роковъ тянутся непрерывною нитью чрезъ весь такъ называемый періодъ удѣловъ. Если не всѣ князья такъ дѣйствовали, то большая часть безъ всякаго сомнѣнія, и восторженная любовь современниковъ къ Мономаху служитъ убѣдительнымъ доказательствомъ, какъ исключевія были рѣдки.

Взглянемъ теперь на общины. Каковы бы онѣ ни были, ихъ интересы были совершенно другіе. Успѣхъ того или другого князя возбуждалъ ихъ участіе только въ той мѣрѣ, какъ онъ былъ для нихъ полезенъ; собственно до княжескихъ усобицъ, побѣлъ и торжествъ имъ не было никакого дѣла. Послѣ ослѣпленія Василька, Ростиславичи подступили ко Владиміру Волынскому, и когда объявили, что пришли не на городъ и не на горожанъ, а на тѣхъ, которые наущали Давида ослѣпить Василька, владимірцы положили сдаться (Лавр. Лѣт. стр. 114). Полочане, стѣсненные со всѣхъ сторонъ войсками Мстислава, «стоскнувшись» прогнали своихъ князей, изъ-за которыхъ остигла ихъ война (тамъ же стр. 131); когда половцы разбили Ярославичей, кіевляне требовали, чтобъ Изяславъ опять велъ ихъ на враговъ, которые «разсѣялись по землѣ». Изяславъ отказалъ, а кіевляне освободили Всеслава полоцкого изъ тюрьмы и поставили его посреди княжескаго двора (стр. 74, тамъ же). Мало этихъ примѣровъ въ началѣ періода удѣловъ, но она убѣдительно говорятъ въ пользу той мысли, что города отдѣляли свои интересы отъ интересовъ князей, и это было такъ естественно! При каждой перемѣнѣ князя старѣйшіе въ общинахъ подвергались опасности, что новопришедшіе дружинники ототрутъ ихъ отъ высшихъ мѣстъ ; для младшихъ была страшна смѣна тіуновъ, дѣтскихъ и отроковъ, правившихъ ими, при неограниченной власти правителей и при многосложной системѣ посуловъ, поклоповъ, поминковъ и кормовъ, которыми нужно было каждый разъ задабривать новаго княжескаго чиновника. Недаромъ Мономахъ совѣтуетъ дѣтямъ своимъ: «куда ходяще путемъ по «своимъ землямъ, не дайте пакости дѣяти отрокомъ НИ сво«имъ, ни чюжимъ, ни въ селѣхъ, ни въ житѣхъ, да не кляти васъ

«начнуть». (Лавр. Лѣт., стр. 102). Если вдобавокъ къ этимъ естественнымъ тягостямъ, необходимымъ спутникамъ частаго перехода князей и общаго владѣнія землею, князь былъ несправедливъ, жестокъ, корыстолюбивъ, очень понятно, что общины при всемъ своемъ миролюбіи иногда выходили изъ терпѣнія и при первой открывшейся возможности, призывали князя, который имъ больше нравился, который былъ силенъ И могъ защитить ихъ отъ внѣшнихъ враговъ, и не принимали извѣстнаго имъ съ худой стороны, вообще несоединявшаго въ себѣ условій, требуемыхъ отъ князя, хотя бы первый не имѣлъ никакихъ родовыхъ правъ на владѣніе

ими, И эти права вполнѣ и безспорно принадлежали послѣднему. Ослабленіе князей подавало общинамъ больше и больше поводовъ дѣйствовать въ своихъ интересахъ; даже очень вѣроятно, что вольность Новгорода возникла такимъ образомъ.

