Прекрасно! Дальше: «Устрица, по-латынѣ ostreum, по-гречески О. Менажъ увѣряетъ, что по-французски говорили outres прежде, чѣмъ стали говорить hultres.. Интересно бы было, г. Гарандень, прослѣдить слово ospeov, ostreum, oistres и huttres во всѣхъ его измѣненіяхъ. Вы мнѣ говорили, что довали уроки греческаго языка; уроки эти вѣроятно были частные, потому-что въ общественныхъ школахъ не учать по-гречески. Да, во время каникулъ я далъ нѣсколько уроковъ сыну г-на Мале, прежнему безевальскому владѣльцу, но молодой человѣкъ умеръ преждевременно. А вы все еще были учителемъ до смерти мельника, до смерти, о которой столько было толковъ, о которой и теперь еще толкують? Нѣтъ, въ то время я былъ уже исполнителемъ судебныхъ при говоровъ. Очень хорошо. Пишите: «Римляне долго употребляли въ пищу лишь устрицъ изъ лукринскаго озера, потомъ стали ѣсть тарентскихъ, а впослѣдствіи времени славились лишь устрицы изъ Атлантическаго океана..... Говорятъ, вы были показателемъ въ этомъ дѣлѣ ? Какомъ дѣлѣ? - А въ дѣлѣ.... вотъ.... съ мельникомъ. Такъ точно. Убійца былъ сынъ одного изъ здѣшнихъ рыбаковъ? И еще онъ кажется бѣжалъ изъ тюрьмы? Бѣжалъ, а потомъ, говорятъ, умеръ. А я, Гарандень, все думалъ, что вы хороши съ Дезире? Ну, она однако же не отзывается о васъ, какъ о пріятелѣ; когда дѣло зайдетъ о вашей женѣ, тогда ужь она развязываетъ язычекъ. Вчера я долженъ былъ приказать ей молчать, видите ли, не понравилось, что на г-жѣ Гарандень былъ новый чепчикъ. exi Дезире, слава Богу! жаловаться нечего! И она уже черезчуръ гордится тѣмъ, что имѣетъ, хоть, правду сказать, чѣмъ тутъ слишкомъ-то величаться! Старый мельникъ, съ которымъ она жила очень долго, частенько заставлялъ ее плакать. Да что же она хотѣла сказать этими словами : «Г-жа Гарандень не кстати важничаетъ своимъ чепцомъ? » Не знаю, сударь. Можетъ быть она хотѣла показать, что жена моя немного тщеславна. Новый чепчикъ для женщинъ такого рода (а моя жена ничуть не лучше Дезире) все равно, что корона. Впрочемъ Дезире не совсѣмъ несправедлива. Г-жа Гарандень любить исполнять свои капризы; она часто забываетъ, что мы люди бѣдные, такъ-что иногда ее можно принять за купчиху. Пишите : Макробъ говоритъ, что устрицы всегда подавались за папскимъ столомъ. Аницій зналъ средство сохранять устрицы, но средство это до насъ не дошло. Онъ посылалъ ихъ изъ Италіи въ Пер сію къ императору Траяну, и онѣ доставлялись совершенно свѣжиме.... Разскажите мнѣ пожалуйста исторію этого убійства. Тутъ нѣтъ ничего любопытнаго; Онисимъ Аланъ оказалъ услугу дядѣ своему Элоа: вслѣдствіе чего Элоа сдѣлалъ завѣщаніе въ пользу племянника. Онъ оставлялъ ему все свое имущество, но при жизни не давалъ ни копейки. Онисимъ привыкъ однако считать себя за че ловѣка богатаго и тратить деньги, дѣлалъ долги. Однажды, находясь въ крайности, онъ кажется попросилъ у дяди сколько-то денегъ; да да отказалъ,, они поссорились. Нѣкоторые видѣли, какъ Онисимъ выскочилъ изъ окна, а мельника нашли мертвымъ. Да не было ли у него сообщника? - Уликъ нѣтъ никакихъ. Впрочемъ обвиненіе Онисима было такъ ясно, какъ нельзя больше; а побѣгъ его разумные люди приняли за признаніе. Я тутъ и еще кое-что знаю. Семейство его сердится на меня за то, что я показанье сдѣлалъ, а между тѣмъ я много помегъ, чтобы его спасти. - А! въ самомъ дѣлѣ? Да какъ же! Вѣдь я его еще ребенкомъ зналъ ; у меня сердце кровью обливалось, какъ пришлось доносить. Да что же дѣлать? Когда меня заставили клятву дать въ томъ, что я открою всю истику, такъ вѣдь нельзя же было солгать.... ну, я и сказалъ всю правду. А какъ нужно было его выпроводить отсюда, такъ я его самъ довелъ до судна, которое должно было увезть его въ Англію. Посмотрѣли бы вы, какъ онъ благодарилъ меня, обнималъ, тутъ-то онъ мнѣ во всемъ признался, только увѣрялъ, что