низма и съ настоящимъ чувствомъ поэта уловляетъ ту минуту, когда природа сама по себѣ, безъ всякаго пособія со стороны, даетъ искру мысли, первый признакъ чувства и первую наклонность. Онъ слѣдитъ потомъ за ходомъ ихъ во всемъ ихъ извилистомъ полетѣ черезъ множество ощущеній и случаевъ, которые они окрашиваютъ своимъ цвѣтомъ. Какъ поступаетъ авторъ въ отношеніи самого себя, своей внутренней исторіи, такъ поступаетъ онъ и въ отношеніи внѣшней обстановки, гдѣ судьба опредѣлила ему находиться. Онъ не обсуждаетъ тотъ кругъ, куда былъ поставленъ, и который, не очень глубоко и серьёзно понимая вещи, бережетъ только внѣшній видъ достоинства и благородства: онъ его описываетъ. Кругъ этотъ служитъ рамой для г. Л. Н. Т., гдѣ вращается повѣствованіе его о странствіяхъ дѣтской мысли, безпрестанно возникающей по закону собственной производительности. Отношенія между кругомъ и юнымъ наблюденіемъ, старающимся разгадать его и испытывающимъ на себѣ его вліяніе, составляетъ хронику, исполненную занимательности, перипетій и катастрофъ, которыя, къ удивленію читателя, оковываютъ его вниманіе, какъ перипетіи и катастрофы драматическихъ героевъ. И такимъ образомъ изъ представленія паралельнаго хода жизненныхъ явленій и психическихъ движеній образуется у него разсказъ, исполненный мысли и вполнѣ художественный.

Само собой разумѣется, что если таково общее впечатлѣніе его разсказовъ, то и всѣ подробности ихъ отличаются тѣмъ же характеромъ. У повѣствователя нашего уже почти нѣтъ малозначительныхъ внѣшнихъ признаковъ для лица, НИЧТОЖНыхъ подробностей для событія. Наоборотъ каждая черта въ тѣхъ и другихъ доведена до значенія, иногда до разумности, смѣемъ выразиться, поражающей даже и такіе глаза, которые отъ привычки къ темнотѣ мало способны къ различенію предметовъ. Отсюда раждается замѣчательная выпуклость какъ лицъ, такъ и происшествій. Авторъ доводитъ читателя, неослабной провѣркой всего встрѣчающагося ему, до убѣжденія, что въ одномъ жестѣ, въ незначительной привычкѣ, въ необдуманномъ словѣ человѣка скрывается иногда душа его, и что они часто опредѣляютъ характеръ лица такъ же вѣрно и несомнѣнно, какъ самыя яркіе, очевидные поступки его. Обѣ части разсказа наполнены подобными изображеніями роли второстепенныхъ и третьестепенныхъ признаковъ въ жизни человѣка, но особенно выказалось это присутствіе мысли, наполняющей содержаніемъ все, до чего коснулась, въ главахъ втораго разсказа: «Отрочество». Въ одной

возвышая та

изъ нихъ, напримѣръ, авторъ рисуетъ способъ держаться двухъ подругъ, Любоньки и Катеньки, и не говоря ни слова о разницѣ ихъ характеровъ, открываетъ нравственную сущность обѣихъ дѣвушекъ въ манерѣ ходить, носить голову, складывать руки, говорить съ людьми и смотрѣть на подходящаго кимъ образомъ незначительные внѣшніе признаки до вѣрныхъ, глубокихъ психическихъ свидѣтельствъ. Происшествія въ разсказѣ имѣютъ точно такое же значеніе : вездѣ это переводъ мысли на дѣло, на существенность. Каждая дробная часть душевной, нравственной жизни отражается у автора въ такомъ же дробномъ, мелкомъ, но граціозномъ и вѣрномъ случаѣ. Истина обоихъ, какъ перваго повода, такъ и результата особенно подтверждается тѣмъ, что въ разсказѣ г. Л. Н. Т. нѣтъ признака анахронизмовъ или хронологическаго смѣшенія происшествій. Впечатлѣнія и событія дѣтства простѣе, наивнѣе, граціознѣе впечатлѣній и событій отрочества, которыя становятся сложнѣе, запутаннѣе, разсудочнѣе и потому драматичнѣе. Вотъ почему мысль и оболочка ея въ области искусства, т. е. характеры, образъ и событія слиты у автора И представляютъ одно цѣлое, дѣйствующее сильно и благодѣтельно на читателя.

Мы возставали противъ авторскаго вмѣшательства вообще въ разсказъ, но, конечно, подобное изложеніе двухъ первоначальныхъ эпохъ жизни не могло быть сдѣлано иначе какъ возмужалой рукой, которая вездѣ и проглядываетъ. Вмѣшательство автора тутъ, однако же, отходитъ въ общую систему, которая, какъ можно замѣтить, присутствовала при сочиненіи разсказовъ. Оно допущено какъ поясненіе того, что смутно лежитъ въ представленіи ребенка, но что уже лежитъ въ немъ несомнѣнно. Авторъ дѣлается только толмачемъ дѣтскихъ впечатлѣній. Такъ буря на дорогѣ во второмъ разсказѣ, столь превосходно описанная г. Л. Н. Т., конечно не такъ полно и подробно могла отона отразилась въ разиться въ воображеній ребенка, но цѣликомъ, грудой, уже заключавшей всѣ подробности, уловленныя и опредѣленныя въ послѣдствіи. Возмужалый авторъ только ихъ развилъ, извлекъ изъ темнаго представленія для ясной, поэтической картины и ею пояснилъ себѣ то, что въ первые года только чувствовалъ. Таково и вездѣ его вмѣшательство.

немъ

съ не

Оставляемъ нѣкоторыя критическія замѣчанія до полнаго выхода произведенія г. Л. Н. Т., но скажемъ теперь же, что если послѣднія двѣ части его разсказа, которыхъ ожидаемъ терпѣніемъ, будутъ надѣлены такой же дѣльной мыслію и такимъ же изложеніемъ многоразличныхъ ея проявленій въ жизни,

31

эпохи юноше

то мы можемъ теперь же поздравить себя съ замѣчательнымъ литературнымъ явленіемъ. Конечно послѣдующая работа автора гораздо труднѣе, чѣмъ та, которую онъ уже представилъ публикѣ : дѣтство и отрочество имѣютъ въ самомъ себѣ много такого, что подкупаетъ и привлекаетъ читателя : ства и возмужалости уже требуютъ изображенія характера, который по сущности своей, по своимъ стремленіямъ и даже по своимъ паденіямъ достоинъ былъ бы усилій и изысканій мысли. Тутъ предстоитъ опасность встрѣтить разнорѣчивыя мнѣнія о человѣкѣ, чего вполнѣ можетъ избѣгнуть эпоха дѣтства, имѣющая въ себѣ и полное свое оправданіе. Не будемъ, однако же, загадывать напередъ, а скорѣе полагаться на природную силу таланта въ авторѣ, которую онъ особенно показалъ въ сферѣ искренняго и глубокаго разъясненія душевныхъ оттѣнковъ. Судя даже по тому, что теперь имѣемъ отъ него, мы уже съ полнымъ убѣжденіемъ причисляемъ г. Л. Н. Т. къ лучшимъ нашимъ разсказчикамъ и ставимъ его имя на риду съ именами гг. Гончарова, Григоровича, Писемскаго и Тургенева, именами, которыя, конечно, останутся въ памяти читателей и на страницахъ исторіи русской словесности и будутъ почтены добрымъ словомъ какъ тамъ, такъ и здѣсь.

II. A-Bb.

НОВЫЯ КНИГИ.

ДЕКАБРЬ, 1854 ГОДА.

Мѣсяцословъ НА 1855 годъ. Спб.

«Мѣсяцословъ», какъ и въ предъидущихъ годахъ, имѣетъ VII отдѣленій : свѣдѣнія церковныя, астрономическія, о естественныхъ событіяхъ, статистическія, историческія, почтовыя и свѣдѣнія разныя.