Что касается до вотчиннаго начала, то оно, какъ мы уже не одинъ разъ замѣтили, разрушало родовой распорядокъ съ другой стороны. Въ призваніи и изгнаніи князей городами высказывалось древнее вѣчевое общинное начало; въ стремленій князей удержать за собою отцовскія владѣнія не ясно сознаваемый взглядъ на области какъ на частную собственность, переходящую отъ отца къ сыну. Этому послѣднему началу принадлежала будущность въ русской исторіи, и тогда какъ общины, съ прекращеніемъ раздробленности Россіи, утратили политическое значеніе, вотчина возвысилась на степень формы государственнаго устройства, упразднила родовую іерархію и послужила прототипомъ для государства. Г. Соловьевъ говоритъ, что до смерти Мстислава усобицы происходили между князьями не за области; области служили для исключенныхъ князей только средствомъ войти въ родъ, о чемъ они прежде всего заботились; но какъ въ вѣкоторыхъ областяхъ княжили ихъ отцы, то они старались по-крайней мѣрѣ получить эти владѣнія, хотя бы въ отдѣльную собственность. Добившись этого, они тѣмъ не ограничивались, не хотѣли выдѣлиться изъ цѣлаго княжескаго рода (стр. 134 и 135). Въ этихъ словахъ есть доля правды, и лѣтописи сообщаютъ нѣкоторые факты въ ихъ подтвержденіе. Ростиславъ Владиміровичъ успокоился овладѣвъ Тмутороканью, хотя отецъ его и не владѣлъ ею. Всеволодъ оставляетъ одного Изяславича, своего племянника, на его столѣ, другому даетъ область, и они живутъ мирно съ великимъ княземъ. Но рядомъ съ этими, впрочемъ немногочисленными данными, встрѣчаемъ множество такихъ, которые прямо противорѣчатъ мнѣнію г. Соловьева и доказываютъ, что вотчинное начало уже теперь стало высказываться самостоятельно, въ противоположность родовому, и сильно видоизмѣнило устройство, которое имѣла бы тогдашняя Русь, еслибъ родовой распорядокъ исключительно господствовалъ. Вотъ эти данныя:

Мы

1) Обыковенно случалось, что лишь только одинъ изъ старшихъ князей умиралъ, дѣти его лишались владѣній, исключались изъ рода, остальные старшіе князья забирали все въ свои руки и раздавали своимъ дѣтямъ. Конечно послѣдніе не владѣли наравнѣ со старшими, которые сажали ихъ тамъ или здѣсь по усмотрѣнію; но для насъ важно, что въ большей части случаевъ они владѣли, а осиротѣвшіе племянники старшихъ князей - нѣтъ, такъ что Русь представлялась разделенною на части, изъ которыхъ въ каждой сидѣли князья съ

своими сыновьями. Не считаемъ нужнымъ высчитывать примѣры, ибо ими наполнена глава разсужденія г. Соловьева, о которой теперь идетъ рѣчь. Предпочтеніе дѣтей племянникамъ ясно указываетъ на вотчинное начало, а не на родовое, ибо изъ послѣдняго невозможно вывести преимущества дѣтей живыхъ князей передъ сыновьями умершихъ. Впрочемъ объ этомъ мы уже говорили.

2) Мы знаемъ, что Изяславъ старался чрезъ посредство папы доставить великокняжескій престолъ своему сыну; авторъ объясняетъ этотъ замечательный фактъ тѣмъ, «что Изяславъ, отчаявшись самъ «возвратить себѣ престолъ, просилъ Папу употребить стараніе, чтобъ «по крайней мѣрѣ потомство его не было исключено изв родоваго «наслѣдства, и не осталось вѣкъ въ изгнаній на чужой сторонѣ» (стр. 90). Но вѣдь въ глаза бросается, что это натяжка; въ письмѣ своемъ папа прямо говоритъ о государствѣ (regnum). А что Изяславъ дѣйствительно могъ желать, чтобъ Кіевъ достался его сыну, это всего убѣдительнѣе доказывается примѣромъ Мстислава Владиміровича, который по смерти Мономаха сталъ великимъ княземъ. Объясненіе этого явнаго нарушенія родового порядка наслѣдованія находимъ на стр. 129 и 130.

