ни щахъ, въ ящикахъ у него лежавшихъ, и которыхъ необыкновенная цѣна изумляла видѣвшихъ ихъ. Знатныхъ обществъ не любилъ, окромѣ - торжественныхъ праздниковъ, гдѣ сама императрица присутствовала; никогда въ оныхъ не бывалъ, да и вовсе для нихъ негодился, по своей неловкости. Онъ имѣлъ около 45 лѣтъ отъ роду, былъ росту

215

217 выше средняго, толстъ; лицо · имѣлъ нѣсколько продолговатое и всегВи да веселое, носъ прямой, ротъ широкій, часто разинутый, глаза сѣи рые, незначительные, лобъ короткій, станъ нескладный, ноги толстыя, на которыхъ бѣлые шелковые чулки всегда были складками, нерадиво спущены, и которыя, казалось, онъ съ нѣкоторымъ трудомъ передвигаль. Но однако до ходьбы былъ охотникъ, и почти ежедневно, по выѣздѣ въ 12 часовъ изъ дворца, надѣвъ простой сюртукъ и также шляпу, пускался ходить пѣшкомъ. Онъ не былъ женатъ, и, кажется, былъ одинъ изъ первыхъ дѣловыхъ людей, которые въ сіе время подавали другимъ примѣръ къ вольной жизни. Въ лѣтнее время, на дачѣ его, на Выборгской сторонѣ, бывали большія пирушки, часто съ пушечной пальбой, на которыя приглашены были всѣ его угодники, имъ взысканные и обогащенные, по большой части также съ своими пріятелями. Чтобъ имѣть понятіе о его щедрости къ своимъ, скажу, что италіянской пѣвицѣ Давіи давалъ онъ мѣсячно на прожитокъ по 2,000 руб. золотомъ, и при отпускѣ ея въ Италію подарилъ ей деньгами и брилліантами на 500,000 рублей. Когда извѣстная Сандунова отъ него отстала и вышла замужъ, то онъ взялъ на ея мѣсто танцовщицу Ленушку, отъ которой имѣлъ дочь, которую выдалъ потомъ замужъ, давъ ей въ приданое имѣніе, приносившее ежегодно доходу 80,000 рублей, сверхъ того въ С.-Петербургѣ домъ въ 300,000 руб....

не

По заключеніи подъ его главнымъ руководствомъ съ Турками мира и по возвращеніи его изъ Яссъ, Нашель онъ всѣхъ своихъ канцеляр скихъ чиновниковъ при ихъ мѣстахъ; но всѣ дѣла государыни, кои были въ его рукахъ, перешли, большая часть къ Г. Зубову, а прочія къ генералъ-прокурору, такъ-что кромѣ совѣта, который дважды въ недѣлю собирался во дворецъ, и въ которомъ онъ былъ членомъ, • было почти никакой причины ему ко Двору пріѣзжать; но какъ прекращеніе его пріѣздовъ туда подало бы публикѣ поводъ выводить изъ • сего непріятныя для него заключенія; а притомъ онъ зналъ, что собЯственныя государынины дѣла переданы были г. Зубову не по осо•бенному на него неудовольствію, хотя необычайные расходы застав• дяли ее сомнѣваться насчетъ его безкорыстія: то онъ ежедневно, или 1 самъ во дворецъ пріѣзжалъ, или свою карету къ малому подъѣзду • присылалъ, и такимъ образомъ старался злорѣчіе отвратить, и прежній кредитъ свой поддержать, къ чему и сама государыня способ•ствовала. Замѣтивъ, что онъ, пріѣхавъ во дворецъ, сиживалъ въ уборной и къ ней не являлся, приказала камердинерамъ своимъ каждый разъ объ немъ докладывать; но случалось, что онъ дежурнаго камер• Динера останавливалъ, говоря, что у него не было никакого дѣла; иногда же входилъ въ спальню для того только, чтобъ показать ей

письмо изъ Константинополя, отъ племянника своего Кочубея, бывшаго тогда тамъ посланникомъ. Таковое его бездѣйствіе продолжалось по самую кончину государыни, послѣ которой онъ, а особливо ос корбленная его партія заплатила намъ жестокимъ и безчеловѣчнымъ образомъ..

