Стоитъ сравнить это объясненіе съ прежними шаткими, неопредѣленными, взятыми съ-грѣхомъ-пополамъ изъ теперешняго значенія этихъ словъ, чтобъ увидать безконечную разницу между г. Соловьевымъ и большею частію его предшественниковъ. Вотъ это зна читъ объяснять исторически!

Вторая глава излагаетъ между-княжескія отношенія отъ Рюрика до смерти Ярослава. Событія этого періода, который принято у насъ называть варяжскимъ, очень извѣстны. Лѣтъ двадцать тому назадъ одни они составляли предметъ цѣлаго курса русской исторіи; кромѣ того большая часть этимъ періодомъ закончила свое знакомство съ исторією Карамзина. Тѣмъ не менѣе вторая глава диссертаціи г. Соловьева очень любопытна. Она представляетъ тамъ и сямъ новыя объясненія давно извѣстныхъ событій, открываетъ нѣкоторыя. доселѣ незамѣченныя черты эпохи и наковецъ содержитъ въ себѣ изслѣдованія, которыя по всей справедливости можно назвать образцовыми. Скажемъ обо всемъ этомъ нѣсколько словъ.

На стр. 44, по поводу избранія Новгородцами Владиміра, авторъ замѣчаетъ: «тогда при многоженствѣ не могло быть рѣзкаго различія «между дѣтьми законными и незаконными» (Владиміръ былъ сынъ наложницы), а въ примѣчаніи прибавляетъ: «я сказалъ не могло «быть резкаго различія, ибо различіе все таки было, что видно изъ «словъ Рогнеды о Владимірѣ: «не хочю розути робинича». Это замѣчаніе справедливо, но доказательство приведено не то, какое бы должно. Слова Рогиѣды выражаютъ родовую гордость, аристократическую спѣсь, а не указываютъ на существованіе въ то время разли чія между законными и незаконными дѣтьми. Рогнѣда гнушалась сыномъ рабы, а не наложницы. Скорѣе можно видѣть это различіе въ различеніи жонъ «водимыхъ» отъ наложницъ, на что указываетъ лѣтопись. Но чѣмъ именно отличались въ языческой Руси законные дѣти отъ незаконнорожденныхъ, этого рѣшительно нельзя опредлить. Самъ г. Соловьевъ приводитъ нѣсколько примѣровъ, доказывающихъ, что послѣдніе пользовались одинакими правами съ первыми. И едва ли одно многоженство было тому причиной, какъ думаетъ авторъ; слишкомъ непосредственный взглядъ на отношенія мужчинъ и женщинъ, породившій между прочимъ и многоженство, мѣшалъ провести опредѣленную черту между супругой и наложницей. И до сихъ поръ большинство видитъ въ женѣ хозяйку или работницу, смотря по различію званій. Болѣе очищенное, человѣческое понятіе о бракѣ покуда исключеніе. Оно предполагаетъ въ обществѣ развитое, глубоко-сознанное начало личности, котораго не было въ древнайшей Россіи. Тоже самое и съ понятіемъ о чести и со многими другами понятіями.

На стр. 46 авторъ опровергаетъ мнѣніе Эверса, будто бы Владиміръ вооружился противъ Ярополка въ отмщеніе за смерть своего брата Олега. Месть между членами одного рода, по его мнѣнію, не могла виѣть мѣста, потому-что «каждый родъ составлялъ одно не«раздѣльное цѣлое, съ своимъ главою, будь то отецъ, дяда, старшій «братъ; здѣсь сынъ не могъ мстить отцу, племянникъ дадѣ, братъ «брату, ни за собственную обиду, ни за обиду, нанесенную другому «родичу.... ; понятіе о родѣ, какъ объ единомъ нераздѣльномъ тѣю, «совершенно исключаетъ возможность мести, которая условливается «только разъединеніемъ, особностію».... «Но не имѣя права или обя«занности мести, Владиміръ имѣлъ полное право воспротивиться «беззаконнымъ поступкамъ старшаго брата, точно такъ, какъ послѣ «младшіе князья считали себя въ правѣ защищаться вооруженною «рукою противъ насилій старшаго, который разъединялъ свои инте«ресы съ интересами рода».