«По смерти Мономаха старшинство принимаетъ прямо сынъ его Мстиславъ. Святославичи не противились занятію Кіевскаго стола Мономахомъ, слѣд. этимъ самымъ, по тогдашнимъ понятіямъ, отказались отъ старшинства за себя и за цѣлый родъ свой; ибо родъ составлялъ одно цѣлое, и когда одинъ родичь терялъ право, то съ нимъ терялъ цѣлый родъ, понижался предъ родомъ того, кому было уступлено; отношеніе, допущенное разъ однимъ членомъ рода къ чужому роду, это отношеніе тяготѣло надъ всѣми членами рода для настоящаго времени и надо всѣми потомками ихъ для будущаго. Оставался еще родъ старшаго Ярославича, Изяслава, представляемый внуками его — Ярославомъ, Изяславомъ и Брячиславомъ Святополчичами; но родъ Святополка потерялъ даже Владиміро-Волынскую область; Изяславъ и Брячиславъ, вѣроятно находившіеся на сторонѣ брата, какъ ослушники воли старшаго родича, подверглись исключенію; по крайней мѣрѣ младшій, Брячиславъ не могъ имѣть волости, оставшись послѣ отца 10 лѣтъ, а чрезъ четыре года уже начались бѣдствія его семьи. Оба, Изяславъ и Брячиславъ умерли въ 1127 году, переживъ свою мать только тремя годами. Ясно, что эти князьки не могли оспоривать старшинства у Мстислава Владиміровича, который наслѣдилъ потъ отца своего, по выраженію лѣтописца, и потому долженъ былъ наслѣдовать и столъ отеческій; со стороны черниговскихъ князей нельзя было также ожидать возобновленія притязаній; Олегъ и Давидъ Святославичи умерли еще при жизни Мономаха, меньшой братъ ихъ Ярославъ не умѣлъ, какъ увидимъ послѣ, удержать и Черниговскаго стола противъ роднаго племянника : ясно, что онъ не могъ спорить

со Мстиславомъ и заключилъ съ нимъ союзъ, требуя только, чтобъ В. князь поддерживалъ его на столѣ Черниговскомъ». (Стр. 129 130).

Это объясненіе сбивчиво. Сначала говорится, что Святославичи не могли претендовать на старшинство, уступивъ его Мономаху, а въ концѣ сказано, что Ярославъ не могъ спорить съ Мстиславомъ. Чтонибудь изъ двухъ: или Мстиславъ вступилъ на кіевскій престолъ по праву, или безъ всякаго права; въ первомъ случаѣ притязанія Святославичей были бы незаконны, противны родовому устройству, хотя бы у нихъ и достало силы перебить или отнять у Мстислава великокняжескую власть; въ послѣднемъ неправъ Мстиславъ, и сила или безсиліе Святославичей никакъ не могутъ его оправдать. Въ этомъ весь вопросъ, который разрѣшенъ у автора какъ-то обоюдно. Что же касается до Изяславичей, очевидно имѣвшихъ старшинство передъ Мстиславомъ по родовому распорядку, то г. Соловьевъ долженъ былъ сознаться, что « эти князьки не могли оспоривать старшинства у Мстислава», и тѣмъ прямо призналъ, что вопросъ рѣшенъ силой, личнымъ достоинствомъ послѣдняго, чѣмъ хотите, только не родовыми пра

зами.

Вотчинное начало объясняетъ эти два случая очень просто. И въ томъ и въ другомъ князья смотрятъ даже на великокняжеское достоинство какъ на наслѣдіе, переходящее отъ родителей къ дѣтямъ; но первому, потому-что онъ слабъ, неудается провести этого взгляда, а второму, потому что онъ силенъ, удается. И только. Вездѣ, гдз только вотчинное начало могло высказаться, оно высказывалось и положительно и отрицательно, то доставляя старшинство и владѣнія нисходящимъ помимо боковыхъ, то лишая и того и другого. Въ оправданіе Мстислава, ссылаясь на мѣстническіе расчеты, по которымъ лицо, однажды лишившееся старшинства, лишаетъ его вмѣстѣ съ собою и все свое потомство, авторъ, можетъ быть и не подозрѣвая того, подтверждаетъ наши слова, ибо что же такое лишеніе доказываетъ, какъ неприсутствіе вотчиннаго начала въ кажущемся чистородовомъ распорядка?

