кото Записка германского МИД от 20 сентября 1920 г. о германо-советских отношениях, предназначенная для правительства, отмечала иНИЦИативу со стороны Советского правительства в обсуждении вопроса о восстановлении отношений между Германией и РСФСР. В записке говорилось, что «отклонение предложения русских представляется нецелесообразным». Вместе с тем МИД сообщал, что он ответил Советскому правительству о согласии Германии начать переговоры только после его извинения за убийство Мирбаха. «Министерство иностранных дел не закрывает глаза на трудности,— читаем мы далее в этой записке,рые связаны с попыткой завязать отношения с Россией; это шаг, который всегда может вызвать впечатление, будто бы он направлен против Англии. Было бы предпочтительнее предпринять этот шаг совместно с Англией и, конечно, на равноправной основе». Итак, МИД явно трезожился, чтобы его политика в отношении Советской России не вызвала недовольства в Лондоне и высказывался поэтому за совместные действия с Англией в этом деле, заранее заявляя о готовности «в любое время принять участие в конференции, как она планируется в Лондоне» 53 В ожидании возможности договориться с Лондоном об открытии совместных переговоров с Советской Россией германское правительство продолжало применять излюбленную тактику проволочек и затяжек, а в качестве удобного прикрытия этой неблаговидной позиции использовало старое требование извинения за убийство Мирбаха. Именно по этой причине Чичерин был вынужден еще раз возвратиться к этому вопросу в письме Коппу от 12 октября 1920 г. «Идти в Каноссу и унижаться по поводу Мирбаха,— писал он,— мы не хотим, но мы думаем, что германское правительство поймет свою собственную выгоду и не будет настаивать на этой нелепости». Отметив далее факт восстановления мирных отношений с Польшей, а также предстоявшее вскоре подписание мира с Финляндией, что давало Советской России долгожданный мир, Чичерин подчеркивал: «Наша мирная офензива приближается к моменту своего полного торжества. Немцы должны это учесть» 54 Саботируя дело нормализации политических и экономических отношений между Германией и Советской Россией, германский МИД все же был вынужден сделать некоторые уступки своим деловым кругам. С его разрешения и при его содействии Копп установил более или менее тесный контакт с германскими экономическими кругами, причем МИД считал, что «этот контакт допустим прежде всего как неофициальное возобновление экономических отношений с Советской Россией». Копп получил разрешение пользоваться в переписке шифром и ему было обещано, что будут облегчены условия для ведения переписки с Красиным во время пребывания последнего в Копенгагене и Лондоне 55. 13 сентября 1920 г. германский МИД писал, что Копп «представляет в Германии признанное нами Советское правительство формально только по делам военнопленных», однако, «принимая во внимание объем и характер выполняемых им с нашего разрешения служебных действий, его следует рассматривать как агента с правами дипломата» 56 Борясь за скорейшую нормализацию торгово-экономических и политических отношений, советская дипломатия делала все возможное для того, чтобы не допустить образования международного консорциума ка 53 DZAP. Записка министерства иностранных дел Германии от 20 сентября 1920 г. 54 АВП СССР. Письмо Г. В. Чичерина В. Л. Коппу в Берлин от 12 октября 1920 г. 55 DZAP. Письмо статс-секретаря МИД Германии Ханиэля баварскому посланнику в Берлине Прегеру от 14 августа 1920 г. 56 АВП СССР. Письмо МИД Германии Берлинскому суду от 13 сентября 1920 г питалистов различных стран для «восстановления России». Сторонники такого консорциума намеревались навязать России свои условия, принятие которых превратило бы Советскую страну в объект полуколониальной эксплуатации иностранным капиталом. Одним из инициаторов: организации консорциума в Германии являлся некоронованный король угля и стали Стиннес, которого поддерживали и другие крупные немецкие монополии. Они оказывали большое влияние на политику германского правительства, которое, уступая их давлению, оттягивало соглашение с РСФСР. Однако подписание 16 марта 1921 г. англо-советского соглашения вызвало серьезное беспокойство в Германии: деловые круги боялись, что будут вытеснены англичанами с русского рынка. Серьезное значение имел факт все усиливавшейся внешнеполитической изоляции Германии: державы Антанты предъявили Германии ультиматум по репарационному вопросу, угрожая оккупацией Рура. Правительство Ференбаха было вынуждено прислушаться к настроениям широких масс немецкого народа, интересы которого выражала КПГ, развернувшая активную кампанию за нормализацию отношений с Советской Россией. В силу этих причин правительство Ференбаха оказалось вынужденным ускорить советско-германские переговоры, которые и завершились 6 мая 1921 г. подписанием временного соглашения. Это соглашение соответствовало основным принципам советской внешней политики: оно основывалось на равноправии и взаимной выгоде сторон, учитывало законные интересы РСФСР и Германии. Соглашение носило не только и не столько торговый, сколько политический характер, хотя основные его статьи касались создания правовых основ для заключения торговых и других хозяйственных сделок. Оно предусматривало учреждение в Берлине официального представительства РСФСР, которому предоставлялись дипломатические привилегии и консульские функции, право на шифр-переписку и все другие виды связи. И, наконец, что было весьма важно, оно гарантировало неприкосновенность имущества РСФСР, ввезенного в Германию. Таким образом, соглашение содержало фактическое признание Советского правительства. Одновременно с подписанием соглашения была также достигнута принципиальная договоренность о дипкурьерской связи между обеими странами. Соответствующее соглашение было оформлено несколько позже путем обмена письмами. Кроме того, в тот же день было подписано еще одно дополнительное соглашение о возвращении на родину военных и гражданских пленных обеих стран. Подписание этих соглашений создало необходимую основу для налаживания практического сотрудничества, которое должно было облегчить нормализацию отношений между РСФСР и Германией. Временное советско-германское соглашение от 6 мая 1921 г. положило начало новому этапу в отношениях между двумя странами, создав необходимые договорные предпосылки для установления отношений дефакто между правительствами обеих стран. Его заключение было значительным успехом активной политики мира и дружбы между народами, которую последовательно осуществляло Советское правительство под руководством В. И. Ленина. В результате подписания этого соглашения был сделан решающий шаг на пути к Рапалло, т. е. к полной нормализации советско-германских отношений, что было в интересах не только советского и немецкого народов, но и всех народов Европы, дела мира и безопасности. В. Л. ЯНИН, М. Х. АЛЕШКОВСКИЙ ПРОИСХОЖДЕНИЕ НОВГОРОДА (К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ) Новгородская археологическая экспедиция, основанная в 1929 г. А. В. Арциховским, вступила в пятое десятилетие своего существования. Естественно, что столь продолжительные усилия большого коллектива исследователей уже привели к решению многих общих и частных проблем русской средневековой истории. Однако не менее естественно, что те же усилия вызвали к жизни постановку едва ли не большего числа спорных вопросов, затрагивающих самые основы традиционных решений. И чем больше таких нерешенных проблем, тем острее потребность в обсуждении исследовательской методики, разработка которой зависит в немалой степени от жесткой необходимости добиться значительных результатов в кратчайшие сроки. Древний Новгород — не заброшенное людьми городище. За тысячу лет непрерывного существования он накопил многометровый культурный слой, поверхность которого покрыта современным асфальтом, застроена жилыми и промышленными зданиями. Город быстро растет и перестраивается, и выбор в нем участков для археологического исслед)вания непрост. Можно, истратив немалые средства, обнаружить лишь Повторение того, что уже сделалось достаточно ясным в предшествующие годы. Но можно и нужно искать методически целесообразные и эффективные направления полевых работ. Можно и нужно избирать такие щели, достижение которых способно вести к решению не одной, а целого комплекса проблем. Только правильное определение подобных целей позволит наметить рациональную программу будущих раскопок. Для Новгородской экспедиции в последние годы главной темой сделалась проблема происхождения Новгорода. Чтобы сформулировать различные аспекты этой проблемы, следует предварительно остановиться на некоторых особенностях Новгорода как археологического памятника и на основных результатах его источниковедческого изу чения. Для археологов Новгород особенно притягателен не только потому, что с ним связаны ярчайшие факты русской истории и культуры, и не потому, что как исторический феномен этот город не знает прямого подобия в русском средневековье. Он замечателен также неповторимой степенью сохранности своих древностей — от монументальных построек до мельчайших предметов быта. Возникший среди болот, на берегу реки с пологими берегами, под дождливым небом севера, Новгород существовал на влажной почве, идеально сохраняющей органические вещества. Предметы из дерева, кости, войлока, кожи, коры, ткани сохраняются в его культурном слое без искажения их первоначальной формы. Металлические предметы покрываются лишь тонкой пленкой коррозии, сохраняющей их от дальнейшего разрушения. Это значит, что практически все интересующие археологию остатки жизнедеятельности не исчезают, а открываются в процессе раскопок: нижние венцы деревянных построек и бревенчатые мостовые, частоколы усадеб и столбы ворот, остатки мебели и повозок, утварь и украшения, документы, написанные на бересте, и свинцовые печати древних пергаментов, инструменты ремесленников и изготовленные ими вещи, скорлупа заморских орехов и зерно тощих северных пашен. Разумеется, невозможно говорить о сохранении в новгородской почве остатков всех предметов, которыми пользовались средневековые горожане. Большая часть таких предметов уничтожена бесчисленными пожарами, рано или поздно разрушавшими любую деревянную постройку. Но все, что попадало во влажную почву, сохранилось до наших дней. Влажность почвы в Новгороде обусловила еще одно существенное для археологов обстоятельство. В Новгороде не рыли погребов и не заглубляли в землю фундаменты. Не было там и колодцев, пользование которыми было бы невозможно из-за постоянной опасности их загрязнения из горизонтов культурных напластований. Поэтому стратиграфическая картина новгородского культурного слоя не нарушена перекопами. Не произошло существенных нарушений стратиграфии и позднее, когда в XVIII в. началось массовое строительство каменных домов с подвалами. В середине XVIII в. Новгород был перепланирован, и новые улицы прошли не по красным линиям древней застройки, а, как правило, по задворкам древних усадеб. К тому же нарушения, вызванные строительством XVIII — первой половины XX в., коснулись лишь поверхностных уровней культурного слоя, не глубже напластований конца XV в. Таким образом, основные жилые комплексы древнего Новгорода не пострадали. Лишь современное строительство впервые создало угрозу целостности еще не открытых новгородских древностей, заставляя отыскивать тактичные меры их охраны. Многочисленные открытия археологов по существу уже превратили новгородский культурный слой в памятник национального значения, что позволяет надеяться на известный прогресс в развитии полезных для науки соотношений археологических исследований и городского строи тельства. Наибольшей известностью из открытий последних лет пользуются берестяные грамоты, которых сегодня обнаружено уже 488. Однако, на наш взгляд, не меньшее значение имеет другой результат работ Новгородской экспедиции. В Новгороде еще в 1930-х годах сложился главный методический прием раскопок средневекового города его исследование широкой площадью. Практически иная манера работы неприемлема, поскольку небольшой раскоп, в который попадают лишь части построек, можно уподобить разве лишь фрагменту древнего документа, сохранившего несколько бессвязных букв. Обычной единовременно вскрываемой площадью стал участок не менее 300—400 кв. м, расширяемый при благоприятных условиях до возможного максимума. На протяжении 1951—1962 гг. в одном из районов Новгорода путем таких последовательных