Что касается до мести, намъ кажется авторъ правъ; месть противоречить понятію о родственныхъ отношеніяхъ, и потому, кажется, не могла быть внутри рода, между его членами, по-крайнеймѣрѣ пока линіи еще не разошлись слишкомъ далеко. Сколько мы помнимъ, и нѣтъ примѣра такой мести въ русской исторіи (у турецкихъ славянъ есть). Но едва ли можно согласиться съ тѣмъ, булто бы на сторонѣ князей было право сопротивляться беззаконнымъ поступкамъ старшаго родича. Все, что можно сказать, это, что они сопротивлялись; Фактъ занимаетъ первое мѣсто въ юридически-неопредѣленномъ обществѣ. Владиміръ прямо говоритъ: я испугался, что брать мой убиваетъ братьевъ, и пошелъ на него. Ясно, что речь шла не о защитѣ правъ, а о самоохраненія; это-то и было причаной, почему часто одни князья вооружались противъ нарушителя родовыхъ обязанностей, другіе нѣтъ. Олегъ убилъ Люта на охотѣ; по тогдашнему онъ былъ совершенно правъ. Но отецъ убитаго началъ подбивать Ярополка итти войной противъ Олега. Г. Соловьевъ говоритъ : «Ярополкъ, какъ старшій въ родѣ, пошелъ на Олега наказать «его, взявъ его волость». Спрашивается, за чтожь было наказывать? Князь въ своихъ владѣніяхъ убилъ нарушителя своей собственности: что могло быть естественнѣе! Очевидно, Ярополкъ пошелъ войною противъ брата безъ всякаго права, и выраженіе наказать тутъ совершенно не у мѣста. Вообще стараніе для каждаго дѣйствія тогдашнихъ князей пріискать правомѣрное основаніе не только кажется вамъ безплоднымъ, но даже положительно вреднымъ, потому-что искажаетъ настоящій характеръ событій. Всякой съ нами согласится, что отсутствіе твердой обозначенности, опредѣленности въ дѣйствіяхъ и отношеніяхъ есть такая же характеристическая черта, какъ и

всякая другая; ею должно дорожить. если хотимъ понять время и исторію, особенно объяснить ея дальнейшее движеніе. Къ сожалѣнію, на это доселя слишкомъ мало обращали вниманія; этотъ же упрекъ можетъ быть сдѣлавъ и г. Соловьеву. Онъ не ограничивается изслѣдованіемъ главныхъ движущихъ историческихъ началъ, но ещ придаетъ имъ отъ себя юридическій характеръ, котораго они не ниѣли; всякое явленіе онъ разсматриваетъ непременно съ точки зрѣнія права. Отсюда ведутъ свое начало многія насильственныя объясненія фактовъ въ его книга. Конечно такая ошибка очень естественна. Во-первыхъ, новая точка зрѣнія, только-что открытая, до того завлекаетъ, что невольно ее проводишь вездѣ и Во всемъ. Потомъ - чрезвычайно трудно совершенно отрѣшиться отъ своего времени и перенестись въ другое, отличающееся отъ него рѣзкими чертами; непремѣнно что-нибудь да придашь ему отъ себя. Но какъ это ни трудно, а безъ того нельзя обойтись; иначе мы никогда вполнѣ не поймемъ исторіи. Въ примѣненіи къ древнѣйшей Россін это можетъ быть даже и легче, чѣмъ напр. въ отношеніи къ древнему міру, ибо древняя Русь, хотя и въ развалинахъ, но еще существуетъ въ простомъ наролѣ, да и вообще во всѣхъ необразованныхъ слояхъ общества. Здѣсь мы безпрестанно видимъ дѣйствія безъ причины, и причины, которыя производятъ совсѣмъ не тѣ дѣйствія, которыя изъ нихъ должны бы возникнуть. Это сфера далеко не математическая, и часто два, помноженные на два, здѣсь не даютъ четы

