ситъ отъ меня, единственно отъ меня ?... Я согласился на ваши убѣдительныя просьбы, я рѣшился быть сотрудникомъ вашего журнала, и вы, я думаю, не раскаяваетесь въ этомъ, потому-что въ первый же годъ вашъ журналъ пріобрѣлъ слишкомъ двѣ тысячи подписчиковъ! Успѣхъ огромный, небывалый, и, къ чему неумѣстная скромность?.. я полагаю, что этимъ успѣхомъ вы отчасти обязаны мнѣ.... И еще недавно одинъ ученый журналистъ, на глубокомысленномъ челѣ котораго кажется гачертано огненными буквами: истина 88 наукѣ, истина въ искусствю, истина въ жизни, единственный изъ журналистовъ, идущій по пути прямому, открытому, забѣгалъ ко мнѣ съ просьбою удостоить его чести быть сотрудникомъ его журнала въ 1848 году.... Для чего же вамъ мое сотрудничество? небрежно возразиль я, лежа на пате противъ камина и закуривая регалію-Казадоресь: у васъ сотрудниковъ и безъ того много.... Редакція ваша неизмѣнилась, сотрудники все тѣже... А у меня право теперь ничего нѣтъ.... драма моя : Басмаковъ, или и дымъ отечества намъ сладокъ и пріятень, почти совсѣмъ окончена; но эта драма продана мною.... Но я надѣюсь, перебилъ меня журналистъ, на глубокомыслен номъ челѣ котораго начертано : истина въ наукѣ, истина въ искусствѣ, истина во жизни: я все таки надѣюсь на васъ.... я увѣренъ, что вы... Ваше имя.... вѣдь еще времени много; передъ вами цѣлый годъ; ну, посвятите для меня хоть полчаса, подарите меня хоть нѣсколькими строчками.... Назначьте какую угодно цѣну за ваши произведенія, - на все согласенъ заранѣе (Слышите ли, гг. издатели Современника?), лишь бы только ваше имя украсило страницы моего журнала.... Я увѣряю васъ, что теперь у меня нѣтъ ничего. - Какъ? ничего даже задуманнаго?! Быть не можетъ... И прекрасно!.. Больше ничего и не надо. Вы только дайте мнѣ заглавіе котораго нибудь изъ задуманныхъ вами произведеній, для моего объявленія.... Вѣдь въ этомъ объявленіи недостаетъ только вашего имени! Къ чему же выставлять имена своихъ сотрудниковъ? возразилъ я: - я всегда думалъ и буду думать, что журналь долженъ пріобрѣсти вниманіе публики скорѣе достоинствомъ своихъ статей, нежели именами авторовъ. Какъ можно! отвѣчалъ журналистъ, на глубокомысленномъ челѣ котораго огненными буквами начертано было: истина въ жизни, истина в5 искусствѣ, истина въ наукѣ : такъ разсуждаютъ только тѣ изъ нашихъ братій, у которыхъ нѣтъ ни одного сотрудника съ извѣстнымъ именемъ. Повѣрьте мнѣ, эти господа разыгрываютъ скромниковъ по-неволѣ !... Я у васъ прошу только заглавія вашей статьи, мнѣ нужно только одно заглавіе для объявленія... Хорошо, положимъ, что я вамъ дамъ заглавіе статьи.... Что же вамъ въ этомъ.?... Ну, а если самая статья, о которой вы объявите, не будетъ напечатана по каким-нибудь обстоятельстваме? Это ничего... Я и прошлый годъ объявилъ о двадцати статьяхъ извѣстнѣйшихъ литераторовъ, а изъ этихъ двадцати статей напе чатаны только двѣ; нынѣшній годъ я объявлю по-крайней мѣрѣ пятьдесятъ статей, а хорошо если изъ пятидесяти будуть напечатавы три Между тѣмъ эти объявленія все-таки производятъ очень недурной эффектъ при подпискѣ.... ... Я пристально посмотрѣлъ на журналиста, на глубокомысленномъ челѣ котораго начертано было огненными буквами: истина 65 жизни.... и прочее.... Онъ ни мало не измѣнился въ лицѣ и смотрѣъ мнѣ прямо въ глаза.... Я затянулся и пустилъ ему въ лицо благоуханную