8

наукою и обществомъ уменьшилось на столько, что въ настоящее время уже возможно существованіе естественно-исторической газеты, назначенной вообще для читателей, не лишенныхъ до извѣстной степени образованія. Мы отъ души радуемся этому явленію: оно свидѣтельствуетъ, что естественныя науки начинаютъ входить въ кругъ потребности общественной жизни.

Въ началѣ прошлаго года мы извѣщали читателей («Современникъ» 1854. No 1, Смѣсь, стр. 103—104) о намѣреніи Московскаго Общества Испытателей Природы издавать «Вѣстникъ Естественныхъ Наукъ», съ цѣлію передавать большинству читателей свѣдѣнія, добытыя по предметамъ естественныхъ наукъ особенно въ Россіи. Въ теченіе 1854 года Общество выполняло свое прекрасное намѣреніе съ постояннымъ рвеніемъ.

«Вѣстникъ», согласно съ своею цѣлію, передавалъ читателямъ

Текстъ издавался еженедѣльно однажды (въ субботу), въ величинѣ одного печатнаго листа, въ большую четвертку, въ двѣ колонны, на хорошей бѣлой бумагѣ, съ нужными пояснительными политипажами и съ приложеніемъ къ двумъ нумерамъ газеты (т. е. два раза въ мѣсяцъ) одного большого, отлично сдѣланнаго рисунка, въ большую четвертку, изображающаго предметы по отраслямъ естественныхъ наукъ. Такимъ образомъ, читатели получили въ теченіе года слишкомъ 52 листа иллюстрированнаго текста и 26 рисунковъ, отлично сдѣланныхъ, большею частію въ два тона, иногда, по мѣрѣ надобности, иллюминованныхъ.

Итакъ, «Вѣстникъ» литературно-художественная газета, предмету естественныхъ наукъ. По цѣли, а еще болѣе по вы

полненію, «Вѣстникъ» явленіе не бывалое въ русской литературѣ. Естественная исторія доселѣ входила въ періодическія изданія, не болѣе какъ одинъ предметовъ ихъ состава, или какъ предметъ, прилагаемый къ вопросамъ общественной жизни.

изъ

Но «Вѣстникъ» еще болѣе замѣчателенъ по выполненію. Дѣятельное участіе въ немъ приняли члены Общества и профессора гг. Давыдовъ, Ершовъ, Рулье, Щуровскій. Въ годовомъ изданіи 49 статей значительнаго объема и 81 мелкихъ статей въ Смѣси по чистой и прикладной наукѣ. Особенно выигралъ «Вѣстникъ» тѣмъ, что умѣлъ удовлетворить современному, животрепещущему интересу русскихъ читателей (см. статьи: «Гусиное озеро», «Телеграфы», «Каменный уголь», «Паровыя машины», «Черноземь», «Чайки въ Соловкахъ», «Выпь», «Амазонская кувшинка или царскій цвѣтъ», «Папортникъ»). Мѣстные интересы также не были имъ пренебрежены. Подъ Москвою, въ селѣ Никольскомъ, недавно основанъ ботаническій садъ (князя П. П. Трубецкаго), который богатствомъ п роскошью предметовъ и содержанія напоминаетъ сады Разумовскаго и Демидова. «Вѣстникъ», въ описаніяхъ и рисункахъ знакомитъ своихъ читателей съ этимъ замѣчательнымъ садомъ. Въ Москвѣ теперь большой сводный звѣринецъ, какой въ Россіи чрезвычайно рѣдко можно видѣть. «Вѣстникъ», опредѣливъ научно привезенныхъ звѣрей, передаетъ ихъ также въ описаніяхъ и картинкахъ.

Мы извѣщали читателей, что въ августѣ мѣсяцѣ цвѣла въ Петербургѣ Амазонская кувшинка или царскій цвѣтъ, обратившій на себя общее вниманіе, — и до разцвѣтенія ея «Вѣстникъ» уже успѣлъ дать три большія статьи объ этомъ замѣчательномъ цвѣткѣ, приложивъ и два великолѣпныя изображенія его (одно изъ таблицъ въ семь тоновъ).

Короче, «Вѣстникъ» успѣлъ угадать новую потребность русскаго общества и прекрасно удовлеторялъ ей. Публика приняла «Вѣстникъ» такъ благосклонно, что онъ будетъ продолжаться и въ нынѣшнемъ году — событіе, котораго мы никакъ не рѣшились бы предсказывать при началѣ изданія.

Въ художественномъ отношеніи «Вѣстникъ» превзошелъ наши ожиданія. До нынѣ русскія, пллюстрированныя изданія («Живописное Обозрѣніе», «Живописная Энциклопедія», «Живописный Сборникъ») выписывали политипажныя доски готовыя изъ-за. границы, И только въ Петербургѣ «Литературная Газета» и «Иллюстрація» давали иногда политипажи русскіе. Москва же вовсе не знала сносныхъ политипажей. Въ «Вѣстникѣ» они не только удовлетворительны, но и рѣшительно не уступятъ хоро

шимъ заграничнымъ. О достоинствѣ ихъ можно судить отчасти по четыремъ рисункамъ, помѣщеннымъ въ настоящей статьѣ, но предупреждаемъ читателей, что оттиски у насъ менѣе удовлетворительны, нежели въ «Вѣстникѣ», по типографскимъ причинамъ.