Пересмотрѣвъ внимательно всѣ семь отдѣленій и сравнивъ ихъ съ соотвѣтствующими отдѣленіями «Мѣсяцослова» предъидущаго года, не можемъ не поблагодарить издателей за ихъ стараніе сообщать своему изданію возможное совершенство въ тѣхъ предметахъ, которые подлежатъ улучшеніямъ и перемѣнамъ. Смѣло можно сказать, что самый привязчивый, самый требовательный читатель едва ли встрѣтитъ вопросъ изъ общественнаго быта, которому не удовлетворялъ бы «Мѣсяцословъ», если этотъ вопросъ относится къ предметамъ, имѣющимъ мѣсто въ календарѣ.

Первое отдѣленіе (свѣдѣнія церковныя) основывается на непреложныхъ правилахъ, обдуманныхъ и утвержденныхъ отцами церкви на Никейскомъ соборѣ. Понимающій всю важность дѣла всегда долженъ чувствовать благоговѣйную признательность за мудрое его исполненіе, и отъ души пожалѣетъ, что исправители юліанскаго календаря безъ всякой нужды отклонились отъ «Пlaсхалін», принятой и строго сохраняемой Православной Церковью, и чрезъ то раздѣлили христіанъ въ празднованій Великаго дня,

T. XLIX. Отд. IV.

1

который однакожь въ приближающемся году будетъ празднованъ въ одинъ день всѣмъ христіанскимъ міромъ 27 марта или 8 апрѣля ; затѣмъ и Вознесеніе и Пятидесятница также придутся въ одни и тѣже дни по Юліанскому и Грегоріанскому календарямъ 5 или 17 и 15 или 27 мая.

Второе отдѣленіе (астрономическое) также удовлетворительно, хотя для нѣкоторыхъ читателей не мѣшало бы долготы дней показать открытыми числами, а не однимъ временемъ восхожденія и захожденія солнца, потому что многіе скучаютъ самымъ незначительнымъ вычисленіемъ. Напримѣръ, желающій знать долготу дня 1 января долженъ 8 ч. 54 м., или время восхожденія солнца, вычесть изъ 12 ч. или изъ 11 ч. 60 м. И къ разности придать 3 ч. 25 м., время захожденія солнца. Также, нельзя не замѣтить, что на стр. 5 выставлены знаки зодіака которые въ «Мѣсяцословѣ» не употребляются, потому что въ немъ ЯВНО не упоминается о ВИДИМОМъ годичномъ движеній солнца; а между тѣмъ было бы не лишнее въ началѣ каждаго мѣсяца означать вступленіе этого свѣтила въ соотвѣтствующій знакъ ■ въ статьѣ «о мѣсяцословѣ» прибавить объясненіе разности между знаками зодіака и созвѣздіями тѣхъ же наименованій. Въ томъ же отдѣленіи, кромѣ начала четырехъ временъ года, солнечныхъ и лунныхъ затмѣній, показано замѣчательное соединеніе трехъ планетъ: Меркурія, Венеры и Марса, которое будетъ видимо 26 и 27 января вскорѣ по захожденіи солнца ; явленіе любопытное, и желательно, чтобъ въ эти дни петербургское небо не было покрыто облаками. Наконецъ не безполезно замѣтить, что въ таблицѣ «элементы планетъ, находящихся между Марсомъ и Юпитеромъ» цифры въ кружкахъ означаютъ порядокъ ихъ открытій, и что въ прибавленіи къ этой таблицѣ вкралась не отмѣченная опечатка: въ Ваалингтонѣ вмѣсто Ва

шингтонѣ.

Въ третьемъ отдѣленіи содержится вскрытіе и замерзаніе рѣкъ: Невы, сѣверной Двины и Бѣлой, метеорологическія наблюденія въ С. Петербургѣ и Нерчинскѣ въ 1853 г., таблица среднихъ температуръ въ разныхъ мѣстахъ Россіи и естественныя событія.

Къ таблицѣ среднихъ температуръ прибавлены выводы изъ наблюденій въ Таганрогѣ и Астрахани. Въ ней принято, что зима состоитъ изъ декабря, января ■ февраля: но для сравненія среднихъ температуръ не МОЖНО ли дѣлить метеорологическій годъ только на двѣ части, на зиму и лѣто, считая въ первой, тѣ мѣсяцы, въ которыхъ среднія температуры ниже нуля,