ди великихъ, забывалъ труды дня и посреди веселости готовился къ новымъ подвигамъ, Гости скучали безъ Ричарда Шеридана, и между тѣмъ, какъ дамы восхищались остроумными рѣчами моднаго драматурга, ихъ мужья и пріятели начинали цѣнить ораторскія способности молодаго человѣка, именно его пламенное краснорѣчіе, его пронію, его находчивость и свѣтлое пониманіе главныхъ политическихъ вопросовъ. По просьбѣ Виндгама, своего батскаго пріятели, и самого Фокса, Шериданъ принялъ участіе сперва въ редакціи журнала «Англичанинъ», а потомъ въ составленій знаменитаго циркуляра, въ которомъ Фокеъ излагалъ необходимость измѣненій въ составѣ парламента, тѣхъ самыхъ почти измѣненій, которыя уже въ наше время произведены лордомъ Греемъ, въ продолженіе его министерства. При началѣ общихъ занятій, и Фоксъ, и Шериданъ почувствовали другъ къ другу сильную привязанность; оба они имѣли между собой такъ много сходнаго, что еслибъ не существовало Фокса, Шеридаиъ занялъ бы его мѣсто въ парламентѣ ; а еслибъ Фоксъ не былъ Фоксомъ, то навѣрное совершилъ бы все совершенное новымъ ораторомъ. Оба имѣли несравненное краснорѣчіе, оба жаждали сильныхъ ощущеній. Оба блистали въ обществѣ и любили мотовство. Оба не имѣли себѣ равныхъ при натискѣ, оба лишены были достоинствъ практическаго государственнаго человѣка. Оба обречены были на дѣйствіе вліяніемъ, а не прямымъ путемъ. Оба считались опасными противниками, но помощниками посредственными, оба были горды и много жертвъ принесли своей гордости. Оба имѣли въ душѣ много благородства, рыцарства и горячности. Въ 1780 году, послѣ распущенія парламента, Ричардъ Шериданъ былъ выбранъ въ представители небольшаго городка СтафФорда; издержки, произведенныя имъ по этому случаю, ясно показываютъ безпредѣльное желаніе поэта блеснуть на новомъ, опасномъ поприщѣ, а совершенное удаленіе отъ авторства, заставившее, по выраженію одного біографа, «Талію плакать и одѣться въ трауръ», говорить еще сильнѣе всякихъ издержекъ. Учитель нерожденныхъ еще поколѣній продалъ свое званіе наставника за нѣсколько лѣтъ сильныхъ ощущеній. По крайней мѣрѣ въ этомъ послѣднемъ отношеній Шериданъ не ошибся, и слава его загорѣлась яркимъ метеоромъ на политическомъ горизонтѣ его родины. Благодаря подробнымъ историкамъ и составителямъ анекдотическихъ мемуаровъ, мы можемъ себѣ представить съ достаточною ясностью, чѣмъ была Нижняя Палата великобританскаго парламента во время причисленія Ричарда Шеридана къ ея составу. Грозная туча висѣла надъ государствомъ: сѣверо-американская вой на, со всѣми ея печальными, послѣдствіями, повлекла за собою опасное положеніе Ирландіи; министерство лорда Нортса, человѣка ловкаго, краснорѣчиваго и остроумнаго, но болѣе способнаго управлять дѣлами во время спокойствія, нежели бороться съ ежеминутными бурями, клонилось къ упадку. Лордъ Рокингемъ, усиленный всею партією Фокса, готовился смѣнить перваго министра, и обѣ спорящія партіи ускоряли развязку дѣла безпрерывными спорами, отчаянными столкновеніями. Ирландскій ораторъ Греттенъ; пламенный, но театральный, какъ большая часть его соотечественниковъ, своимъ примѣромъ превратилъ спокойныя пренія въ бурю крупныхъ словъ и личностей, публично