BO

Отнынѣ русская публика убѣдилась, что Москва можетъ печатать превосходные литературно-художественныя изданія, и выпускать ихъ срочно, правильно и при всемъ томъ продавать деше(пятьдесятъ-два листа иллюстрированнаго текста, 26 рисунковъ въ большую четвертку въ нѣсколько тоновъ за 6 руб. cep.). Въ 1855 году редакція «Вѣстника», какъ уже ею объявлено, чтобы не дробить статей, рѣшилась допустить въ своемъ изданій нѣкоторыя измѣненія: «Вѣстникъ» будетъ издаваться два раза въ мѣсяцъ (въ первую и третью субботу), каждый разъ по два листа (32 колонны), на хорошей бѣлой бумагѣ, съ политипажами и каждый нумеръ (всего 26) съ таблицею, отлично сдѣ— ланною и, по мѣрѣ надобности, въ нѣсколько тоновъ.

МЕЛОЧИ ИЗЪ ЗАПАСА МОЕЙ ПАМЯТИ. М. Дмитріева. Москва. 1854.

всѣ

Заџиски г. М. Дмитріева, въ которыхъ сохранено такъ много интересныхъ и даже довольно Много важныхъ воспоминаній, обращали на себя вполнѣ заслуженное вниманіе журналовъ, когда помѣщались отрывками въ «Москвитянинѣ». Всѣ отдали должную справедливость ихъ занимательности, живости ; хвалили и благодарили почтеннаго автора за то что онъ подѣлился съ публикою своими воспоминаніями о Карамзинѣ, И. И. Дмитріевѣ, другихъ писателяхъ карамзинской эпохи, которыхъ коротко зналъ, и прежнихъ литераторахъ, разсказы о которыхъ слышалъ отъ своего дяди. Съ другой стороны были замѣчены г. Дмитріеву и недостатки, которыми онъ безъ всякой надобности обременилъ свои записки враждебныя выходки противъ Н. А. Полеваго (вѣроятно за то, что когда-то Полевой написалъ разборъ сочиненій И. И. Дмитріева, въ которомъ было высказано основательное сужденіе о степени поэтической геніальности этого замѣчательнаго сподвижника Карамзина) и непріязненное расположеніе къ современной литературѣ за то, что нынѣ пишутъ не такимъ слогомъ, какой нравится почтенному автору въ сочиненіяхъ Иванчина-Писарева, Грамматина, Измайлова и другихъ. Въ одномъ изъ журналовъ подробно были указаны и мелочныя погрѣшности въ числахъ годовъ и заглавіяхъ книгъ, встрѣчающіяся иногда у г. М. Дмитріева и неизбѣжныя въ замѣткахъ, писанныхъ на память. Не считая нужнымъ по

вторять здѣсь эти замѣчанія, сдѣланныя еще такъ недавно «Современникомъ» и другими журналами, мы хотимъ сказать нѣсколько словъ о мысляхъ, которыя вызываются взглядомъ на воспоминанія г. М. Дмитріева, какъ вполнѣ законченную книжку, въ которой авторъ передалъ все, что могъ передать «изъ запаса своей памяти».

Всѣ люди, занимающіеся исторіею русской литературы, жалуются на чрезвычайную скудость біографическихъ извѣстій о нашихъ старыхъ писателяхъ. Все, что намъ извѣстно о жизни Ломоносова или Державина, составитъ не болѣе, какъ очень тощую брошюрку. О Фонъ-Визинѣ князь Вяземскій издалъ до— вольно большой томъ; недавно вышла отдѣльная книжка или даже книга о Сумароковѣ; но изъ этого не должно заключать, чтобы намъ было извѣстно много о жизни этихъ писателей : большая половина названныхъ нами монографій занята выписками изъ сочиненій Фонъ-Визина и Сумарокова, разборомъ ихъ литературной дѣятельности, общими разсужденіями о современной имъ эпохѣ; собственно біографическихъ подробностей вовсе немного. Потому историки нашей литературы осуждаютъ своихъ предшественниковъ, чрезвычайно немногочисленныхъ, за то, что они «такъ мало заботились о сохраненіи для потомства живой и полной характеристики замѣчательныхъ дѣятелей нашей литературы». Это правда, наши старики не записали почти ничего о современныхъ имъ литераторахъ. Но, быть можетъ они въ этомъ случаѣ были несовсѣмъ неправы вѣдь говорятъ же нѣмецкіе ФиЛОСОФЫ, что каждый историческій фактъ имѣетъ свое основаніе, очень удовлетворительное: вѣроятно, и молчаніе современниковъ о Тредіаковскомъ, Сумароковѣ и Херасковѣ имѣетъ свои очень основательныя причины. Въ такомъ предположеніи утверждаетъ насъ и книжка г. М. Дмитріева. На заглавномъ ея листѣ напечатанъ огромный списокъ литераторовъ, о которыхъ въ ней говорится ; тутъ выставлено не менѣе сорока-четырехъ именъ, и между тѣмъ, вся книга заключаетъ въ себѣ не болѣе 174 страницъ. А большую часть изъ этихъ сорока-четырехъ литераторовъ г. М. Дмитріевъ зналъ лично, со многими былъ въ тѣсной дружбѣ. Какъ всѣ воспоминанія объ этихъ людяхъ составили только десять печатныхъ листовъ. Отчего это?

Достаточно взглянуть на содержаніе воспоминаній г. М. Дмитріева, чтобы убѣлиться, что многихъ «болѣе было писать нечего». Что, напримѣръ, припоминаетъ г. М. Дмитріевъ о Херасковѣ? То, что онъ главнымъ достоинствомъ стиховъ почиталъ гладкость, ■ что былъ съ нимъ вотъ какого рода случай: