дѣйствіяхъ, раздѣленныхъ на картины, которую уже репетирують актеры Ambigu-Comique - и Предопредѣленіе, драма-водевиль въ двухъ актахъ, которая въ непродолжительномъ времени будетъ, представлена на театрѣ Vaudeville. -- Въ октябрѣ нынѣшняго года скончался извѣстный греческій министръ Іоаннъ Колетти. Колетти родился около 1786 — 1788 годовъ, въ Сарако, близь Янины. Отецъ Колетти — Николай Демось, пріобрѣлъ такую народность на своей родинѣ, что Сына его прозвали уменьшительнымъ именемъ Николая Колетти, которое за нимъ и осталось. Окончивъ свое первоначальное воспитаніе въ Эпирѣ, онъ отправился въ Италію и учился въ университетахъ пизскомъ, миланскомъ; павійскомъ и болонскомъ; въ этомъ послѣднемъ послѣ блистательнаго экзамена, молодой Колетти получилъ степень доктора медицины. Въ 1810 году, по возвращеніи въ отечество, онъ вступилъ въ службу къ знаменитому Али, пашѣ янинскому, и находился докторомъ при сынѣ его. На глазахъ своего страшнаго владыки Колетти прошегъ трудную школу, въ которой приготовился къ будущему своему поприщу. Часто приходилъ онъ во дворецъ стараго паши, не увѣренный, что вынесетъ оттуда на плечахъ свою голову. Любопытно было, говорять, при концѣ жизни Колетти слушать его разсказы о годахъ его молодости, проведенныхъ имъ среди трудовъ и опасностей. Вотъ одинъ изъ гакихъ разсказовъ. Въ 1827 году Пелополесь былъ занять непріятелемъ. Временное правительство, въ которомъ Колетти управлялъ двумя или тремя министерствами, должно было удалиться въ Арголиду, въ городъ Кастри. Въ странѣ разграбленной и опустошенной не было никакой возможности доставать жизненные припасы, къ тому же поселяне прятали все, что имѣли. Колетти, не имѣя гроша денегъ ни въ государственной казнѣ, ни въ собственномъ карманѣ, долженъ былъ для своего пропитанія воспользоваться своими медицинскими знаніями. Каждое утро прежде занятія государственными дѣлами онъ принималъ къ себѣ поселянъ, приходящихъ къ нему за медицинскими совѣтами для себя или для больныхъ дѣтей своихъ, и получалъ отъ нихъ за это плату съѣстными припасами. Въ это время графъ Т. просилъ у него взаймы самую ничтожную сумму денегъ. • Я не могу тебѣ дать и половину этой суммы,» отвѣчалъ Колетти: « но если хочешь утолить голодъ, то приходи ко мнѣ сегодня обѣдать. Графъ разумѣется воспользовался такимъ приглашеніемъ. Обѣдъ голодному графу показался весьма вкуснымъ. Откуда же однако достаешь ты припасы для своего стола? спросилъ онъ у Колетти. Колетти удовлетворилъ его любопытство и прибавилъ къ этому: «Теперь ты можешь видѣть, любезный другъ, какъ полезно государственнымъ людямъ имѣть иногда кое-какія свѣдѣнія въ наукахъ. Вотъ я по-крайней-мѣрѣ не могу умереть съ голода.» Колетти былъ одинъ изъ первыхъ, принявшихъ оружіе для изгнанія изъ своего отечественнаго города турецкаго аги; но, принужден И ero подчиненные ные отступать предъ превосходною силою, онъ сожгли свои жилища, пробились сквозь толпы непріятельскія и убѣжали въ горы Этоліи. Потомъ Колетти отправился въ Миссолонги, гдѣ съ Маврокордато, Негри, Кантакузеномъ, Виталисомъ и другими началъ усердно заботиться о политическомъ преобразованій Греціи и на собраніи въ Эпидаврѣ былъ, вмѣстѣ съ другими тремя гражданами, избранъ для утвержденія основныхъ законовъ новой націй. Чтобы написать полную біографію Колетти, нужно изложить исторію самой Греціи послѣдняго полустолѣтія Въ кровопролитныхъ смутахъ, раздиравшихъ его отечество, онъ всегда являлся въ главѣ умѣренной партіи. Въ 1835 году Колетти былъ назначенъ посланникомъ въ Парижъ, и тамъ онъ вполнѣ познакомился съ образомъ представительнаго правленія, вступивъ въ самыя ближайшія сношенія съ государственными людьми и знаменитыми ораторами Франціи. Колетти восемь лѣтъ пробылъ во Франціи, всюду являясь въ своей національной одеждѣ. Онъ возвратился въ Аѳины въ 1843 году и въ послѣдніе годы до самой своей кончины управлялъ Грецією въ званіи перваго министра. Недавно умеръ въ Шотландій докторъ теологіи Чальмерсъ, оставивъ нѣсколько любопытныхъ рукописей: Коментарій на старый завѣтъ до книги Іеремія, Теологическія лекцій, читанныя имъ самимъ въ Эдинбургском университетѣ, и свою собственную біографію. Книго продаведъ Констабль, сынъ друга и издателя твореній Вальтеръ-Скотта, пріобрѣлъ эти литературныя рѣдкости за огромную сумму - 10,000 Фунт. стерлинговъ ! Французскую академію упрекали за то, что она избрала въ свои члены г. Флурана, замѣчая, что онъ не оказалъ никакихъ особенныхъ литературныхъ заслугъ. Впослѣдствіи г. Флуранъ изданіемъ нѣсколькихъ важныхъ сочиненій, какъ напримѣръ : Histoire de Buffon, de ses travaux et de ses idées n Histoire des travaux de Cuvier, неоспоримо доказалъ, что при своихъ замѣчательныхъ ученыхъ познаніяхъ онъ владѣетъ еще рѣдкимъ даромъ увлекательнаго, яснаго, краснорѣчиваго изложенія, и слѣдовательно имѣетъ полное право засѣдать въ числѣ сорока безсмертныхъ. — Къ упомянутымъ сочиненіямъ г. Флуранъ присоединилъ еще одно, имѣющее цѣлію оцѣнку заслугъ Фонтенеля: Fontenelle, ou de la philosophie moderne relativement aux sciences phisiques. (Фонтенель, или о новѣйшей Философіи относительно къ наукамъ Физическимъ.) Г. Флуранъ занимаетъ мѣсто непремѣннаго секретаря парижской Академіи Наукъ, мѣсто, которое занималъ нѣкогда Фонтенель. Въ новомъ сочиненіи своемъ г. Флуранъ, изображая смѣлыми чертами направленіе новѣйшей философіи, обозрѣваетъ ученую дѣятельность Фонтенеля. По его мнѣнію, главная заслуга Фонтенеля состоитъ въ томъ, что онъ вмѣстѣ съ Даламбертомъ, Волтеромъ и другимъ энциклопедистами, разрѣшилъ нѣкоторыя задачи новѣйшей Философіи и сдѣлалъ ее общественною, доступною для всѣхъ. Кромѣ того г. Флуранъ издалъ также недавно очень любопытное и важное сочиненіе: Theorie experimentale de la formation des os (Экспериментальная теорія образованія костей). Послѣднее засѣданіе парижской Академіи Художествъ началось чтеніемъ отчета о ея пенсіонерахъ, находящихся въ Римѣ. Въ этомъ отчеть отзываются съ большою похвалою о г. Панкара, который теперь занимается ресторированіемъ Парѳенона. Онъ прислалъ въ академію свои рисунки съ замѣчаніями, необыкновенно любопытными въ архитектурномъ И археологическомъ отношеніяхъ. Изъ молодыхъ скульпторовъ замѣчательнѣе всѣхъ г. Дибальтъ. Его статуя Сафы и головка крестьянки (villanella) отличаются, какъ сказано въ отчетѣ, истинно художественнымъ выполненіемъ. Послѣ отчета приступлено было къ раздачѣ наградъ одиннадцати молодымъ художникамъ, особенно отличившимся въ разныхъ родахъ искусства. И затѣмъ г. Рауль Рашетъ, непремѣнный секретарь академіи, прочелъ свое сочиненіе: «О жизни и произведеніяхъ г. Ланглуа», живописца, отличавшагося не столько талантомъ, сколько основательнымъ знаніемъ своего дѣла, и которому даже Луи Давидъ поручалъ эскизы и окончательную отдѣлку многихъ частей въ своихъ лучшихъ произведеніяхъ, каковы напримѣръ Сабинки и Наполеонъ, переѣзжающій черезъ Альпы. Засѣданіе началось и окончилось пѣніемъ и музыкою. Недавно въ Брюсселѣ, за кёльнскими воротами, при многочисленной публикѣ, воздухоплаватель г. Ван-Гекъ поднялся на устроенномъ самимъ имъ аэростатѣ. Въ два часа двадцать минутъ гг. ВанТекъ и Дюпюи-Делькуръ вошли въ лодочку, и лишь только люди, державшіе шаръ, отвязали веревки, аэростатъ, движимый сѣвернымъ вѣтромъ, медленно начиналъ подниматься на воздухъ; черезъ двѣнадцать минутъ онъ однако совсѣмъ исчезъ за облаками. Вотъ что самъ г. Ван-Гекъ разсказываетъ о своемъ воздухоплаваніи: «Мы поднялись съ земли, почти въ два часа двадцать пять минутъ; въ два часа тридцать шесть минутъ мы прорѣзали облака и увидѣли солнце. Барометръ показывалъ тогда 61 градусъ, а термометръ Реомюра 10 градусовъ. Отъ дѣйствія солнца газъ въ шарѣ нѣсколько распустился, и намъ уже не нужно было употреблять въ дѣло свои приборы. Тогда мы перестали дѣйствовать и начали спокойно наслаждаться величественнымъ зрѣлищемъ облаковъ, которыя представлялись намъ ледяными горами. Земля совершенно скрылась изъ виду. Еще нѣсколько минутъ мы все подымались вверхъ, такъ что въ два часа сорокъ пять минутъ достигли высоты 4,500 метровъ (около четырехъ верстъ); барометръ тогда опустился до 35 градусовъ, а термометръ показывалъ 15 градусовъ тепла. На этой высотѣ магнитная стрѣлка значительно измѣнила свое направленіе, и мы убѣдились, что летимъ къ югу. Минутъ восемь мы носились въ этомъ направленіи, но, рѣшившись не слиш комъ отдаляться отъ Брюсселя, привели въ движеніе свои приборы съ намѣреніемъ спускаться. Менѣе нежели въ пять минутъ мы спустились на 2,500 метровъ (слишкомъ двѣ версты) и снова прорѣзали облака. Барометръ показывалъ 58'/,, а термометръ 11 градусовъ. «Тогда мы опять увидѣли землю и на разстояніи почти двухъ льё небольшой городокъ. Мы подумали, что это брюссельское предмѣстье, но оказалось, что то былъ Шарльруа. Перелетѣвъ черезъ небольшой лѣсокъ, мы увидѣли прекрасную равнину, на которую и рѣшились опуститься. Намъ очень хотѣлось скорѣе добраться до Брюсселя и увидѣться съ своими родными и знакомыми. Достигнувъ земли, я первый выскочилъ изъ лодочки, которая, будучи увлекаема шаромъ, въ ту же минуту понеслась по горизонтальному направленію. Не взирая на всѣ мои усилія, не было никакой возможности удержать аэростать. • Тогда я рѣшился бѣжать за лодочкою, HO къ несчастію упалъ; г. Дюпюи также располагался выскочить изъ лодки, но при моемъ паденіи лодочка вырвалась изъ рукъ моихъ, и г. Дюпюи-Делькуръ снова понесся по воздуху, успѣвъ мнѣ крикнуть: «Не бойтесь, я за все отвѣчаю.. Было три часа пять минутъ. Вблизи находилась де ревня Либерши, жители которой и бургомистръ письменно засвидѣтельствовали мое показаніе. Я забылъ сказать, что на высотѣ 3,100 метровъ шаръ нашъ совершенно надулся, и для выпуска газа надо было открыть клапанъ. Впрочемъ это почти неизбѣжно, если шаръ, до поднятія на воздухъ, не будетъ какъ слѣдуетъ наполненъ газомъ, что кажется случилось и съ нашимъ аэростатомъ. « Еще одно замѣчаніе. Вѣтеръ, мчавшій насъ съ такою быстротою, былъ вѣроятно тропическій, явленіе котораго въ нашихъ странахъ было нѣсколько разъ замѣчено учеными." Г. Дюпюи-Делькуръ спустился на землю также благополучно. Воздушныя путешествія ни мало не опасны для людей вооруженныхъ наукой и опытностью, но безъ науки и опытности предпринимать такого рода путешествія верхъ безумія. Гибель несчастнаго Леде нашего петербургскаго воздухоплавателя, служитъ неопровержимымъ этому доказательствомъ. Республики центральной Америки, подъ управленіемъ индѣйца Карреры, перестали быть раздираемы революціями и междоусобными войнами; въ продолженіи восьми или десяти лѣтъ онѣ пользуются спокойнымъ развитіемъ. Каррера человѣнъ необыкновенно замѣчательный. Въ короткое время онъ пріобрѣлъ столько навыку и познаній въ управленіи, что до настоящаго времени удержалъ за собою диктаторскую власть. Онъ болѣе походитъ на фантастическаго героя романа, чѣмъ на лицо историческое. Нѣсколько лѣтъ тому Каррера, дикій, необузданный и кровожадный индѣецъ, но отъ природы одаренный необыкновенною храбростію и настойчивостію, силою своей воли сдѣлался однимъ изъ главныхъ предводителей шаекъ, на же полпявшихъ въ то время его отчизну. Лично оскорбленный однимъ офицеромъ партій либералистовъ, давно цитая ненависть къ наси– ліямъ и притѣсненіямъ иноплеменныхъ пришельцевъ, онъ собралъ подъ свое знамя множество индѣйцевъ и вскорѣ навелъ ужасъ на всю страну. Пользуясь несогласіями и войнами централистовъ и Федералистовъ, онъ со своими дикарями безъ разбора поражалъ обѣ партіи. Несмотря на девять полученныхъ имъ ранъ, несмотря на пораженіе и преслѣдованіе, онъ не ослабѣлъ духомъ и крѣпко держался въ своемъ убѣжищѣ. Черезъ нѣсколько времени онъ еще съ большимъ количе ствомъ приверженцевъ явился передъ стѣнами Гватималы. Безъ большихъ усилій и жертвъ ему удалось взять городъ ; устрашенные грабительствомъ индѣйцевъ, жители готовы были на всѣ пожертвованія. Каррера потребовалъ для своихъ воиновъ 14,000 долларовъ, для себя нѣсколько сигаръ, генеральскую шляпу съ султаномъ и шитый мундиръ. Получивъ все требуемое, онъ возвратился снова въ свое жилище, но не долго оставался въ бездѣйствіи. По совѣту одного хитраго и умнаго монаха, угадавшаго его способности, Каррера рѣшился воспользоваться смутными обстоятельствами своего отечества и овладѣть браздами правленія. Не долго думая, пошелъ онъ вторично на Гватималу, разбилъ Маразана и его партію, подавилъ оппозицію и провозгласилъ себя диктаторомъ штатовъ центральной Америки. Послѣ этой побѣды ему оставалось одержать еще труднѣйшую побѣду надъ самимъ собою, и образовать себя. Онъ въ короткое время выуи пріобрѣлъ необходимыя энциклопедическія свѣдѣнія. Въ настоящее время Каррера слыветъ за весьма образованнаго человѣка. Хотя природная дикость иногда еще проявляется въ немъ, но онъ совсѣмъ не жестокосердъ. Во всякомъ случаѣ это одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ людей новаго свѣта, и если центральная Америка приметъ участіе въ войнѣ между Мексикою и Соединенными американскими Штатами, то нѣтъ сомнѣнія, что Каррера будетъ въ ней играть весьма замѣчательную и важную роль. чился читать и писать Густавъ Бишофъ разсматривая вопросъ. которая изъ жизней — растительная или животная жизнь, имѣютъ первенство? приходить ко всѣмъ извѣстному выводу, что первая предшествуетъ второй. Кажется, что клѣтчатыя растенія, живущія на днѣ морей, составляютъ первообразъ органической матеріи. Такія растенія, очень хорошо живущія въ средѣ, переполненной углеродомъ, отъ вліянія солнечныхъ лучей покрываются пузырьками, наполненными кислородомъ, который дѣлаетъ воду способною для дыханія рыбъ и другихъ животныхъ. Угольная кислота, наполнявшая при началѣ мірозданія почти всю атмосферу, имѣла назначеніемъ: 1) Отдѣлять черезъ разложеніе углекислую известь отъ кремнеземныхъ камней; 2) наполнить атмосферу кислородомъ; 3) доставить органическимъ тѣламъ углеродъ. - Г. Томсонъ, придерживаясь теорій Либиха, раздѣляетъ пищу: на собственно питающую тѣло и на служащую для дыханія. Послѣдняя часть кромѣ того возбуждаетъ жизненную теплоту. При условіяхъ |