рехъ. Всякое соображеніе, всякая выкладка теряются въ этой средѣ и никуда непригодны: вотъ элементы патріархальности; это ея почва и ея необходимое, жизненное условіе. Точно такая же, но еще въ несравненно большей степени, была патріархальность въ первыя времена нащей исторически-извѣстной жизни; случайность, произвольность ничто не обуздывало, какъ теперь ; ей было широко и привольно. Вглядитесь въ теперешнія родственныя и семейныя отношенія крестьянъ, особенно гдѣ-нибудь въ глуши, и вы вполнѣ поймете, какова была патріархальная Русь : отецъ полный властелинъ надъ сыномъ; но это продолжается только до тѣхъ поръ, пока послѣдній не пришелъ въ возрастъ. Сталъ онъ на свои ноги, онъ или прибираетъ къ рукамъ отца, или живетъ самъ собой, какъ бы чужой ; бываетъ и то, что онъ остается къ отцу въ сыновнихъ отношеніяхъ; какой изъ этихъ трехъ случаевъ чаще всего случается, что правило и что исключеніе, этого никакъ нельзя сказать; и то, и другое, и третье правило и случается равно часто. Между родственниками и дружественныя и враждебныя отношенія одинаково встрѣчаются: въ торжественныхъ случаяхъ на сватьбахъ, пирахъ, раздѣлахъ и т. д., Формальности родственныхъ отношеній соблюдаются довольно стро

что

го, но, какъ условленные однимъ обычаемъ, они не обязываютъ вв къ чему, и потому родственныя отношенія нарушаются очень легко, часто изъ пустяковъ. Теперь, снимите съ этой патріархальной обще ственности гражданскія условія, извнѣ на нее наложенныя и ее воздерживающія: что изъ нея выйдетъ ? Царство случайности ! Такова и была старая Русь. Находили князья, что старшій поступалъ не справедливо они на него шли. А что было несправедливо, нѣтъ, для этого не было опредѣленныхъ правилъ; не судъ рѣшалъ. а ихъ добрая воля. Также поступали и старшіе князья : были они въ силѣ, они прижимали младшихъ, думая только о томъ, чтобъ имъ и ихъ близкимъ было хорошо. Вся исторія между-княжескихъ отношеній въ древней Россіи наполнена примѣрами и доказательствами этой мысли; книга г. Соловьева тоже изобилуетъ ими. Оттого-то и развитіе ваше было такъ медленно. Надо было переродиться древ пей Руси, чтобъ выйти въ историческую жизнь, почувствовать на конецъ необходимость иного опредѣленнаго, юридическаго существованія. А такія перерожденія совершаются не скоро....

Разсказавъ войну Владиміра съ Ярополкомъ и окончательную ел развязку по Лаврентьевской Лѣтописи, г. Соловьевъ разбираетъ потомъ свидѣтельство Іоакимовой, которая открываетъ намъ много любопытнаго объ этой войнѣ. такого, чего не говорятъ другія Jѣтописи. Ярополкъ любилъ христіанъ, и за то не былъ любимъ язычниками. Владиміръ воспользовался этимъ въ войнѣ съ братомъ, потому-то она и окончилась для него такъ успѣшно.

• Если мы примемъ во вниманіе разсказъ Іоакима продолжаетъ авторъ — « то намъ объяснится поведеніе Владиміра въ первые годы его княженія: торжество Владиміра было торжествомъ языческой стороны надъ христіанскою; вотъ почему новый князь знаменуетъ начало сво его правленія необыкновенною ревностію къ возстановленію и учре жденію язычества, ставить кумиры на высотахъ Кіевскихъ, дядя его Добрыня поступаетъ точно также въ Новгородѣ. Намъ извѣстно, что Славяне языческіе болѣе всего негодовали на христіанство за непозво деніе многоженства : въ ознаменованіе торжества языческой стороны, князь, виновникъ этого торжества, предается необузданному женолю бію. Судя по выраженіямъ лѣтописца, никогда въ Русской землѣ не было видно такого гнуснаго идолослуженія: • родители приводили предъ кумиры сыновей и дочерей своихъ и приносили ихъ въ жертву бѣсамъ, оскверняли землю требами своими, и осквернилась кровью земля Русская.» Язычество, торжествуя побѣду, не могло оставить въ покоѣ соперничествующую религію: къ началу Владимірова княженія относится извѣстіе о христіанскихъ мученіяхъ въ Кіевѣ. Что Владиміръ дѣйствовалъ такимъ образомъ въ пользу язычества не по убѣ жденію, а единственно въ угоду сторонѣ, доставившей ему успѣхъ.

