но, правительство не могло по-прежнему выкачивать деньги из крестьянства. Но ведь в этом же сам Гершенкрон видел главное препятствие, о которое споткнулся «великий рывок», да и причину революции 1905 г. вообще. Значит, развитие на прежней основе не могло продолжаться независимо от революции, которая сама была не причиной, а следствием социально-экономических противоречий в жизни России. Далее, поскольку правительственные займы шли на финансирование контрреволюции и при этом растрачивались средства, которые могли быть использованы на развитие производительных сил, то именно на счет контрреволюции и надо отнести сей убыток.

Все же в целом в характеристике промышленного развития 1906— 1914 гг. Гершенкрон остается верен своему тезису о решающем влиянии степени отсталости на особенности процесса индустриализации. «Спонтанные экономические силы, которые развились в годы великого рывка, начали принимать функции, прежде выполняемые государством»,— пишет Гершенкрон. Уменьшение роли государства в поддержке промышленности в этот период, таким образом, представляется Гершенкрону «отчасти естественным процессом» (там же, стр. 247, 274).

Историки-марксисты отнюдь не склонны недооценивать особенности индустриализационного процесса, как производные от уровня экономического развития страны. Госкапиталистические методы индустриализации России в пореформенную эпоху исследуются в работах советского историка И. Ф. Гиндина 30. Интересный раздел об особенностях предвоенного промышленного подъема имеется в VI томе многотомной «Истории СССР с древнейших времен» 31. С должным вниманием прочтены в настоящее время слова В. И. Ленина о том, что период между 1861 и 1905 годами «был периодом усиленного роста капитализма снизу и насаждения его сверху» 32. Исследование дореволюционной индустриализации России с учетом опыта индустриализации стран Востока (Японии, Индии) дает возможность ставить вопрос о специфике индустриализации стран позднего капитализма вообще, не знавших периода свободной конкуренции 33.

Однако советских историков отличает позитивная оценка тех перспектив для успешной индустриализации России, которые открылись бы с революционным разрешением аграрного вопроса, с торжеством буржуазно-крестьянского пути аграрной эволюции 34.

Отсталость России обусловливала многие особенности ее экономического развития, но отнюдь не снимала задачи аграрных преобразований. Именно осуществление их продвинуло бы далеко вперед дело борьбы с стсталостью. «Во имя интересов развития производительных сил (этого высшего критерия общественного прогресса) мы должны поддерживать не буржуазную эволюцию помещичьего типа, а буржуазную эволюцию крестьянского типа, — писал В. И. Ленин в работе «Аграрная программа

30 И. Ф. Гиндин. Государственный банк и экономическая политика царското правительства (1861—1892 годы). М., 1960; его же. В. И. Ленин об общественно-экономической структуре И политическом строе капиталистической России. B сб. <В. И. Ленин о социальной структуре и политическом строе капиталистической России». М., 1970. 31 <<История СССР с древнейших времен», т. VI. М., 1968, гл. IV.

32 В. И. Ленин. ПСС, т. 20, стр. 38.

33 Қ. Н. Тарновский. О социологическом изучении капиталистического способа производства. «Вопросы истории», 1964, No 1, стр. 132.

нец XIX.

-

3 См. А. М. Анфимов. Крупное помещичье хозяйство Европейской России (коначало ХХ века). М., 1969; его же. В. И. Ленин о российском крестьянстве. В сб. <В. И. Ленин о социальной структуре и политическом строе и капиталистической России»

социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 годов». — Первая означает наибольшее сохранение кабалы и крепостничества (переделываемого на буржуазный лад), наименее быстрое развитие производительных сил и замедленное развитие капитализма, означает неизме римо большие бедствия и мучения, эксплуатацию и угнетение широких масс крестьянства, а следовательно, и пролетариата. Вторая означает наиболее быстрое развитие производительных сил и наилучшие (какие только возможны вообще в обстановке товарного производства) условия существования крестьянской массы» 35.

Задача крестьянской аграрной революции не была снята и в ходе осуществления столыпинской аграрной реформы, продолжая оставаться насущной экономической необходимостью для страны. Гершенкрону ничего не остается, как признать, что «история была не особенно благосклонна к реформам Столыпина: война и революция помешали тому, чтобы их влияние полностью сказалось». В конечном счете, в 1917 г. произошла «революционная экспроприация дворянских земель», которая «была как раз тем, что политика Столыпина пыталась предотвратить» («Преемственность в истории», стр. 245).