и тончайшую струю дыма. Онъ потянулъ съ пріятностію носомъ, какъ человѣкъ, понимающій толкъ въ хорошихъ сигарахъ, и продолжалъ съ жаромъ : Я знаю публику, и знаю, какъ на нее дѣйствовать. Статьи, обѣ щанныя въ объявленіи, можно будетъ замѣнить напримѣръ романчикомъ Дюма или чѣмъ-нибудь этакимъ, и все съ рукъ сойдетъ.... Но ваше ния инѣ все-таки нужно для объявленія.... о, вы не знаете, какъ д насъ важны объявленія!.... Долго и тщетно убѣждалъ меня журналистъ, чтобы я далъ ему заглавіе котораго-нибудь изъ задуманныхь мною твореній. Наконецъ лицо его измѣнилось, онъ схватилъ меня за руку и произнесъ глухимъ, задыхающимся голосомъ : Ну, такъ по-крайней мѣрѣ ваше имя, ваше!... хоть ТОЛЬКО одно имя Я былъ неумолимъ.... и журналистъ вышелъ отъ меня въ совершенномъ отчаяніи... Такъ вотъ, мм. гг., какъ дорожатъ мной, вотъ что значить мое имя!... И замѣтьте мою твердость. Какое бы каменное сердце не тронулось мольбами журналиста, — и я знаю, что онъ тронулъ многія сердца, но я не далъ воли моему сердцу. Я удивительно умѣю владѣть собою Никогда ни одна строка моя нигдѣ не будетъ напечатана, кромѣ Современника, несмотря на то, что вы, мм. гг., поступили со мною не со всѣмъ деликатно, дозволивъ какому-то господину явиться въ вашемъ журналѣ, подъ именемъ, исключительно принадлежащимъ мнѣ.... Я постоянно буду печатать мои сочиненія въ Современникѣ, во-первыхъ потому, что наружность вашего журнала очень прилична: печать чотная, бумага бѣлая и тонкая, цвѣтъ обертки не дурень (все это дѣлаетъ честь, мм.гг., вашему вкусу!)... во-вторыхъ потому, что инѣ нравится самое названіе вашего журнала.... и я отъ всей души желаю, чтобы онъ никогда не измѣнялъ этому назвавію, чтобы онъ все болѣе и болѣе стремился къ тому, чтобы сдѣлаться вѣрныхъ и яснымъ зеркаломъ современности, въ обширном значеніи этого слова.... Для этого, разумѣется, ему надобно иметь только поболѣе танихъ сотрудниковъ какъ я.... Да! я торжественно, передъ лицомъ всего образованнаго міра могу назвать себя современнымъ человѣкомы... Кстати, о современномъ человѣкѣ. Многіе жезаютъ знать, за что петербургскіе Фельетонисты (люди очень остроумные, какъ это всѣмъ извѣстно) такъ ядовито нападаютъ на слова: современный, современность и прочее?... Отчего они такъ гордо и съ такимъ убійственнымъ преврѣніемъ отзываются, напримѣръ, о Мишле, о Ламартинѣ, о ЖоржСандѣ — о писателяхъ, пользующихся въ Европѣ большою извѣстностію? Одинъ изъ нихъ, напримѣръ, напечаталъ недавно, что гр. Мишлè и Луи-Бланъ сошли съ ума, а г. Ламартинъ написалъ свою Исторію Жирондистовъ единственно потому, что онъ весь въ долгу, и что ему нужны деньги... Я, признаюсь, отъ души хохоталъ, прочитавъ эти строки.... Это удивительно-остроумно, но слишкомъ смѣло, замѣчаютъ люди робкіе. Какой вздоръ! Смѣлость, благородное качество.... Я люблю отчаянную смѣлость; смѣласть города беретъ *, говорить русская пословица.... Извѣстно, что въ своей безконечной премудрости природа надѣлила слишкомъ смѣлыхъ людей, во главѣ которыхъ я ставлю самого себя, мѣднымъ лбомъ.... Это большое преимущество, потому-что мы, люди съ мѣднымъ лбомъ, можемъ выступать торжественно гордо, не боясь щелчковъ.... Вдохно вленный смѣлостію петербургскихъ фельетонистовъ и собственнымъ геніемъ, я, Новый Поэтъ, бросаю на время мою громозвучную лиру и рѣшительно вступаю съ ними въ состязаніе. Обращики моихъ фельетоновъ я скоро пришлю вамъ, гг. издатели Современника... О, тогда вы увидите, какъ безконечно прихотливъ и разнообразенъ мой та лантъ, Какъ игривъ онъ и смѣлъ. Вы увидите это! Тонкое перо мое, помоченное въ оніумъ чернилъ, разведенный слюнею бѣшеной собаки, не пощадитъ никого: Ламартины, Санды, Диккенсы, и вы всѣ, современныя европейскія знаменитости, трепещите, трепещите заранѣе. Вамъ не будетъ пощады! Часъ вашь пробиль! Но, уничтожая васъ всѣхъ, нападая на современность, потому-что я непремѣнно буду нападать на современность въ моихъ фельетонахъ, по примѣру моихъ собратій, я все-таки останусь современнымъ человѣком.... Отъ современности я не откажусь ни за какія блага! И собратія мои, теперешніе петербургскіе фельетонисты, вовсе не отказываются отъ нея.... Они люди хитрые, ихъ только надо умѣть понимать, и я горжусь тѣмъ, что я ихъ совершенно понялъ... Знаете ли, что они прикидываются, нападая на современность, объявляя себя врагами всего современнаго?... Знаете ли, что они считаютъ себя по преимуществу современными людьми И втайнѣ даже немного тще славятся этимъ?... Я вамъ сейчасъ докажу это Тотъ самый фельетонистъ, который назвалъ Мишле и Луи-Блана Сумасшедшими и увѣрялъ, что Ламартинъ написалъ свою Исторію Жирондистовъ • единственно для денегъ, сочинилъ недавно нообывновенно удачную и остроумную характеристику современнаго человѣка. Онъ дошелъ до этой характеристики, какъ онъ самъ выражается, путемъ отрицательнымъ, то есть, изложилъ по пунктамъ, кто не мо жетъ носить названіе современнаго человѣка, по понятіямъ нашихъ дородныхь журналистовь.... (Дородные журналисты ! замѣтьте, какъ это остроумно, ядовито и мѣтко). Вотъ, по словамъ остроумнаго Фельетониста, одинъ изъ пунктовъ, по которому можно узнать не современнаго человѣка: • Если вы не философствуете, не зная философіи и вообще не тол куете вкривь и вкось о вещахъ, о которыхъ не имѣете никакого понятія, - то вы не современный человѣкъ.» Изъ этого ясно, что человѣкъ, толкующій прямо и здраво только о такихъ вещахъ, о которыхъ онъ имѣетъ полное понятіе, провозглашающій такія неоспоримыя и великія истины, какъ наиримѣръ, что Мишле и Луи-Бланъ люди помѣшанные, Ламартинъ пишетъ только для денегъ, а Жоржъ Сандъ съ компаніей занимается пустыми утопіями, такой человѣкъ, есть безъ всякаго сомнѣнія, глубокій Философъ и человѣкъ вполнѣ современный. Не такъ ли? Слѣдовательно нашъ остроумный фельетонистъ призналъ себя человѣкомъ вполнѣ современнымъ.... Видите ли теперь, како надобно понимать этихъ господь! Но меня болѣе всего умиляетъ и трогаетъ симпатія, связующая юнаго Фельетониста, только-что выступившаго на поприще, съ другимъ заслуженнымъ петербургскимъ фельетонистомъ, который съ такою благородною горячностію ратуетъ за искаженіе прекраснаго и богатаго русскаго языка и горой стоитъ за правду.... Молодое поколѣніе въ лицѣ юнаго и неопытнаго Фельетониста съ глубокимъ уваженіемъ протягиваетъ руку дряхлому, отживающему поколѣнію, представителемъ котораго является опытный фельетонистъ-старецъ, стоящій за правду.... «Ты не умрешь!» говоритъ неопытный юношаФельетонисть опытному фельетонисту-старцу... «О, нѣтъ!... Ты снова оживешь во мнѣ, я буду достойнымъ продолжителемъ твоего великаго дѣла, твоимъ наслѣдникомъ, ибо я вполнѣ раздѣляю твой образъ мыслей и не