Нѣкоторое время соперникомъ графа Маркова по части иностравной былъ нѣкто Алтести, родомъ Рагузинецъ, молодой человѣкъ, хорошаго ученія, знавшій многіе восточные и европейскіе языки и посавшій по-французски умно, легко и складко. Онъ сдѣлался извѣстнымъ П. А. Зубову по случаю написанной имъ на Французскомъ языкѣ піесы, въ которой онъ, въ высокихъ чертахъ своей героини, изобразилъ свойство императрицы, и послалъ свое сочиненіе чрезъ почту на ея имя. Государыня, замѣтивъ дарованіе въ сочинителѣ и не спрашивая о его происхожденіи, велѣла II. А. Зубову употребить его по дѣламъ, ему порученнымъ, изъ которыхъ главныя были польскія. Алтести, находясь нѣкоторое время въ Варшавѣ при нашей мнесіи, зналъ тамошнія обстоятельства и написалъ о возмущеніи Полаковъ на Французскомъ языкѣ небольшое сочиненіе, которое государынѣ понравилось и было напечатано. По сему случаю и всѣ прочів по иностранной части дѣла и собственную государыни переписку началъ отправлять Алтести; Марковъ же остался при П. А. почти безъ дѣла. Вскорѣ обращеніе съ нимъ П. А. сдѣлалось очень короткин: Алтести часто входилъ къ нему въ спальню въ шапкѣ, съ собакою; за столомъ, даже при чужестранныхъ министрахъ, говорилъ обо всемъ смѣю и свободно, особливо въ защиту тогдашней Французской революців. Одѣвался во фракъ, головы не пудриль и по тогдашнему времени имѣлъ видъ якобинца; но вскорѣ все перемѣнилось. — Оскорбленный инъ, Марковъ употребилъ все свое министеріальное искусство, чтобы опрокинуть толь опаснаго соперника. Не прошло еще полугода толь большому его кредиту, какъ въ одно утро увидѣлъ я его въ спальнѣ Н. А. въ тубернскомъ мундирѣ (который былъ тогда общій для всѣхъ гражданскихъ чиновниковъ) и въ прическѣ съ пудрою, и узналъ, что ему запрещено было иначе въ комнаты его приходить. Въ слѣдъ за симъ и всѣ дѣла, бывшія у него на рукахъ, отданы были помощнику его по иностранной части, и самъ онъ принужденъ былъ взять отпускъ на неопредѣленное время. Послѣ узналъ я, что нескромное его поведеніе, особливо тѣсное его зкакомство съ Поляками, которые по усмиреніи и по раздѣлѣ ихъ отечества, наводняли собою Петербургъ, для испрошенія обратно своихъ помѣстьевъ, и которые къ управляющему ихъ дѣлами толпами приходили, доведено до свѣдѣнія императрицы, вѣроятно чрезъ тѣхъ же Поляковъ, по наущенію Маркова которая велѣла П. А. отдалить его отъ себя, не исключая изъ вѣдом ства Иностранной Коллегіи, гдѣ онъ числился и жалованье получаль. Въ короткое время бытности его при П. А. Зубовѣ, получилъ онъ нѣ СКОЛЬКО чиновъ и былъ тогда коллежскимъ совѣтникомъ, владимірскій кресть и при раздачѣ въ Польшѣ деревень до 600 душъ кресть

янъ. Передъ кончиной императрицы онъ изъ отпуска возвратился, но въ самый день ея смерти былъ новымъ императоромъ изъ Петербурға высланъ и вскорѣ заключенъ въ кіевскую крѣпость, гдѣ до самой смерти сего императора просидѣлъ. Послѣ сего, продавъ пожалованное ему имѣніе, изъ Россіи навсегда выѣхалъ».