Однако для Гершенкрона аграрные преобразования 1917 г., как и обе революции в 1917 г., являются в значительной степени результатом случайности, недальновидности русских государственных деятелей, рискнувших на большую войну, когда напряженность процесса индустриализации в условиях отсталости была еще очень велика («Экономическая отсталость», стр. 139—141; «Преемственность в истории», стр. 277-278).

как бы

Оставляя пока в стороне общую оценку Гершенкроном природы Октябрьской революции, остановимся на значении аграрного переворота, ею совершенного, для процесса индустриализации, осуществляемого уже на основе социалистической собственности на средства производства. «Насильственное присвоение» дворянской земли крестьянами, оно ни противоречило представлениям Гершенкрона о максимально благоприятствующих индустриализации условиях развития сельского хозяйства, он вынужден оценить как «самое важное экономическое последст вие революции 1917 г.» («Преемственность в истории», стр. 278). В условиях нэпа, пишет он, «наконец, „внутренний“ рынок народников, лось, стал реальностью» («Экономическая отсталость», стр. 142). После того, как восстановительный процесс в народном хозяйстве был бы завершен, усиление роли крестьянских хозяйств, по Гершенкрону, «должно было вызвать, возможно, постоянный, но довольно низкий темп экономического развития», с упором на производство потребительских то варов («Преемственность в истории», стр. 279).

каза

В связи с недооценкой Гершенкроном (да и другими буржуазными историками) значения аграрных преобразований Октябрьской революции для индустриализации страны, хотелось бы отметить тот акцент на важности аграрной реформы, который делает итальянский ученыймарксист Ренато Дзангери при разборе его концепции. «Отсталое сельское хозяйство, — пишет Р. Дзангери, — не является легко заменяемым элементом, и его постоянное наличие обрекает индустриализацию на пути, хотя и небезнадежные, но медленные и искривленные, чреватые возникновением новых нарушений равновесия. Разве это не то, что в настоящее время происходит во многих слаборазвитых странах, например, в Индии? Гершенкрон не скрывает этого симптоматического открытия, когда говорит, что случай с Болгарией, имевший место между концом XIX в. и второй мировой войной, является доказательством „несостояв

35 В. И. Ленин. ПСС, т. 16, стр. 220.

шейся возможности“. Однако такие случае „несостоявшихся возможностей“ и непреодолимого отставания заполнили континенты» 36. Можно лишь присоединиться к выводу Р. Дзангери, что «аграрная революция и увеличение производительности и продукции сельского хозяйства не являются заменяемыми факторами, они представляют неоспоримые условия индустриализации» 37.

Тезис Гершенкрона о возможности индустриализации, которой не предшествует решение аграрного вопроса в пользу крестьянства, фактически служит делу защиты капитализма в условиях современных развивающихся стран, ибо различие между двумя путями аграрной эволюции приобретает ныне новое содержание: «отличие между решением аграрного вопроса в интересах крестьянства или же в интересах помещиков лежит не по линии противопоставления „двух капитализмов“, а по линии постепенного перехода к преобразованиям, ограничивающим капиталистические формы хозяйства, подготовляющим социалистическое переустройство деревни» 38. Решение аграрного вопроса в пользу крестьян создает благоприятные условия для перехода на рельсы некапиталистического развития такова тенденция современной эпохи. Обоснование же Гершенкроном положения о замене предпосылок индустриализации, создаваемых в ходе аграрных преобразований, является по сути дела рекомендацией якобы «гарантированного» пути капиталистического развития и капиталистической индустриализации.