вѣрю въ нелѣпое слово прогрессь, изобрѣтенное въ растлѣнномъ западѣ и употребляемое нашими дородными журналистами, которые навязываютъ публикѣ, кромѣ того, Богъ знаетъ какую галиматью: пролетаріевь, пауперизмы и другія абсурдности! въ Съ безконечнымъ упоеніемъ внимаетъ маститый Фельетонисть стоящій за правду этимъ словамъ, и какъ музыка въ саду, тихій лѣтній вечеръ, какъ шумъ и брызги водопада въ удушливый жаръ, эти слова нѣжатъ слухъ и пріятно щекочать притупленныя голосомъ : нервы старца. Поднявъ глаза къ небу, онъ бормочетъ разстроганнымъ Слава Богу, слава Богу.... вотъ и въ новомъ поколѣній находятся порядочные люди, смотрящіе на все, какъ слѣдуетъ.... ну, словомъ, то есть, вотъ какъ я смотрю.... А я ужь было начиналъ отчаяваться за новое поколѣніе, думалъ, что въ немъ нѣтъ никакого толку, никакого, а одни только бизарности, дементивности и сальности, научно-экономическое обобщеніе, френетическая субстанціальность, абсолютная реактивность и тому подобный вздоръ.... Въ наше время словесность процвѣтала и въ обычаѣ было сравнивать ее съ садомъ, говорили : въ вертоградѣ сясвесности (*), а теперь словесность не а огородъ, теперь все толкуютъ о какихъ-то современныхъ вопросахь!!! Русскій языкъ недостаточенъ для выраженія премудрости толстыхъ журналовъ. Они ввели иллюзированіе, реактивность, гуманные элементы человѣческихъ субъектовъ, абстракцій и прочее. садъ, - Святая истина, вторитъ ему юный и неопытный фельетонистъ: наши модные, дородные журналисты выдаютъ публикѣ вещи непонятныя.... Они все твердятъ о прогрессѣ и современныхъ вопросах и выражаются такъ: раціональная консеквенція дѣйствій ведеть кв прогрессу, а прогрессь гуманитарною тенденцією своєю, абсолютно, благотворно, проявится въ эффективности радикальныхъ преобразованій!!! Не правда ли, какъ все это умно, замысловато и остро? Вотъ что называется юморъ настоящаго хорошаго тона (de bonne compagnie)! Одно только мнѣ не нравится, что у этихъ остроумныхъ фельетонистовъ, пишущихъ не такъ какъ Ламартинъ единственно для денегъ, а вслѣдствіе задушевныхь убѣжденій, которые есть плодь долгихъ соображеній духовной жизни (см. Фельетонъ Спб. Вѣдомостей 16 ноября, No 265), съ языка не сходять толстые журналы, какъ-будто эти толстые журналы тревожатъ ихъ, чего ужь я ни въ какомъ случаѣ допустить не могу.... Имъ ли, этимъ атлетамъ мысли и знанія, бояться толстыхъ журналовъ ? Когда къ этимъ и другимъ героямъ фельетоннаго міра присоединюсь я.... тогда кончено!... Горе вамъ, горе вамъ, толстые журналы і исключая впрочемъ вашего, потому-что на вашъ журналъ (какъ онъ ни толстъ) у меня не поднимется рука.... Что дѣлать, нельзя, нельзя... Camaruderie! Camaraderie ! батюшка.... признаюсь въ этомъ торжест венно...... Будьте же покойны, гг. издатели Современника, вашъ журналъ всегда будетъ находиться подъ особеннымъ моимъ покровительствомъ. Примите въ этомъ увѣреніе преданнаго вамъ Новаго Поэта. (*) Глубокое замѣчавіе! Въ самомъ дѣлѣ пельзя не пожалѣть, что эти времена прошли безвозвратно! Въ краткомъ и краснорѣчивомъ предисловіи къ первому изданію поэмы г. Подолинскаго: Дивъ и Пери, было между прочимъ сказано: • Это такой цвѣтокъ (т. е. поэма Дивъ и Пери) въ вертоградѣ нашей словесности, мимо которой нельзя пройти не полюбовавшись.» Кто вынче умѣетъ такъ выражаться? Жалкое время, жалкая литература! |