называя «джентльмена съ лѣвой стороны» плутомъ и бездѣльникомъ, или посылая свое громовое проклятіе «почтенному лорду, о которомъ вчера говорилось. » Фоксъ, являвшійся въ палату послѣ безсонной ночи на балѣ или съ картежной игры, проигравшись дочиста , не умѣлъ говорить хладнокровно; въ свою очередь и друзья лорда Нортса считали долгомъ изливать брань, всякаго рода презрѣніе на своихъ соперниковъ. Члены палаты и зрители оживлялись при всякой стычкѣ, охотно слушая того, кто лучше ругался; чуть спокойствіе водворялось, лавки пустѣли, и вся компанія уходила обѣдать или ужинать до новаго интереснаго вопроса. Шериданъ, желавшій потрясеній душевныхъ, тутъ имѣлъ ихъ достаточно: съ перваго его вступленія въ палату, друзья лорда Нортса начали оспаривать законность его избранія ; слова: «сынъ актера! писака ! подкупные голоса!» раздавались со всѣхъ сторонъ. Молодой членъ всталъ, и молчаніе водворилось ; поэтъ «Школы Злословія былъ слишкомъ знаменитъ для того, чтобъ ораторствовать посреди общаго невниманія. Въ живой, но слишкомъ цвѣтистой импровизаціи онъ заступался за своихъ избирателей; партіи врождебной того только и хотѣлось. Нужно было сокрушить молодого оратора, пока еще онъ не успѣлъ приладиться къ должностному слогу рѣчей, пока въ его манерѣ еще слышится что-то чужое, театральное. Главный казначей арміи, мистеръ Ригби, перебилъ Шеридана ѣдкой насмѣшкой надъ его избирателями и надъ горячностью самой защиты. Посреди новыхъ обычаевъ, слушая тонкую, сухую иронію противника, молодой человѣкъ понялъ свою неловкость и смѣшался. Но туть громъ разразился надъ мистеромъ Ригби : Карлъ Фоксъ, «вѣчно готовый, подобно Аяксу, закрыть щитомъ своимъ товарища», приспѣлъ на помощь туда, гдѣ помощь требовалась. «Почтенному джентльмену началъ булущій министръ — почтенному джентльмену угодно изощрять свое остроуміе надъ избирателями ? Кажется, онъ могъ бы удовольствоваться тѣмъ, что обираетъ ихъ нещадно! Ему не нра вится, что членъ палаты разгорячается, вступаясь за честь тѣхъ, которые сдѣлали ему честь своимъ довѣріемъ ? Чегожь тутъ дурного: обворовывать своихъ избирателей нехорошо, но презирать ихъ есть дѣло безумное! Мы съ своей стороны не раздѣляемъ презрѣнія, которое выказалъ сейчасъ благородный джентльменъ; намъ кажется, и мы въ томъ сознаемся, намъ кажется, что граждане городовъ, почтившіе своимъ избраніемъ того или другого члена палаты, заслуживаютъ по крайней мѣрѣ съ его стороны и почтенія, и вѣж ливости !> Левъ подалъ свой голосъ, и мелкіе звѣри затихли. По окончаніи засѣданія, Шериданъ спросилъ между прочимъ одного изъ членовъ палаты, мистера Вудфолля, о томъ, какого онъ мнѣнія о его первой рѣчи. Не скрою отъ васъ, отвѣчалъ Вудфолль : — рѣчь мнѣ совсѣмъ не понравилась. Вѣрьте мнѣ, вернитесь на ваше прежнее, славное поприще. Услыхавъ приговоръ, Шериданъ на минуту задумался, а потомъ вскричалъ, топнувъ ногой: «Есть во миѣ дарованіе, я вамъ говорю, и чортъ возьми ! дарованіе это современемъ покажется свѣту!» Много лѣтъ спустя, знаменитый ораторъ имѣлъ обыкновеніе разсказывать этотъ анекдотъ, какъ примѣръ ложной оцѣнки, но думалъ ли онъ когда нибудь о томъ, какъ все-таки правъ былъ честный