мельникъ первый ударилъ. Оно очень возможно, Элоа не отличался терпѣніемъ, все-таки за чѣмъ же было душить его.... Совершенно справедливо.... Ну, сегодня мы довольно поработали. Дисертація объ устрицах подвигается впередъ. счеты. пожалуйте-ка, сведемъ Девире, сказалъ однажды г. Бревилль : Ахъ, кстати, милая, прибавилъ онъ : какъ вы не подаете мнѣ къ столу рыбы, что это Очень просто, сударь, отвѣчала Дезире : жали на ловлю, по причинѣ дурной погоды. - Странное дѣло! А представьте себѣ — Эпифанъ Гарандень говорилъ мнѣ, не прошло еще и получаса, что лодки возвратились съ самой удачной ловли. Что онъ суется туда, куда ему вовсе не слѣдъ!... Вотъ и я ему тоже самое сказалъ, когда онъ было вздумаль... А я полагалъ, что вы съ нимъ хороши. Какъ, сударь? Развѣ онъ осмѣлился дерзко говорить обо мнѣ? Все на свѣтѣ готова отдать, только бы узнать, что онъ говориль обо мнѣ, этотъ.... Еслибъ можно было достать хорошенькаго мерлана.... Ради Бога, г. Бревилль, скажите мнѣ, что говорилъ Гарандень? Э, милая! Не стоитъ повторять.... ну, такъ, смѣялся надъ ва— а ми.... Впрочемъ успокойтесь, онъ не сказалъ ничего, что бы могло запятнать вашу честь. - Еще бы! Да онъ никогда и не осмѣлится.... Ахъ, да вотъ и Гарандень; будьте же поосторожнѣе, Девире. - Я долженъ отлучиться, такъ пускай счеты сведетъ Эпифань. Надѣюсь, что вы ему ничего не скажете.... Г. Эпифанъ, пожалуйста потрудитесь-ка заняться счетами.... Сказавъ это, г. Бревилль вышелъ изъ комнаты, гдѣ остались Дезире и Эпифанъ, измѣрявшіе другъ друга взглядами. Лишь только - дверь затворилась, между ними завязался жаркій споръ. Очень, очень вѣроятно, что г. Бревилль, несмотря на свою глухоту, не проронилъ ни слова. Недаром о немъ говорили: «Старика • Бревиаль любить-таки посмѣяться; впрочемъ у кого же нѣтъ своей слабости?... А за всѣмъ тѣмъ онъ прекрасный, добрый и доверчивый человѣкъ: ужь какъ его обманываютъ, Господи Боже мой! и лѣсъто у него вырубаютъ, и скотъ-то пасуть на его лугахъ, а онъ все ничего. Даетъ праздники, доставляетъ работу тому, кто въ ней нуждается, бѣдный попадется бѣдному поможетъ... Только непремѣнно хочется ему знать все, что дѣлается; чтожь, если это доставляет человѣку удовольствіе?... пускай себѣ узнаетъ... да и развѣ онъ одинъ такой любопытный?...» Гюберь кь г. Бревиллю, въ безевальскій замок, близь Дивы. • Любезный друг! «Письмо это посылаю я съ кораблемъ, который прибудеть во Францію ранѣе меня, но не болѣе, какъ мѣсяцемъ. Первое мое путешествіе (въ званій капитана) превзошло ожиданіе и мое и арматоровъ; но второе было не слишкомъ удачно. Мы пострадали отъ ужасной бури, мачты всѣ сломало вѣтромъ, такъ-что мы принуждены были оставить судно. Смѣло могу сказать, что меня ни въ чемъ нельзя укорить: свидѣтельство всего экипажа и пассажировъ убѣдило въ томъ арматоровъ, такъ-что они предложили мнѣ подъ начальство другое судно. • Сойдя съ корабля, мы, въ продолженіи цѣлыхъ сутокъ, блуждали въ шлюпкѣ по волновавшемуся морю. Я далъ обѣтъ Пресвятой Богородицѣ, который и исполню въ Дивѣ. На утро небо прояснилось; мы усмотрѣли другое судно оно насъ приняло, и на немъ-то мы возвращаемся во Францію. «Болѣе не пишу вамъ ничего, потому-что письмо это, ввѣренное человѣху инѣ незнакомому, можетъ, по непредвидѣннымъ обстоятельствамъ, не дойти до васъ или попасть въ другія руки. • Прощайте, лучшій другъ мой. Надѣюсь, что мы скоро увидимся. Скажите, чѣмъ могу я отблагодарить васъ за всѣ ваши благо дѣянія? Вы говорите, что тамъ будетъ сватьба; жаль, что я на ней не буду. • Душою вамъ преданный Приближался день сватьбы Вероники и Глама. Транкиль хотѣлъ, чтобъ наканунѣ этого дня отслужили панихиду по Онисимѣ. Пульхерія пошла на кладбище, чтобы помолиться на могилахъ тетки и своего сына. Оттуда она пришла къ морскому берегу. Пульхе рія была