прирезок был вскрыт участок общей площадью в 10000 кв. м при мощности культурного слоя до 7 м. В этих условиях главной исследуемой единицей стал уже не дом, а усадьба с комплексом ее построек и ограничивающим ее частоколом. Естественно, что раскопки усадьбы имеют дело не только с ее планом, Ho H вертикальным разрезом, вернее с чередованием многочисленных строительных ярусов. На упомянутом большом участке было исследовано 28 ярусов усадеб, древнейшие из которых датировались серединой X в., а позднейшие серединой XV в. Полностью или частично здесь было вскрыто десять усадеб, общее число разновременных построек на которых превышало 1000. В культурных напластованиях X—XV вв. 3 История СССР, No 2 собрано свыше 100000 различных предметов, не считая обрывков кожи и обломков керамики 1. Совместное изучение предметов и построек дало возможность в большинстве случаев предпринять функциональную атрибуцию построек, установив для одних жилое, для других хозяйственное или производственное назначение. Группировка найденных здесь же в большом количестве берестяных грамот способствовала во многих случаях установлению и имен усадьбовладельцев. Подобные результаты были достигнуты и в последующие годы во время раскопок других районов Новгорода. Что касается хронологии древностей, то прекрасная сохранность древесины позволила на время отказаться от традиционных датировок по комплексам вещей, чтобы теперь вернуться к ним на новом, более высоком уровне. Мы имеем в виду широкое применение метода дендрохронологии, давшего возможность определять время построек и мостовых с точностью до одного года 2. В свою очередь, результаты дендрохронологических исследований привели к построению максимально уточненной вещевой шкалы, получив которую, мы можем теперь делать удовлетворительные датировки еще до выяснения результатов кропотливого дендрохронологического анализа. При построении вещевой шкалы учтены не только внешние признаки предметов, но и эволюция их технологической схемы, выясняемая с помощью металлографических и спектрографических исследований. Такова самая общая характеристика археологической стороны дела. Переходя теперь к занимающей нас узловой проблеме, нужно отметить, что главная трудность в ее решении проистекает из видимого противоречия между показаниями письменных источников и состоянием археологических материалов по самому раннему периоду в истории Новгорода. В летописях Новгород упоминается впервые под 859 г.; правда, это упоминание содержится в сравнительно позднем своде 3. К середине X в. относится известное упоминание Новгорода Константином Багрянородным 4. 953-м годом датируется самая древняя из построек, исследованная археологами 5. Хотя никто никогда не утверждал, что археологам удалось обнаружить вообще самую древнюю новгородскую постройку, все же естественно возникает вопрос о степени достоверности летописного показания. Иными словами, возник ли Новгород около середины X в. или к этому моменту он прошел не менее, чем вековый путь? До недавнего времени этот вопрос представлялся особенно дискуссионным по двум причинам. Во-первых, считалось твердо установленным, что ныне существующий пояс внешних фортификаций города, имеющий общую протяженность около 10 км, возник в XII в., т. е. уже в начальный период своей истории Новгород занимал такую же площадь, как в XV в. Во-вторых, сам топоним «Новый город» предполагал существование какого-то «Старого города», переселение жителей из которого на новое место и привело к возникновению Новгорода. Соединение этих двух 1 П. И. Засурцев. Усадьбы и постройки древнего Новгорода. «Материалы и исследования по археологии СССР», т. 123. М., 1963; его же. Новгород, открытый археологами. М., 1967; Б. А. Колчин. К итогам работ Новгородской археологической экспедиции (1951—1962 гг.). «Краткие сообщения ИА АН СССР», вып. 99. М., 1964. 2 Б. А. Колчин. Дендрохронология Новгорода. «Материалы и исследования по археологии СССР», т. 117. М., 1963. 3 ПСРЛ, т. ІХ. СПб., 1862, стр. 8. 4 Константин Багрянородный. «Об управлении государством», гл. 9. «Известия ГАИМК», М.— Л., 1934 5 Б. А. Колчин. Дендрохронология Новгорода, стр. 85. |