товарищъ, совѣтуя ему вернуться къ литературѣ ? Какъ бы то ни было : защита Фокса и рѣзкій приговоръ ВулФолля заставили Шеридана призадуматься. Въ первый разъ за него заступились, въ первый разъ дали ему жесткій урокъ, въ первый разъ молодой ораторъ увидѣлъ передъ собой неудачу. Участь поэта рѣшилась : сказавши самъ себѣ «чортъ возьми, свѣтъ узнаетъ мои дарованія !», онъ высказалъ сокровеннѣйшія свои убѣжденія. Жизнь политическая, пожирающая силы человѣческія, влекла къ себѣ Шеридана. Онъ захотѣлъ быть первымъ въ парламентѣ, какъ до тѣхъ поръ былъ первымъ на театрѣ. Отступленіе оказалось невозможнымъ; разъ извлекши мечъ, Ричардъ Шернданъ бросилъ ножны въ сторону. Онъ перешагнулъ Рубиконъ и окунулся въ ту жизнь, которая одна казалась ему достойною его дарованій. Около двухъ лѣтъ прошло въ скрытной борьбѣ, въ приготовленіяхъ къ будущимъ подвигамъ. Молодой другъ Фокса, помня свою недавнюю неудачу, рѣдко говорилъ въ парламентѣ, но въ замѣнъ того наблюдалъ и трудился. Избалованный поэтъ, такъ недавно еще говорившій своимъ друзьямъ: «не дѣлай самъ того, что можешь передать другому, не трудись надъ тѣмъ сегодня, что можно сдѣлать завтра», позабылъ свою эпикурейскую беззаботность. Онъ T. XLVII. Отд. II. 3 читалъ протоколы старыхъ засѣданій и изданія старыхъ парламентскихъ рѣчей, дѣятельно просматривалъ кипы дѣлъ, стоявшихъ на очереди, вслушивался въ каждую рѣчь своихъ друзей и противниковъ, исправлялъ свой слогъ, знакомился съ парламентскими обычаями, какъ полководецъ знакомится съ планомъ боевой мѣстности. Уже во время сессіи 1781 года явились плоды такой дѣятельности: рѣчь, сказанная Шериданомъ по поводу мѣръ, принятыхъ правительствомъ для укрощенія католическихъ возмущеній въ Ирландіи, заслужила общее одобреніе. Въ ней не имѣлось тѣни прежняго цвѣтистаго слога, болѣе годнаго для театральныхъ монологовъ, нежели для государственныхъ преній. Въ то же время знакомство Шеридана съ теченіемъ дѣлъ самого разнообразнаго содержанія привлекло на него особенное вниманіе палаты, а когда въ 1782 году министерство лорда Нортса рушилось, маркизъ Рокингемъ, глава новаго кабинета, счелъ долгомъ назначить автора «Школы Злословія» однимъ изъ младшихъ статсъ-секретарей своего министерства. Къ сожалѣнію, скорая кончина лорда Рокингема помѣшала Шеридану освоиться съ дѣлами и пріобрѣсти ту практичность направленія, которая пріобрѣтается только годами административныхъ занятій. Лордъ Шельбурнъ, преемникъ покойнаго министра, былъ причиною удаленія отъ дѣлъ всей фоксовой партій, въ томъ числѣ Борка и Шеридана. Пока лучшіе ораторы и государственные мужи тогдашней Аңғлій тратили время на политическія интриги и взаимныя несогласія, новая звѣзда первой величины загорѣлась на парламентскомъ горизонтѣ. На скамьяхъ министерства помѣстился мальчикъ едва достигшій совершеннолѣтія, мальчикъ съ наружностью мальчика, стройный, тоненькій, съ быстрыми глазами и носомъ вздернутымъ кверху. Несмотря на юношескую наружность, въ этомъ дивномъ человѣкѣ, осужденномъ судьбою на одну изъ величайшихъ ролей въ жизненной комедіи, не было ничего юношескаго. Онъ говорилъ какъ старикъ, никогда не увлекаясь и не гоняясь за эффектомъ, онъ зналъ ходъ дѣлъ, какъ чиновникъ, посѣдѣвшій въ работѣ и нережившій двадцать первыхъ министровъ; тѣмъ не менѣе онъ принадлежалъ къ числу величайшихъ ораторовъ всѣхъ временъ и народовъ. То былъ министръ и ораторъ чисто великобританскій, смѣлый, практическій, упорный и неодолимый, министръ способный десятки лѣтъ поддерживать всемірную войну съ врагомъ своей родины, ораторъ, умѣвшій говорить цѣлыя ночи передъ толпами ожесточенныхъ недруговъ и побѣждать весь легіонъ соперниковъ однимъ сухимъ изложеніемъ фактовъ, одними холодными, но неотразимыми силлогизмами. Имя молодого человѣка было Вилліамъ Питтъ, «имя не безъизвѣстное въ исторіи». Питтъ, начавшій свое поприще въ фалангѣ Фокса, Борка и Шеридана, былъ равно ненавистенъ всѣмъ членамъ этой фаланги. Фоксъ и его друзья, «поэты политики», сознавали все превосходство геніальнаго юноши, но покориться этому превосходству не соглашались. Все питало раздоръ между несогласными - и раннее возвышеніе Питта, и сухость его краспорѣчія, и величавое пренебреженіе юнаго оратора ко всѣмъ ухищреніямъ пламеннаго витійства. Борьба долгая и непримиримая готовилась вспыхнуть каждую минуту. Вилліамъ Питтъ, со своей всегдашней готовностью идти впередъ и впередъ, первый вызвалъ столкновеніе и столкновеніе личное. Въ преніяхъ по поводу адреса, Шериданъ, уже свыкшійся съ парламентскими манерами, зацѣпилъ, и весьма удачно, одного изъ питтовыхъ товарищей, когда-то вопіявшаго противъ мира съ Сѣверо-Американскими Штатами, а въ теченіе настоящаго засѣданія признававшаго этотъ миръ необходимымъ и благотворнымъ. Чудная иронія, за которую впослѣдствіи поэтъ-ораторъ столько прославился, здѣсь въ первый разъ пущена была въ дѣло. ѣдкая рѣчь Фоксова друга часто прерывалась взрывами общаго, неподдѣльнаго хохота. Вилліамъ Питтъ, терпѣливо выждавъ заключенія, всталъ съ своего мѣста и, по своему обыкновенію, не измѣняясь въ лицѣ, не измѣняя своему всегдашнему спокойствію, отозвался очень дурно о всѣхъ членахъ, говорившихъ противъ адреса, противъ мира, противъ фактовъ совершившихся. Было что-то странное въ этой безстрастной рѣчи, произнесенной ребенкомъ-министромъ, устремленной противъ цѣлой толпы первоклассныхъ, взросшихъ въ парламентѣ, состарѣвшихся въ парламентѣ ораторовъ. Когда дѣло дошло до Шеридана, легкая улыбка мелькнула на тонкихъ устахъ геніальнаго юноши. «Никто болѣе меня - произнесъ Питтъ — никто болѣе меня не уважаетъ таланта почтеннаго члена, никто не цѣнитъ такъ, какъ я, его оригинальныхъ мыслей, его блестящей Фантазіи, его драматическихъ оборотовъ, наконецъ той эпиграмматической силы, которою опъ приправляетъ свои изреченія. Нѣтъ сомнѣпія, что на сценѣ, ихъ болѣе достойной, всѣ эти совершенства окажутся вполнѣ достойными другихъ произведеній почтеннапроизведеній, столько разъ вырывавшихъ единодушные анплодисманы многочисленной публики. Но смѣю замѣтить только одно: зала, гдѣ мы находимся, едва ли можетъ назваться сценою, пригодною для всѣхъ совершенствъ, мною указанныхъ». го члена Шериданъ, пораженный въ самое сердце, однако не смутился, какъ то было два года назадъ, при дерзкомъ нападеніи менѣе бли– стательнаго соперника. Выждавъ время и встрѣтивъ глаза спикера, |