3. Разрешить немецким объединениям, пытающимся наладить связи с русскими кооперативами, заключать сделки на взаимные поставки товаров только в том случае, если эти сделки не поведут к дальнейшему развитию торговых отношений, т. е. каким-либо переговорам с большевистским правительством, или даже попыткам таких переговоров с НИМ» 11. Итак, с одной стороны, категорическое заявление, что «сделки с Русским правительством» нежелательны, а с другой — вроде бы разрешение на сделки «с отдельными частными коммерсантами в России» и «с русскими кооперативами». Будучи вынужденным считаться со все усиливающимся стремлением значительной части германских деловых кругов к развитию торговых связей с Советской Россией, МИД не реился предложить совещанию решение о полном запрещении таких связей. Однако пункты о возможности заключать сделки с русскими кооперативами или же частными лицами содержали такие оговорки, которые практически сводили к нулю это право на «частные сделки». Германский МИД отдавал себе отчет в том, какое недовольство вызовет среди деловых кругов запрет на торговлю с Россией и поэтому решил приложить к решению совещания и краткую «запись», в которой излагались политические аргументы в защиту принятого решения о запрещении торговли. Признавая, что «с экономической точки зрения возобновление торговых отношений было бы желательно», МИД далее без обиняков заявлял, что «решающими должны быть чисто политические мотивы. Именно они говорят против возобновления торговых отноше ний... Кроме того, мы должны, помня о предстоящем заключении мирного договора, избегать действий, которые могли бы дать неудовольствию союзников новую пищу, а это будет именно так, когда они узнают, что мы шли нога в ногу с большевизмом вместо того, чтобы подавлять его, и что мы заключали с Советским правительством сделки, идущие во вред Антанте» 12. Комментарии тут вряд ли нужны. Германский Генеральный штаб активно поддерживал линию правительства на экономический бойкот Советской России, предлагая даже усилить его. Так, в своем докладе за апрель 1919 г., направленном в МИД, Генштаб заявлял: «Ни одно европейское государство, не говоря уже об Америке, не должно признавать Советское правительство. Ему непременно надо отказывать в любой поддержке, особенно же в подвозе продуктов питания. Только таким способом можно вырыть большевикам могилу морально и в экономическом отношении» 13. Однако время шло, Советское государство успешно отражало натиск интервентов и собственными силами начало бороться с разрухой. В то же время экономическое и внешнеполитическое положение Германии ухудшилось. Хотя число безработных оставалось большим, производственные мощности промышленности использовались только частично. Немецкие промышленники и коммерсанты искали рынки сбыта для промышленных изделий и сырье, в котором остро нуждалась германская индустрия. Поэтому деловые круги усиливали свой нажим на правительство, требуя разрешения вести торговлю с Россией. Учитывая эти требования, имперское министерство хозяйства обра тилось 9 мая 1919 г. в МИД с письмом, в котором высказалось за то, чтобы выдавать немецким коммерсантам разрешения на заключение не 11 DZAP. Протокол совещания в МИД Германии от 11 апреля 1919 г. в связи с частными попытками возобновить торговые отношения с Россией. 12 Там же. 13 DZAP. Из ежемесячного обзора немецкого Большого генерального штаба за апрель 1919 г. официальных сделок о продаже товаров в Советскую Россию 14. В ответном письме МИД подтвердил свою прежнюю линию на полный запрет торговых и экономических связей с Советской Россией 15, -- Министерство хозяйства 4 июня снова информировало МИД об усиливающихся требованиях деловых кругов страны возобновить торговлю и экономические связи с Россией. В обширном письме оно отмечало рост числа предложений от фирм, промышленных и торговых корпораций, среди которых была и всемирно известная фирма Круппа, вступить в экономические и торговые связи с Россией. Указав далее, что МИД «стоит на той точке зрения, что официальные экономические отношения между Германией и Советской Россией по политическим причинам недопустимы», министерство хозяйства потребовало пересмотра его позиции