4. Гершенкрон об экономическом развитии СССР

Как же рассматриваются проблемы социалистической индустриализации в работах Гершенкрона? «Если советский опыт учит чему-либо, это как раз тому, что он ad oculos демонстрирует грозные опасности, таящиеся в наше время в существовании экономической отсталости»,заявляет Гершенкрон. Называя социалистический строй «продуктом экономической отсталости страны», он мечтательно рассуждает о том, что он не утвердился бы, если бы крепостное право было отменено Екатериной II или в 1825 г. («Экономическая отсталость», стр. 28—29). Октябрьская революция, от выяснения подлинной классовой природы которой уклоняется Гершенкрон, служит своеобразным рубежом в применении его концепции степеней отсталости к истории России. Если характер и особенности процесса индустриализации в России до Октября 1917 г. он определял в зависимости от стадии отсталости, TO K послеоктябрьскому периоду он подходит, исходя из некоей «механики диктаторской власти» («Преемственность B истории», стр. 279— 280). Чтобы удержаться у власти, Советское правительство, рассуждает А. Гершенкрон, должно было «заставить народ верить в то, что оно выполняет важную социальную функцию, которая не может быть выполнена в его отсутствие»; «индустриализация обеспечивала такую функцию» («Экономическая отсталость», стр. 28-29).

В этом рассуждении прежде всего неверна исходная посылка о противостоянии большинства народа Советскому правительству. Вся ленинская стратегия и тактика в 1917 г. была подчинена тому, чтобы за

36 Renato Zangheri. Ricerca storica e ricerca economica. Agricultura e svilippo del capitalismo.- «Studii storici», 1966, No 3, pp. 467—468.

37 Ibid., p. 468.

38 Г. Г. Котовский, П. П. Моисеев, В. А. Попов. Социально-экономические последствия аграрных реформ в развивающихся странах Азии и Северной Африки. В кн. «Социально-экономические последствия аграрных реформ и социальная структура Деревни в развивающихся странах Азии и Африки». М., 1966, стр. 23.

воевать на сторону большевистской партии большинство народа, чтобы на прочной основе поддержки этого большинства брать власть и строить новую социалистическую Россию. Не верхушечный, а глубокий социальный переворот, приведший к установлению диктатуры пролетариата, обеспечил Советскому правительству поддержку рабочих и трудящихся крестьян в деле построения социалистического общества, важнейшим звеном которого была индустриализация страны.

Пренебрежение Гершенкрона к законам общественного развития сослужило ему плохую службу: он не видит и не желает видеть качественно новой экономической роли государства при социализме, которое, будучи экономическим центром, осуществляет планирование народного хозяйства. Его тезис о том, что Советское государство смогло осуществить большие капиталовложения в промышленность благодаря методам «диктатуры», является, разумеется, типичным для буржуазной «советологии», но он пытается изыскать всевозможные дополнительные «аргументы» в его пользу. В рецензии на раннюю книгу Н. Ясного «Обобществленное сельское хозяйство в СССР» 39. выражая согласие с утверждением автора, что в принятии политики коллективизации прагматические факторы сыграли большую роль, чем идеологические, Гершенкрон упрекает его в недооценке того, что советская экономика достигла к началу второй половины 20-х годов довоенного уровня и последующий промышленный рост требовал гораздо больших инвестиционных издержек («Преемственность в истории», стр. 475—476).

,

Отрыв экономической политики Советского правительства от марксистско-ленинской идеологии отнюдь не следствие «сверхматериализма» Гершенкрона (как было показано ранее, в объяснении экономической истории он остается идеалистом). В схеме Гершенкрона такой отрыв имеет свою «логику»: он связан с отрицанием социалистического характера Октябрьской революции, закономерности ее и последовавших социалистических преобразований.

В сборнике «Преемственность в истории» имеются очерки «Изменчивость диктатуры» (написан в 1962 г.) и «Стабильность диктатур» (1963 г.), проникнутые духом ярого антикоммунизма и антисоветизма. В отличие от многих буржуазных историков, экономистов, публицистов, которые усматривали в экономическом и политическом развитии СССР во второй половине 50-х и в 60-е годы тенденции к «либерализации», Гершенкрон видит лишь кружной путь к упрочению «диктатуры» («Преемственность в истории», стр. 287—289).

Курс Советского правительства на увеличение производства потреби -| тельских товаров он также воспринимает с недоверием, видя в нем лишь маневр: «экономика с высоким уровнем производства потребительских товаров и всеобщего изобилия едва ли согласуется с продолжением существования тоталитарной диктатуры» (там же, стр. 284). В тесной связи с этим находятся выпады Гершенкрона против закона преимущест-| венного роста производства средств производства 40. Приверженность этому закону он объясняет необходимостью оправдать характерные для СССР, по его мнению, со времени первой пятилетки «вложения ради вложений», «экономику инвестиций, в которой потребление не является конечной целью производства но, наоборот, неизбежной ценой» (там же, стр. 317).