«Генераль-маіорь и статсъ-секретарь В. С Поповъ былъ роста средняго, толстоватъ, станомъ нескладенъ, съ широкимъ носомъ; отъ роду имѣлъ около 35 лѣтъ; урожденецъ города Казани и по чертамъ лица казался татарскаго происхожденія. Въ тамошней гимназіи получилъ онъ нѣкоторое знаніе русскаго и нѣмецкаго языковъ по правиламъ грамматики, и по-французски самъ собою немного выучился понимать книги, но говорить и писать на семъ языкѣ не могъ. Началь служить въ канцеляріи графа Панина, въ первую турецкую войну, съ нижнихъ чиновъ, потомъ перешелъ къ князю Долгорукову-Крымскому, при которомъ, наконецъ, былъ правителемъ его канцеляріл, во время, когда онъ былъ въ Москвѣ главнокомандующимъ. Всеобщая любовь московскихъ жителей къ кн. Долгорукову за кроткое и мудрое его правленіе и за благоденствіе, коимъ Москва при немъ пользовалось, заставили думать, по его благородной простотѣ и по малому упражненію въ письменныхъ дѣлахъ, что толь его благоразумному правленію содѣйствуютъ люди, при дѣлахъ его находящіеся. По сему общему заключенію, когда въ 1779 году смерть сего достойнаго начальника у Москвы похитила, то князь Г. А. Потемкинъ взялъ къ себѣ Попова, имѣвшаго тогда маіорскій чинъ, правителемъ своей канцеляріи, и если не нашелъ въ немъ отличныхъ дарованій и глубокихъ свѣдѣній, коихъ онъ не имѣлъ, то увидѣлъ въ немъ необыкновенную къ дѣламъ прилежность и неусыпность, такъ что новый секретарь его не зналъ почти своей квартиры и мало раздѣвался, а безвыходно почти находился въ канцеляріи, бывшей въ однихъ покояхъ съ княземъ, готовъ будучи во всякій часъ ночи, которыя князь часто проводиль отъ безсонницы безъ сна, во всей формѣ предъ нимъ явиться какъ скоро онъ его спроситъ. Симъ средствомъ и скорымъ и точнымъ исполненіемъ дѣлъ снискалъ онъ у князя, почти неограниченную довѣренность, которою до самой смерти пользовался. Въ десять или двѣнадцать лѣтъ службы его при кн. Потемкинѣ, получилъ онъ слѣдующія награды: изъ маіора доведенъ былъ до генералъ-маіоровъ, во время путешествія императрицы въ Крымъ пожалована ему въ Малороссіи Рѣшетиловка, 1500 посполитыхъ малороссіянъ, послѣ взятія Очакова орденъ св. Анны, а послѣ завоеванія Измаила ордена Владиміра 1-й степени, послѣ смерти орденъ александровскій и при раздачѣ польскихъ деревень 1000 душъ; но все сіе ничего не значило съ чрезвычайными выгодами, которыя онъ, какъ главный правитель внѣшнихъ и внутреннихъ дѣлъ и денежныхъ суммъ, въ полномъ и безотчетномъ распоряженіи бывшихъ, имѣлъ. Суммы же, бывшія у князя и поступавшія въ расходъ по запискѣ Попова, были, во-первыхъ, экстраординарная военная, которую возили всегда въ слѣдъ за

во-вторыхъ,

княземъ, серебромъ и золотомъ до 8 милліоновъ рублей, доходы Екатеринославской Губерніи и Таврической Области, до 2 милліоновъ въ годъ, предоставленные на улучшеніе сего края, третье, до 12 милліоновъ серебромъ, ежегодно отпускаемыхъ изъ провіантской канцеляріи, въ распоряженіи своемъ имѣлъ.

Необычайныя издержки правителя дѣлъ на столъ, игру, и прочее доказывали, что рѣшетиловскихъ доходовъ его для издержекъ сихъ и на одинъ мѣсяцъ не могло бы достать. Часто на игру приносилъ онъ изъ своего кабинета полныя шляпы червонцевъ, которые никогда въ оный не возврашались. Впрочемъ сей человѣкъ не имѣлъ дарованій своего образца: свѣдѣнія его во всѣхъ частяхъ дѣлъ были посредственны, о наукахъ же не имѣлъ онъ почти никакого понятія. Писанныя имъ отъ Фельдмаршала бумаги состояли въ краткихъ генераламъ ордерахъ касательно военныхъ операцій; иногда сочинялъ онъ и донесенія къ императрицѣ, но слогъ его былъ сухъ, ни мало не похожъ на цвѣтущій и благозвучный слогъ писанныхъ Безбородко манифестовъ; всѣ же военныя бумаги по военной и политической части самъ князь писалъ собственноручно; стиль его былъ простъ, но силенъ; въ сихъ сочиненіяхъ видна была обширность его превосходнаго ума и глубокость свѣдѣній во всѣхъ частяхъ, и изъ всѣхъ тогдашнихъ вельможъ онъ одинъ писалъ чисто и правильно по-русски. Изъ сего видно, что князь Потемкинъ требовалъ отъ своего секретаря вѣрнаго и неусыпнаго воли своей исполненія, ни высокихъ талантовъ, ни строгихъ добродѣтелей въ немъ не искалъ. Впрочемъ В. С. Поповъ былъ веселаго свойства, когда находился съ короткими ему людьми, но съ незнакомыми, особливо съ женщинами, былъ неловокъ и застѣн-чивъ. О подчиненныхъ своихъ имѣлъ малое попеченіе и въ нужды ихъ не входилъ. Къ нему въ доступъ не нужны были большія въ дѣлахъ или наукахъ свѣдѣнія: надобно было только пріобрѣсть протекцію; тогда можно было всякій день у него сытно и весело обѣдать, въ короткихъ его обществахъ быть и ласковымъ обхожденіемъ его пользоваться (а сверхъ того чины и другія выгоды получать). Миѣ самому случалось сочинять отъ него Французскія записки къ графинѣ Витъ (вышедшей послѣ за графа Потоцкаго), за которою онъ въ Яси вмѣсто прежняго строгаго начальника увидѣлъ въ немъ тогда любезнаго пріятеля, каковымъ онъ до самаго конца ко мнѣ