доказывает скорое обращеніе его къ христіанству, когда сторона приверженцевъ этой религіи начала брать верхъ.» (стр. 32.)

Эти остроумныя сближенія, дополненныя выписками изъ пзслѣ дованій ученого архимандрита Макарія (Исторія Христіанства въ Россіи и т. д.), который въ главномъ приходитъ къ тѣмъ же результатамъ, окончательно убѣждаютъ, что свидѣтельства іоакимовой лѣтописи, заподозрѣнныя, вмѣстѣ съ извѣстіями Татищева, еще Карамзанымъ, и съ тѣхъ поръ принимаемыя какъ-то недовѣрчиво, очень правдоподобны и слѣд. вѣроятно почерпнуты изъ хорошаго источника. Такой, результатъ весьма интересенъ. Не говоря уже, что однимъ источникомъ, какъ бы вновь обогащается древнѣйшая исторія Руси — самое свойство іоакимовой лѣтописи, рѣзкое различіе извѣстій ею сообщаемыхъ съ несторовыми и другими лѣтописными, придаютъ этому результату особенную важность.

Стр. 54 - 58 содержатъ превосходное изслѣдованіе о времени рожденія и старшинствѣ владиміровыхъ сыновей. Для древней Россіи этотъ вопросъ имѣетъ величайшую важность, ибо съ его разрѣшеніемъ объясняются и довольно-запутанныя пхъ отношенія. Г. Соловьевъ разрѣшилъ его мастерски. Мы не дѣлаемъ выписокъ, боясь переполнить ими нашу статью, но очень совѣтуемъ читателямъ прочитать указанныя страницы. Между розысканіями частныхъ вопросовъ по русской исторіи это конечно одно изъ лучшихъ. Вотъ его результаты: первымъ сыномъ Владиміра былъ Вышеславъ, онъ родился отъ Оловы, варяжскаго рода; затѣмъ слѣдуютъ Изяславъ, сынъ Рогнѣды, Святополкъ — сынъ жены Ярополковой; послѣ смерти двухъ первыхъ онъ былъ старшій; потомъ Ярославъ сынъ Рогнеды, Всеволодъ, Святославъ сынъ Малфриды, Мстиславъ и Станиславъ — дѣти Адили, Судиславъ, Борисъ и Глѣбъ, были сыновья Анны, царевны Болгарской, а не греческой, по-крайней мѣрѣ на основаніи іоакимовой лѣтописи. Этимъ обстоятельствомъ, а именно, что Борисъ былъ плодомъ послѣдняго, христіанскаго брака Владиміра, объясняется, во-первыхъ, почему послѣдній такъ любилъ Бориса, держалъ его при себѣ и кажется хотѣлъ сдѣлать своимъ наслѣдникомъ; во-вторыхъ возстаніе Ярослава, который не хотѣлъ

уступить своего старшинства младшему брату.

Несмотря на большія, достоинства этой второй главы, мы нахоДимт въ ней нѣкоторыя насильственныя толкованія и — что еще важнѣе - собственные соображенія автора, разсказанныя заподрядъ съ историческими данными, безъ различенія однихъ отъ другихъ. Въ самомъ началѣ (стр. 40) читаемъ :

• Лѣтописецъ говорить, что три Князя Варяжскіе, родные братья: Рюрикъ, Синеусъ и Труворъ пришли къ призвавшимъ ихъ племенамъ