по этому вопросу. «Причины, — говорилось в письме,- которые являлись решающими для политической точки зрения МИД, в настоящее время уже... не являются достаточно вескими. Что касается опасения, что вступление в торговые отношения с Россией послужило бы во вред нашим отношениям с Антантой, то представленный мирный договор (Версальский. — И. К.) является.... лучшим доказательством того, что уклонение от экономических отношений с Россией нам по отношению к Антанте не помогло... Следует опасаться, что, если мы и впредь будем отказываться от экономических отношений с Россией, то другие государства, особенно Англия и Соединенные Штаты Америки, вместо нас экономически утвердятся в России». Письмо заканчивалось настоятельной просьбой отказаться от имеющихся возражений против возобновления экономических отношений с Россией с тем, чтобы торговые отношения с Россией не только между частными фирмами могли быть разрешены в полном объеме» 16. Министр иностранных дел Германии Брокдорф-Рантцау вел в это время в Версале переговоры об условиях мирного договора, в ходе которых окончательно убедился в полном провале планов на полюбовное соглашение с Антантой за счет России. Он понял неотложность решения вопроса о восстановлении с Россией торговых и экономических связей и 12 июня писал министерству хозяйства: «По мнению кабинета, восстановление деловых отношений с Россией... следует осуществить возможно быстрее и в максимально достижимом объеме» 17. Однако Брокдорф-Рантцау ушел вскоре в отставку в знак протеста против принятия Германией Версальского договора. Его преемник социал-демократ Мюллер занял выжидательную позицию, оставив все постарому. Имперский комиссар по контролю над экспортом и импортом Мейзингер в это время с горечью констатировал, что последние события «должны были бы, наконец, убедить министерство иностранных дел, что его политика не отвечает экономическим интересам Германии» 19 Отрицательное отношение германского правительства к возобновлению политических и торгово-экономических связей с Россией определялось его общей политической установкой: реакционные силы монополистического капитала и юнкера стояли на антикоммунистических и антисоветских позициях. Поэтому в Берлине ориентировались на то, что Советское правительство вскоре будет свергнуто, произойдет реставрация старых порядков и тогда можно будет развивать торговые и эко 14 DZAP. Письмо министерства хозяйства в МИД Германии от 9 мая 1919 г. 15 DZAP. Письмо министерства хозяйства в МИД от 4 июня 1919 г. 17 DZAP. Письмо Брокдорфа-Рантцау в министерство хозяйства от 12 июня 1919 г. 18 DZAP. Письмо Мейзингера в министерство хозяйства от 12 июня 1919 г. номические связи, в чем весьма нуждалась экономика Германии. Излагая эту позицию на совещании в МИД 3 февраля 1920 г. один из его руководящих сотрудников Штокхаммерн прямо говорил: «Мы полагали, что в скором времени Советское правительство будет свергнуто и что русский купец, дружественные отношения которого к Германии окрепли в результате событий последнего времени, будет сотрудничать с нами после свержения этого правительства». При этом он тут же был вынужден признать: «Мы должны отдать себе полный отчет в том, что мы заблуждались в этой надежде» 19 И все-таки, вопреки этому весьма трезвому признанию, совещание высказало «общее мнение о том, что Советское правительство долго не просуществует (часть собравшихся оспаривает это мнение); с другой стороны, дело представляется не совсем ясным, и поэтому необходимо проверить, имеются ли в России товары, подходящие для русско-германской торговли, и если да, то какие; необходимо проверить также, имеется ли возможность заинтересовать Россию в транзитной торговле через Польшу» 20 Применяя тактику всевозможных оттяжек и оговорок, МИД продолжал утверждать, что время для ведения переговоров с Россией о заключении торговых сделок на правительственном уровне еще не наступило «потому, что это было бы равнозначно возобновлению дипломатических отношений. На ближайшее время выжидательная позиция едва ли повредит нашим торгово-политическим интересам, напротив, она скорее улучшит наше положение B случае возобновления переговоров» 21 Против этой