде, которая и в княжеский период сохраняла твердые позиции в государственной жизни. До сих пор, оставаясь в рамках топографического исследования нашей проблемы, мы касались лишь Детинца, предположив в нем фор21 Б. Д. Греков. Революция в Новгороде Великом в XII в. «Уч. зап. Института истории РАНИОН», т. IV. М., 1929.

2 В. Л. Янин. Из истории землевладения в Новгороде ХІІ в. Сб. «Культура древней Руси». М., 1966, стр. 313-324.

23 В. Л. Янин. Проблемы социальной организации Новгородской республики. «История СССР», 1970, No 1, стр. 44—54.

« ПредыдущаяПродолжить »