3) Какъ неправильно объясняетъ авторъ домогательства искаюченныхъ князей однимъ желаніемъ лишь быть введеннымъ въ родѣ, это всего очевиднѣе доказывается распрями за Владиміро-Волынскую область, которыя такъ превосходно изложены въ разбираемой нами книгѣ. По словамъ г. Соловьева, каждая изъ враждебныхъ ляній, между которыми была раздѣлена владимірская область, «считала себя «въ правѣ на обладаніе цѣлою волостью» (стр. 115). Въ пользу этой догадки, кромѣ мѣста изъ Лаврентьевской лѣтописи, приведеннаго авторомъ (стр. 119, примѣч. 2), очень убѣдительно говорятъ еще в

безпрерывныя междоусобія князей-владѣльцевъ этой области. Изъ ихъ притязаній ясно видно, что имъ хотѣлось не части въ общей родовой собственности, а всѣхъ отцовскихъ владѣній, иначе они бы не воевали между собою. При этомъ замѣтимъ еще слѣдующее: изъ всѣхъ обдѣленныхъ князей до смерти Мстислава одинъ только Ростиславъ Владиміровичъ пересталъ воевать съ дядями, завладѣвъ Тмутороканью. Но извѣстно, что онъ умеръ на другой же годъ; сверхъ того отецъ его Владиміръ никогда не былъ старшимъ, не владѣлъ самостоятельно Новгородомъ, а держалъ его подъ отцомъ; слѣдовательно, строго говоря, для Ростислава не было вотчины. (Какъ сбивчиво понимали князья различіе между владѣніемъ самостоятельнымъ, старшаго князя, и несамостоятельнымъ младшаго князя, полученнымъ отъ другого, старшаго, видно изъ примѣра Ростиславичей, которые смотрѣли на Владиміро-Волынскую область какъ на вотчину). Всѣ прочіе, безъ исключенія, жили мирно, если оставались въ прежнихъ отцовскихъ владѣніяхъ (наприм. Изяславичи), въ противномъ случаѣ воевали до тѣхъ поръ, пока старшіе князья не отдавали имъ отцовскихъ участковъ; примѣромъ могутъ служить всѣ исключенные князья, поперемѣнно и въ одно время владѣвшіе Тмутороканью послѣ Ростислава. Кажется чего бы имъ искать? Они имѣли часть въ общей родовой собственности? Такъ нѣтъ! они шли на Русь, наводили на нее половцевъ и успокоивались не прежде, какъ получивъ отцовскія владѣнія.

Изъ всего этого мы видимъ, что въ то время, какъ одни князья дѣйствовали, распоряжались на основаніи родового начала, другіе проводили начало вотчинное, искали именно владѣній отцовъ, а не мѣста въ родовомъ распорядкѣ, какъ говоритъ г. Соловьевъ.

4) Наконецъ, въ совершенномъ соотвѣтствіи съ этими стремленіями исключенныхъ князей, мы видимъ явное нарушеніе родового начала въ пользу вотчиннаго со стороны старшихъ. При Мстиславѣ, какъ замѣчаетъ и самъ авторъ, «мономаховъ родъ владѣлъ большею «частію русскихъ областей» (стр. 131) и притомъ безъ всякаго ихъ различенія по старшинству: такъ Переяславль, Смоленскъ, бывшіе въ началѣ княженія Изяслава во владѣній старшихъ князей, а при Всеволодѣ во владѣніи его сыновей, поперемѣнно находились въ рукахъ братьевъ и сыновей мстиславовыхъ, несмотря на старшинство первыхъ надъ послѣдними. Если бы господствовало одно родовое начало, князья не сидѣли бы во владѣніяхъ своихъ отцовъ и распорядокъ областей между ними былъ бы совершенно другой. Въ 1125 году, когда умеръ Владиміръ Мономахъ, были въ живыхъ одинъ внукъ Ярослава и восемнадцать ярославовыхъ правнуковъ. Первому (Ярославу Святославичу) было столько же до Ярослава, сколько и