недальновидной политики выступал не только пролетариат, руководимый Коммунистической партией Германии, 22 но и многие представители деловых кругов страны. Так, руководители крупнейшей в Германии компании «АЭГ» («Всеобщей компании электричества») Ф. Дейч и В. Ратенау в записке от 18 февраля 1920 г. президенту Ф. Эберту прямо писали, что «германская политика в отношении России в настоящий момент не имеет больше времени для пассивного ожидания». Ссылаясь далее на «общественное мнение Германии, которое все в большей степени склоняется к мысли о соглашении с Советской Россией», авторы в решительных выражениях настаивали на необходимости выработки новой конструктивной германской политики по этому вопросу Еще более определенно высказался Ратенау за установление торговоэкономических связей между Германией и Советской Россией в марте 1920 г. в письме к проф. Гофману 24. К такому же выводу пришел и неофициальный представитель германского правительства в Москве Граап. «Германии,- писал он, - нельзя далее откладывать активное начало своей экономической деятельности в России. В настоящее время решительность, быстрота действий как в экономической, так и в политической областях обеспечат более чем половину успеха» 25. Что касается Советского правительства, то оно не строило иллюзий 19 Государственный архив Дрездена. Записка о заседании в МИД 3 февраля 1920 г. 20 Там же. 21 DZAP. Записка отдела торговли МИД о возобновлении торговых отношений с Советской Россией от 20 февраля 1920 г. 22 Борьба пролетариата и других прогрессивных сил Германии за установление дружественных отношений с Советской страной- тема самостоятельного исследования и в данной статье не рассматривается. 23 DZAP. Письмо В. Ратенау Ф. Эберту от 19 февраля 1920 г. с приложением зависки, подписанной Ф. Дейчем и В. Ратенау. 24 W. Rathenau. Briefe. Dresden, 1927, bd. 2, Nu. 622. 25 DZAP. Донесение Граапа в МИД Германии от 2 января 1921 г. в отношении позиции правящих кругов Германии по вопросу о возобновлении торгово-экономических связей между обеими странами. В обстановке хозяйственной разрухи и экономической блокады со стороны Антанты и США Советское правительство предпринимало все меры, чтобы восстановить товарообмен с заграницей хотя бы в минимальных размерах и закупить самое необходимое молодой Советской Республике. Свои усилия оно направило прежде всего на установление торговых связей с пограничными прибалтийскими государствами и Германией, промышленность которых издавна поставляла свои товары в Россию. Одна из попыток установить такие связи с Германией была предпринята в конце 1919 г. Наркомвнешторг запросил Германский Центральный Совет рабочих и солдатских депутатов, находившийся тогда в Москве, о возможности посылки Советом в Германию своего представителя для закупок различных товаров на нужды Советской Республики. Совет согласился, однако Берлин не дал его представителям разрешения на въезд в Германию 26 В качестве посредников для заключения сделок на покупку товаров Наркомвнешторг использовал Центросоюз, а также отдельных граждан, которые выступали как «частные коммерсанты». С последними руководство НКВТ РСФСР заключало соглашения об условиях и порядке их деятельности, отчетности и номенклатуре товаров, которые должны быть ими закуплены и пр. В первую очередь закупке подлежали медикаменты, медицинские и хирургические инструменты, простейшие сельскохозяйственные орудия (плуги, бороны, культиваторы, косы, серпы и т. д.), швейные машины и типографская краска и т. п. Первая из таких сделок на продажу пил, кос, швейных машин и типографской краски на общую сумму около миллиона германских марок была заключена в начале апреля 1919 г. с германским коммерсантом Ф. Раухом из г. Хемница. Однако МИД Германии наложил veto на эту сделку, так как, по его мнению, большевизм получил бы «чрезвычайHVIO поддержку..., если если бы осуществились далеко идущие планы Payxa≫ 27. В начале июня 1919 г. по заданию НКВТ в Германию для установления контактов с деловыми кругами и заключения торговых сделок как «частное лицо» направился агроном Л. Т. Лукьянов, имевший ранее знакомства и связи в этой стране. Из докладной записки Лукьянова наркому