сахъ волочился,

остался.

По пріѣздѣ изъ Яссъ, послѣ смерти князя Потемкина, поручень былъ ему Кабинетъ, мѣсто значительное, по которому имѣлъ онъ случай всякій день быть въ покояхъ государыни и ее видѣть, чего онъ никогда не упускалъ; но не имѣя къ себѣ особеннаго благоволенія П. А. Зубова, ни по какимъ государственнымъ дѣламъ не былъ употребленъ; почему, кромѣ своего мѣста, не имѣлъ онъ въ публикѣ, а паче при Дворѣ, того кредита, коимъ при жизни князя Потемкина поль

зовался».

Записки г. Грибовскаго первоначально были напечатаны во второй части Москвитянина на нынѣшній годъ. Нельзя не порадоваться, 20 что такое интересное сочиненіе издано отдѣльною книжкою й черезъ 65 это, вмѣсто малаго числа читателей, сдѣлалось доступнымъ всей публика.

ЛАТИНСКАЯ ГРАММАТИКА, составленная А. К. Москва 1847. Скромный авторъ не выставилъ своего имени. Отличаясь лакочто видно изъ его грамматики - онъ счелъ за лучшее при31 ступить прямо къ дѣлу, не входя ни въ какія объясненія съ читателями, хотя читатели и желали бы знать, какой методы, какихъ авторитетовъ придерживается сочинитель, какими сочиненіями пользовался, наконецъ съ какою цѣлью онъ написалъ свою книгу. Преди словіе необходимо въ каждой ученой и учебной книгѣ.

Г. А. К. не удостоилъ насъ этой чести. Въ самомъ дѣлѣ, какъ можно унизиться до такой степени и сознаться, что я де пользовался вотъ такими и такими сочиненіями, что я читалъ то в то. Мы съ г. А. К. ничего не читали: собственнымъ умомъ до всего дошли. Но съ какою же цѣлью написана Грамматика? На это нѣтъ отвѣта. • Да такъ, безъ всякой цѣли, думаемъ мы. Вѣдь чичиковскому Петру4 шкѣ нравилось же, что вотъ де читаешь, читаешь, а все изъ буквъ выходить какое-нибудь слово; такъ и г. А. К. стало забавно, что вотъ пишешь, пяшешь, а изъ строчекъ выходитъ страница, а тамъ двѣ, а тамъ глядь онъ дошелъ и до 152 страницы. Тутъ онъ остановился : понятно, что наконецъ наскучило писать. Погодите, г. А. К. отдохнетъ, и тогда онъ вамъ напишетъ в физику, и геометрію, и исторію, все, что угодно напишетъ, дайте только рукѣ размахаться. Но посмотримъ на его первый опытъ.

二

Тутъ прежде всего бросается въ глаза вступленіе, а въ немъ со вершенно новое опредѣленіе грамматики: Латинская Грамматикаговоритъ г. А. К — есть руководство кв изученію Латинскаго языка, составленное при пособіи Латинскихъ образцовыхв сочиненій, со• хранившихся до сего времени. Мы выводимъ отсюда прямое заключевіе, что есть и такія руководства, которыя составляются при пособіи памятниковъ утраченныхъ. Здѣсь же говорится о раздѣленія буквъ, гдѣ мы узнаемъ между прочимъ, что гласными буквами называются тѣ, которыя составляють ясный звукъ. Затѣмъ говоритъ онъ о произношеніи и совѣтуетъ произносить pauper павперъ, Perseus Перзевсь. Этимъ вступленіе и оканчивается; авторъ переходитъ прямо къ этимологін. Объ ударевіи ни слова. Просодіи у него и не существуеть.

Изъ приведенныхъ примѣровъ видно, какого свойства эта новая