дѣло

чило бы связать себя по рукамъ подлинниками. Нѣтъ, тутъ надо составлять, передѣлывать, обработывать, руководствуясь не однимъ, а многими подлинниками объ одномъ и томъ же предметѣ. Другое какое-нибудь извѣстное классическое историческое сочиненіе: его надо перевести вѣрно и хорошо, и переводчикъ вправе развѣ снабдить его своими примѣчаніями, но не поправлять и передѣлыветь. Но такого историческаго сочиненія въ формѣ карманной библіотеки, сколько намъ извѣстно, нѣтъ. Стало быть его надо составить. Но оно не должно быть компилаціею, т. е. мозаическою склейкою кусковъ, взятыхъ изъ разныхъ сочиненій и, слѣдовательно, соединенныхъ между собою не единствомъ мысли а клеемъ или крахмаломъ. А чтобы такое сочиненіе не было компиляціею, необходимо, какъ мы сказали выше, чтобы составитель былъ знакомъ съ исторією, какъ съ наукою, и стало быть съ ея литературою. Прочтя исторію Пруссіи, мы не замѣтили ничего похожаго на знакомство съ исторією. Это компиляція, сухая, мертвая; тутъ есть собственныя имена людей, земель, городовъ, числа, по нѣтъ картины событій. Все сбито, спутано, похоже на какой-то тяжелый, несвязный сонъ. Книжка состоитъ изъ 301 страницы, а исторія Пруссія до Великаго курфирста Фридриха Вильгельма, основателя величія прусскаго государства, занимаетъ собою 192 страницы; стало быть самая важная, самая богатая великими событіями часть исторіи Пруссін изложена только на 109 страницахъ! Гдѣжь соразмѣрность, гдѣ историческая перспектива? Изъ этого слѣдуетъ, что выборъ подлинника г. Модестовымъ сдѣлавъ крайне неудачно. Онъ перевелъ первую попавшуюся ему Дрянную Французскую компиляцію. Говоримъ - французскую, потому-что съ самого начала русской литературы, въ ней принято называть переводы съ Французскаго переводами съ иностраннаго, особенно переводы такихъ сочиненій, которыя слѣдовало бы дѣлать съ нѣмецкаго или англійскаго языка. Очень можетъ быть, что и Французская компиляція, переведенная г. Модестовымъ, есть не что иное, какъ переводъ какой-нибудь нѣмецкой компиляцій. У насъ сплошь и рядомъ переводили, да и теперь иногда переводятъ, даже произведенія нѣмецкихъ и англійскихъ поэтовъ и беллетристовъ, съ ихъ Французскихъ переводовъ. Болѣе отважные переводчики такого рода смѣло ставятъ въ заглавіи своихъ трудовъ: переводъ съ нѣмецкаго или съ англійскаго; болѣе совѣстливые, не имѣя духу признаться печатно, что переводили нѣмецкое или англійское сочиненіе съ Французскаго перевода, избираютъ средній путь и пишутъ скромно : переводъ съ иностраннаго. Но эта уловка дѣлаетъ ихъ значеніе, какъ переводчиковъ, еще болѣе смѣшнымъ.

Не зная по-нѣмецки, нельзя серьёзнымъ, т. е. ученымъ образомъ

заниматься исторією. Если Французы далеко превосходятъ нѣмцевъ въ художественномъ изложеніи исторіи, то едва ли какая-нибудь литература можетъ равняться съ нѣмецкою въ учено-критическомъ обработыванія историческихъ источниковъ. Кромѣ того, пѣмецкая литература богата и такими сочиненіями, въ которыхъ излагаются и всеобщая исторія въ связи, и исторіи отдѣльныхъ государствъ, и исторія отдѣльныхъ эпохъ и т. д Но г. Модестову нельзя ставить въ вину незнаніе по-нѣмецки. Къ чему бы послужило ему знаніе нѣмецкаго языка ? Онъ сплошной переводчикъ, а не составитель, даже не компиляторъ книгъ по части исторів. Скажутъ: при знаніи нѣмецкаго языка онъ менѣе стѣснялся бы въ выборѣ хорошихъ подЛинниковъ. Такъ, но для этого нужно быть знакомымъ съ историческою литературою; а г. Модестовъ явно взялся за переводъ «карманной исторической библіотеки», не потому, чтобы онъ зналъ исторію или любилъ больше другихъ наукъ, а такъ, случайно, по желанію что-нибудь сдѣлать, лишь бы сдѣлать. Ему подвернулась подъ руку какая-то Французская компиляція или Французскій переводъ пѣмецкой компиляцій, онъ, благословясь, и принялся за дѣло. Теперь вопросъ: какъ онъ выполнилъ свое дѣло? Увы! переводъ его плоховатъ. Къ этому присоединилась еще странная манера вставлять числа годовъ такъ, что не вдругъ догадаешься, что выражаютъ эти числа. Потомъ, г. Модестовъ довольно слабъ въ русской ореографія: онъ пишетъ: севѣрный вм. сѣверный, здѣлалъ вм. сдѣлалъ, немѣцкій вм. нѣмецкій, сдѣсь вм. здѣсь. Онъ изобрѣлъ тевтоническій орлепъ, вм. тевтонскаго ордена, нападательный союзъ (стр. 202), вм. наступательнаго союза; Прусаки переименованы у него въ Пруссовъ; у него великій курфирстъ, основатель бранденбургскаго дома, сообщает ему (бранденбургскому дому) европейскую значимость (стр. 212), вм. значительности; русскій императоръ Петръ III Ф(О)еодоровичъ преемствуеть императрицѣ Елисаветѣ Петровнѣ (стр. 260); Фридрихъ 11 является героемъ германскихъ музъ, а при его столѣ, по увѣренію г. Модестова, или плохо переведенной имъ плохой компиляція, «почти всегда находились отличнѣйшіе Французскіе геніи» (стр. 266). Видите ли: мало того, что геніи, да еще отличнѣйшіе, словно на выборъ; а на дѣлѣ-то выходить, что изъ геніяльныхъ Французовъ при Фридрихѣ былъ одинъ только Вольтеръ. Опечатокъ въ книжкѣ г. Модестова довольно. Одна изъ нихъ даже оригинальна: вместо бурга напечатано бугр» (стр. 220).

Но вотъ нѣсколько фразъ на выдержку, чтобы познакомить читателей съ переводомъ г. Модестова и его манерою употреблять историческія даты. «Большая часть хроникъ начинается со введеніемъ (со введенія?) христіанства въ Польшѣ, когда польскіе государи упо

требляли всѣ усилія, не только обратить, но и покорить Пруссовъ и этимъ хроникамъ, составленнымъ религіозными и политическими врагами (кого, чего, чьими?) также мало можно довѣрять» (стр. 2). «При многочисленности семейства, мать могла убить дитя (чье!), только бы оно не было мужескаго пола; тв же права имѣли и сыновья надъ родителями, которые по дряхлости служили семейству въ бремя (стр. 10). «Эти образцы (т. е. изображенія боговь) примѣняли (?) (Пруссы) къ древнему дубу (т. е. ставили подь дубомь) огромнаго размѣра, который, никогда не теряяя своихъ листьевѣ (даже осенью и зимою?), давалъ подъ густыми своими вѣтвями защиту противъ дождя и снѣга» (стр. 11). «Обряды похоронъ показывали еще грубость нравовъ. Они начинались торжественнымъ обѣломъ, предлагаемымъ родственниками и друзьями покойнаго, который занималъ теперь свое обычное мѣсто съ живыми, въ послѣдній разъ. Одѣтый въ праздничное платье, онъ стоялъ среди пировавшихъ друзей, какъ бы живой; ему подавали кушанье и питье, конечно, его потухтів глаза не открывались и оледенѣлыя руки не могли ни къ чему прикоснуться; потомъ все собраніе пѣло надгробныя пѣсни» (стр. 14). Вотъ что называется точностію историческаго слога ! Не скажи компиляція или ея достойный переводчикъ, г. Модестовъ, что потухшіе глаза покойника не открывались, а оледенѣлыя руки его ни къ чему не могли прикоснуться, читатели, пожалуй, подумали бы, что покойникъ по-крайней мѣрѣ хлопалъ глазами отъ удовольствія послѣдняго пира и ѣлъ за десятерыхъ, чтобы не проголодаться въ могилѣ..... Не менѣе наивна и слѣдующая историческая догадка, что Пруссія, конечно, была не чужда обыкновенныхъ несовершенствъ человѣческаго общества, между 997 и 1239 годами» (стр. 24). «Насильственные обращенія, со стороны Шведовъ и Датчанъ, чрезвычайно не нравились Литовцамъ» (стр. 27). «Чувствуя приближеніе смерти (,) онъ собралъ рыцарей и сказалъ имъ: не выбирайте въ преемники мнѣ моего брата, прекраснаго воина : я думаю (,) онъ сгубитъ весь орденъ 1407» (стр. 87). «Преемникомъ его былъ 1184 Оттонъ 11» (стр. 164). «Взойти (т. е. войти) въ переговоры» (стр. 187). «Пруссія получила все, что отрѣзано было отъ Франціи въ департаментахъ Сарты и Мозеля (,) и еще въ вознагражденіе 145,000,000» (стр. 301). Чего же 145,000,000 ?...

Книга стоитъ перевода, переводъ стоитъ книги! Вотъ еще нѣсколько словъ о книгѣ. Тринадцатая глава состоитъ изъ 9-ти съ половиною строкъ: въ нихъ описано царствованіе нынѣшняго короля Пруссіи; послѣднимъ важнымъ актомъ этого государя выставленъ переиздъ его въ 1806 году изъ Мемеля въ Кенигсбергъ.... Книжка снабжена реестромъ знаменитыхъ людей Пруссіи, въ числѣ которыхъ

понали Арндтъ (страстный чтитель всего нѣмецкаго, жестоко нападающій на Францію, которая, по свойственной ей безпечности, и не думаетъ отъ него защищаться), Гарве, Глеймъ, Гаманнъ (нападавшій на Канта) и другіе. О нѣкоторыхъ только сказано, когда родились и умерли, а о томъ, что сдѣлали, ничего не сказано. Забавнѣе всего изложеніе Философическаго ученія Канта: «Важнѣйшимъ результатомъ его изслѣдованій было: что категорія, время в пространство (,) суть только формы познанія; категорій, какъ формы чистаго разума; время и пространство, какъ формы чувственнаго воззрѣнія» (стр. 313). Понятно?

Изданіе карманной исторической библіотеки могло бъ быть дѣломъ чрезвычайно важнымъ и полезнымъ; но для этого нужны не полуграмотные переводчики съ Французскаго, не компиляторы, не спекуляторы, а люди, съ любовію занимающіеся исторіею и дѣйствительно знающіе ее. Дѣло мастера боится !

БАСНИ И. А. КРЫЛОВА. Въ XI книгахъ. Съ біографією, писанною П. А. Плетневымъ. Второе полное изданіе. Спб. 1847.

О басняхъ Крылова все сказано, и новаго сказать нечего. Ихъ достоинство опредѣлено и критикою и обществомъ. Было время, когда нѣкоторые, изъ партій знаменитыхъ друзей, силились доказать превосходство басенъ Дмитріева надъ баснями Крылова; чуть ли не по этому случаю Иванъ Андреевичъ написалъ свою превосходную басню Прихожанинъ. Но это время, слава Богу, уже далеко отъ насъ ; сами знаменитые, давно уже уволенные общественнымъ мнѣніемъ въ чистую отставку изъ знаменитыхъ, вѣроятно, неохотно вспоминаютъ о своихъ забавныхъ усиліяхъ таланливаго беллетриста-баснописца поставить выше великаго художника-баснописца. Вопросъ о Крыловѣ теперь всѣми рѣшенъ единодушно и одинаково, и по его поводу невозможны споры. Даже люди, въ-старину находившіе важнымъ недостаткомъ въ басняхъ Крылова излишню натуральность (напр. въ баснѣ Свинья) и непрощающіе натуральности нонасчетъ натурализма Крылова хранятъ теперь

вымъ писателямъ,

благоразумное молчаніе.

Это послѣднее изданіе басенъ Крылова сдѣлано новыми собственниками всѣхъ сочиненій покойнаго поэта, гг. Юнгмейстеромъ и Веймаромъ. Въ началѣ нынѣшняго года они издали великолѣпно всѣ сочиненія Крылова въ трехъ частяхъ, присовокупивъ къ нимъ умную, мастерски-написанную г. Плетневымъ біографію незабвеннаго баснописца. Теперь они выпустили въ свѣтъ отдѣльное изданіе однѣхъ его басенъ, приложивъ къ нему біографію Крылова, написанную опять г. Плетневымъ. Это отчасти извлеченіе изъ первой біографін, отча

сти совершенная ея передѣлка. Такое измѣненіе необходимо требова лось характеромъ и назначеніемъ этого новаго изданія. Полное собраніе сочиненій Крылова, само собою разумѣется, предназначалось для людей возрастныхъ; отдѣльное же издавіе басенъ будетъ разку.. паться преимущественно для дѣтей, которымъ многія подробности приложенной къ полному собранію сочиненій Крылова біографін были бы отчасти непонятны, отчасти вовсе излишни. И потому г. Плетневъ хорошо сдѣлалъ, составивъ почти новую біографію Крылова для отдѣльнаго изданія его басенъ. Біографія эта составлена имъ вскусно и умно. Ее съ пользою могутъ читать и дѣти и простые гра

мотные люди.

Цѣна новому изданію басенъ Крылова самая умѣренная одинь рубль серебромъ безъ пересылки и рубль съ четвертью серебром съ пересылкою. Не надо забывать, что гг. Юнгмейстеръ и Веймаръ пріобрѣли право сочиненій Крылова не даромъ, а за весьма значительную сумму Стало быть, когда они воротятъ свои деньги, то слѣдующія ихъ изданія басенъ Крылова будутъ еще дешевле. Изъ объявленія на оберткѣ книги видно, что это изданіе вышло вдвойнѣ: одно опрятное, даже красивое, но, какъ видите, дешевое ; другое вдвое дороже, но зато роскошное, съ 25-ю раскрашенными картинками (работы г. Ульянова); оно стоитъ безъ пересылки два рубля серебром, съ пересылкою (въ ящикѣ) два рубля съ полтиною серебромъ. Вотъ за что нельзя не поблагодарить отъ души издателей! Они имѣли бы полное право сдѣлать только дорогое изданіе, и такимъ образомъ насильно навязать его публикѣ, такъ какъ всѣ прежнія изданія басенъ Крылова давно уже раскуплены; но они поступили иначе: охотникамъ до роскошныхъ изданій и людямъ съ средствами дали возможность пріобрѣтать щегольское изданіе, ни сколько не стѣснивъ людей небогатыхъ, которымъ не до картинокъ, или экономныхъ, которые дѣло предпочитаютъ прикрасамъ. Такимъ образомъ тѣ и другіе будуть довольны.

СОЧИНЕНІЯ Фонъ - Визина. Изданіе второе Александра Смирдина. Спб. 1847.

Конечно ни одинъ изъ русскихъ писателей, старыхъ и новыхъ, не можетъ равняться съ Крыловымъ въ числѣ изданій своихъ сочиненій. Но, кажется, изъ старыхъ писателей Фонвизинъ, въ этомъ отношенів, ближе всѣхъ другихъ къ Крылову. Трудно было бы изчислить всѣ изданія его сочиненій (особенно отдѣльными пьесами) до салаевскаго изданія. Въ 1830 году, московскій книгопродавецъ г. Салаевъ издалъ въ Москвѣ, въ четырехъ томахъ, полное собраніе очиненій Фонвизина, съ пополненіями и поправками автора, кото