внешней торговли Л. Б. Красину от 25 августа 1919 г. явствует, что разрешение на въезд ему помог оформить директор крупной экспортноимпортной фирмы «Адо Цаудиг» из Бреслау. При посредстве этой фирмы Лукьянов закупил в Германии 1,5 млн. кос, 3 тыс. плугов, 15 тыс. молотилок, 15 тыс. сеялок, 25 тыс. поперечных пил, 15 тыс. жнеек, 10 тыс. соломорезок, а также медицинские и хирургические инструменты. Фирме «Адо Цаудиг» удалось получить разрешение на вывоз указанных товаров в Россию при условии, что их стоимость будет оплачена частью наличными в валюте, а частью сырьем и полуфабрикатами. Для выполнения сделки Лукьянов получил разрешение открыть в Берлине «частную» торговую контору 28 Лукьянов писал, что «почва для установления торговых отношений России с Германией вполне подготовлена в виде непреложного желания обоих народов и крайней необходимости в товарообмене» 29. 26 ЦГАОР СССР, ф. 413, оп. 3, д. 139, лл. 2—3. 27 DZAP. Письмо МИД Германии министру хозяйства от 30 апреля 1919 г. 2 Там же, л. 7. 15 января 1920 г. НКВТ подписал с Лукьяновым особое соглашение, по которому последний обязывался организовать в Германии агентство по закупке товаров 30. Однако НКВТ, видимо, не воспользовался услугами Лукьянова. В конце 1919 г. между Москвой и Берлином была достигнута договоренность об обмене уполномоченными по делам военнопленных. Тогда же в Берлин прибыл В. Л. Копп, являвшийся формально уполномоченным Советского правительства по делам русских военнопленных в Германии, а фактически имевший полномочия и от Наркоминдела, и от НКВТ. Поэтому он мог не только заключать торговые сделки на поставку товаров в Россию, но и вести переговоры о нормализации торгово-экономических и политических отношений между обеими странами. Уступая усиливавшемуся давлению значительной части немецких промышленников, Берлин был вынужден дать разрешение на въезд в Германию специальной закупочной миссии во главе с проф. Ю. В. Ломоносовым, хотя она действовала (и это знало германское правительство) на основе мандата Советского правительства. В своем докладе на заседании Совета внешней торговли при Наркомате торговли и промышленности 27 октября 1920 г. Ломоносов на основе своих наблюдений во время длительного пребывания заявил, что «в Германии мы бы могли получить все, что нам нужно». Не «только в рабочих кругах, — говорил он, — которые явно нам симпатизируют, но и крупные киты угольной и металлургической промышленности, как Крупп и Тиссен, желают завязать с нами сношения...» 31 Представитель ВСНХ, посетивший в середине 1920 г. Германию и побывавший на многих германских заводах различных городах, сообщал, что он встретил там желание торговать Россией. При этом некоторые фирмы заявляли 0 своем согласии строить для Советской России машины по нашим чертежам и нужных нам ТИПОВ 22 Выражением этого желания вести торговлю с Советской Россией были сотни предложений различных германских фирм о их готовности поставить советским организациям различного рода товары и промышленные изделия, о чем свидетельствует переписка представительства РСФСР в Берлине, а позднее торгпредства с Наркоматом торговли и промышленности 33. Вот лишь некоторые из них. Завод Косто в Берлине предлагал немедленно поставить 80 тракторов с полным комплектом сельскохозяйственных машин, а до августа 1920 г. обязывался поставить еще 300. Фирма соглашалась послать в Россию инструкторов для обучения работе на тракторах или же обучить этому русских военнопленных 34. Свыше десятка германских фирм сельскохозяйственного машиностроения предлагали поставить в Россию плуги, культиваторы, бороны, сеялки. Среди них были такие известные далеко за пределами Германии фирмы, как «Далберг» (Росток), «Рейнметалл и Зеэль», «Бехер», «Ланц», «Майфарт», «Ленария», «Растенбург» и др. Наиболее выгодные из этих предложений были приняты советскими представителями и к концу 1920 г. в Германии было закуплено 116898 плугов, поставка которых должна была закончиться до середины марта 1921 г., т. е. до 30 ЦГАОР СССР, ф. 413, оп. 1, д. 249, лл. 35—36. 31 Там же, оп. 3, д. 160, лл. 6—10. 32 Там же, д. 220, лл. 2-4, 5-12. 33 См. там же, дд. 220, 222 и др. 34 См. там же, д. 365, лл. 47, 145. |