грустна; она, сама того не замѣчая, чертила на влажномъ морскомъ пескѣ какія-то буквы; легкая волна ихъ смыла, но Вероника, которая въ это время подошла къ своей подругѣ, успѣла прочитать имя Онисима. Такъ ты еще не забыла его, милая Пульхерія? сказала Веропика, съ любовію смотря ей въ лицо. Нѣтъ, не забыла и люблю его, какъ любила прежде. Могу забыть, что онъ пожертвовалъ собою для меня, что вся жизнь его, начиная съ того дня, какъ онъ прикрылъ меня своей одеждой, когда мы потерялись на морѣ, была нечто иное, какъ безконечная преданность мнѣ.... Колоколъ звониль по умершемо, какъ говорятъ въ Дивѣ. Семейство Алановъ, къ которому надо причислить и Пульхерію, отправилось вз церковь въ глубокомъ траурѣ. Въ минуту, когда священникъ оканчивалъ гимнъ: Dies irae, dies illa, голосъ у входа въ церковь отвѣчаль: Amen! Нѣкоторые обратились въ ту сторону: у входа стоялъ человѣкъ, бѣдно одѣтый; онъ былъ не изъ числа прихожанъ. Онъ, видя, что обратилъ на себя всеобщее вниманіе, поспѣшно вышелъ в скрылся. XVIII. Г. Эдмондв ... кв г. Бревиллю, вы безевальскій замокь, близь Дивы. • Я на дорогѣ въ Безеваль, любезный другъ, но предупреждаю, я буду гостемъ непріятнымъ. Со мною случилось самое плачевное происшествіе. ОНН «Я отправился въ Лизьё, чтобы повидаться съ пріятелями; проводили меня до Гонфлера, гдѣ я и ночевалъ. На утро карета отправлялась въ Трувилль. Я уже раздѣлся и готовъ былъ лечь въ постель, какъ вдругъ входитъ ко мнѣ трактирный слуга и говоритъ, что меня просять отослать чемоданъ съ вечера. Я была утомленъ, глаза у меня такъ и слипались; однако же я исполнилъ требованіе: уложил чемоданъ и отдалъ его слугѣ, а самъ заснулъ сномъ праведника. Карета отправлялась въ пять часовъ по утру, я проснулся въ четыре с כד половиной и поспѣшилъ было одѣться: но платья въ комнатѣ не было Я позвал лакея. Сейчасъ принесу, сударь, отвѣчалъ онъ. Платье ваше вѣроятно вынесено въ комнату, гдѣ мы обыкновенно чистимъ одежду. «Спустя десять минутъ онъ возвратился и объявилъ, что платья нѣтъ. Я послалъ его въ контору дилижансовъ, съ тѣмъ, чтобы попросить повременить немного отправленіемъ кареты, а самъ вмѣстѣ съ хозяиномъ гостинницы принялся снова шарить по комнатѣ въ коммодахъ, подъ постелью, словомъ, вездѣ. Скоро лажей возвратился назадъ и объявилъ, что карета уѣхала, что онъ задержалъ ее на десять минутъ, но что долѣе ждать было не возможно. Ахъ, Господи! сказалъ я тогда. Вѣдь я знаю, гдѣ платье. Да я его вѣрно уложилъ въ чемоданъ. Когда отправляется другая карета? Завтра утромъ. Гм!... однимъ днемъ позже.... ну, да это не бѣда. Принеси же инѣ чемоданъ. Да чемоданъ въ дорогѣ. Какъ въ дорогѣ? Точно такъ; мѣсто осталось за вами и вамъ слѣдуетъ заплатить за него кондуктору; онъ сказывалъ, что вамъ отдадутъ чемоданъ въ Трувиллѣ, когда заплатите за мѣсто. Болвань! Извините, сударь, а кондукторъ правъ : за что же ему терять мѣсто, онъ вѣдь могъ бы его отдать другому пассажиру. Не въ томъ дѣло! Понимаешь ли ты, что все мое платье въ чемоданѣ, а ты его изволилъ въ Трувилль отправить. Теперь я въ одной рубашкѣ. Оно, сударь, непріятно тутъ не причина. въ этомъ спору нѣтъ, все же-таки я • Я взбѣсился ужаснѣйшимъ образомъ: опрокинулъ стулья, разбиль рукомойникъ, такъ-что трактирщикъ попросилъ меня избавить его заведеніе отъ такого безпокойнаго постояльца. - Да болваны вы этакіе! Ну, какъ же я выйду отсюда Въ рубахѣ, что ли? Портфель мой остался въ боковомъ карманѣ, деньги въ штанахъ, и все это теперь катитъ по трувилльской дорогѣ.... Такъ чѣмъ же вы мнѣ, сударь, заплатите? возразиль хозяинъ. «Туть я вспомнилъ о васъ и тотчасъ же принялся за письмо Ради Бога, пришлите ко мнѣ человѣка съ деньгами, платьемъ и каретой. «Вамъ преданный Эдмондо ***. Г. Бревилль немедленно отправился самъ на выручку своего прія теля. |