39 N. Jasny. The Socialized Agriculture of the USSR; Plans and Performance. Stanford, 1949.

40 Эти выпады содержатся в рецензии Гершенкрона на книгу А. И. Пашкова «Экономический закон преимущественного роста производства средств производства» (М.. 1958), опубликованной в сборнике «Преемственность в истории» (стр. 491—495).

Таким образом, факт длительного существования Советской власти, который даже людьми, не являющимися сторонниками социализма, рассматривается как показатель прочности новой системы, ничего не значит для Гершенкрона. В связи с приближением 50-летия Октябрьской революции, он заявил, что увеличение возраста Советской власти не придает ей «легитимности» (там же, стр. 339—340). Как видим, подход Гершенкрона является заведомо антикоммунистическим и весьма далек от науки, за которую он сам так ратует в своих методологических очерках.

Вопрос о трактовке закона преимущественного роста производства средств производства в советской экономической науке не раз был предметом обсуждения. Дискуссии стали особенно оживленными в начале 60-х годов в связи с постановкой проблем повышения экономической эффективности социалистической системы, достижения оптимальных народнохозяйственных пропорций. Споры завязались вокруг количественной трактовки этого закона. Было высказано суждение, что не всякое превышение производства производства средств производства над производством предметов потребления обеспечивает дальнейший рост всего производства, а тем более оптимальный рост 41. Широкая экономическая дискуссня о путях повышения эффективности социалистической системы хозяйства предшествовала принятию в 1965 г. экономической реформы, направленной на улучшение планирования и усиление экономического стимулирования производства.

Развитие СССР в годы восьмой пятилетки служит ярким опровержением гершенкроновских положений о советской экономике, как «экономике инвестиций», о том, что «диктатура» предпочитает «самосохранение» эффективности и т. д. Осуществляется намеченное сближение темпов роста отраслей, производящих средства производства и предметы потребления. В 1968, 1969 г. и в 1970 г. темпы роста валовой продукции отраслей группы «Б» оказались более высокими, чем группы «А» 42. За годы пятилетки доля фонда потребления в национальном доходе возросла, составив 75,1% в 1968 г. (по сравнению с 74,2% в 1965 г.) 43. Реальные доходы населения за 4 года пятилетки (1966—1969) возросли на 26%, против 23%, предусмотренных директивами ХХІІІ съезда КПСС 44. Трактовка взаимоотношений между политикой и экономикой в советском обществе, предлагаемая Гершенкроном, кажется неубедительной даже некоторым буржуазным ученым. Так, А. Ноув пишет, что эти взаимоотношения «нельзя принимать слишком буквально или понимать Слишком поверхностно» и неверно полагать, будто политики могут делать с экономикой все, что они захотят» 45. Не порывая с доктриной «тоталитаризма», А. Ноув тем не менее признает, что советское руководство не могло не принимать в расчет «экономические критерии» (в разной степени на разных этапах развития народного хозяйства) 46.

В рецензии на одну из книг А. Ноува 47 Гершенкрон фиксирует раз

41, А. Бечин. Главное - структура продукта. «Экономическая газета», No 12 (189), 24 марта 1965 г., стр. 7-8.

42 Валерий Максимов. Пятилетний план завершается. «ПМС», 1970, No 11, стр. 43; <<Правда», 9 и 11 декабря 1970 г.

43 «Экономическая наука и хозяйственная практика. Год 1968». М., 1969, стр. 14. 44 Валерий Максимов. Указ. соч., стр. 42.

45 A. Nove. An Economic History of the USSR. Lnd., 1969, p. 8.

46 A. Nove. The Soviet Economy. On Introduction. Lnd., 1961, pp. 17, 18.

47 A. Nove. Was Stalin Really Necessary? Some Problems of Soviet Political Economy. Lnd., 1964. Гершенкрон, которого слово «необходимый» (necessary) не устраивает в любом контексте, не упустил случая выразить недовольство заголовком книги Ноува.