минга и тяжкая двухлѣтняя болѣзнь Бесселя, окончившаяся его смертію, не позволили привесть этотъ трудъ къ окончанію.

Объ ученомъ направленіи Бесселя легко заключить изъ сказаннаго о трудахъ его по разнымъ отраслямъ науки. Главною его чертою быЈо внимательное собираніе данныхъ для каждаго предмета изысканій и необыкновенно искусное обладаніе математическимъ анализомъ какъ для извлеченія изъ этихъ данныхъ достовѣрнѣйшихъ численныхъ выводовъ, такъ и для составленія изящной системы вычисленій, которыя онъ всегда доводилъ до ихъ послѣдней точности. Въ предисловіи къ своему сочиненію: Astr. Untersuchungen, Бессель говорить, что никогда не привлекала его одна часть астрономіи болѣе, нежели другая, и если

посвящалъ труды свои одному какому-нибудь опредѣленному предмету, то это всегда происходило съ намѣреніемъ или познакомиться съ нимъ полнѣе, чѣмъ это прежде было сдѣлано, или устранить какое-нибудь ясно дознанное препятствіе, мѣшавшее успѣхамъ науки. Никогда также не чувствовалъ онъ охоты, какъ самъ выражается, къ простому собиранію наблюденій безъ дальнѣйшаго предположенія самому воспользоваться ими для опредѣленной цѣли, и вообще онъ считалъ, если и не необходимымъ, то по-крайней мѣвѣ однимъ изъ существеннѣйшихъ условій для успѣха астрономическихъ изысканій то, чтобы наблюдатель самъ выводилъ главныя слѣдствія, которыя можно извлечь изъ его наблюденій.

Въ математикѣ Бессель безъ соммѣнія занималъ высокое мѣсто, конечно не какъ изобрѣтатель новыхъ путей въ области чистаго анализа, но какъ геометръ искусный въ приложеніяхъ; во всѣхъ случаяхъ, которые ему представлялись, онъ показалъ въ этомъ отношеніи талантъ, который не зналъ препятствій и не уступалъ его ловкости въ наблюденіяхъ. Въ практической астрономіи никто не превзошелъ его въ свѣдѣніяхъ, касающихся теоріи инструментовъ, способовъ открывать погрѣшности или удалять ихъ вліяніе, и наконецъ во всемъ томъ, что относится къ правильному и нѣжному употребленію различныхъ снарядовъ. Равно великій въ усовершенствованій прежнихъ методъ наблюденій и въ изобрѣтеніи новыхъ, Бессель образовалъ въ Германіи новѣйшую школу астрономовъ, и на него всегда смотрѣли не только въ этой странѣ, но и во всей Европѣ, какъ на руководителя и образець.

Знаменитый кенигсбергскій астрономъ былъ членомъ всѣхъ замѣчательнѣйшихъ академій и ученыхъ обществъ въ Европѣ, имѣлъ много разнородныхъ знаковъ отличія, титулъ тайнаго совѣтника и пользовался покровительствомъ своего государя.

О ВЛІЯНІМ НАГРѢВАНІЯ И ОХЛАЖДЕНІЯ НА СПОСОБНОСТЬ НЕРВОВЪ ПЕРЕДАВАТЬ ВПЕЧАТЛЕНІЯ. Опыты Э. Г. Вебера. Физіологія до сихъ поръ не отыскала еще отвѣта на вопросъ, какимъ образомъ совершается передача ощущеній отъ нервовъ къ

мозгу, какимъ образомъ предметы внѣшняго міра являются въ нашемъ сознаніи? Несмотря на множество изслѣдованій, червная система въ отношеніи ея отправленій остается самою темною частію физіологіи, такъ что для объясненія ея дѣятельности прибѣгаютъ къ помощи нервнаго начала, нервной жидкости или какого-нибудь другого непонятнаго слова: такія объясненія ничѣмъ не лучше объясненій Парацельса и его школы, который принималъ, что въ желудкѣ человѣка сидить Архей, особое существо, завѣдывающее всѣмъ, что касается пищеваренія. При такомъ положеніи дѣлъ всякой точно и вѣрно наблюденный фактъ составляетъ для науки драгоцѣнное пріобрѣтеніе, увеличивающее мало-по-малу матеріялъ, изъ котораго впослѣдствіи времени должно будетъ развиться ясное понятіе объ отправленій нервной системы.

Опыты Вебера прибавляютъ нѣсколько новыхъ фактовъ къ запасу нашихъ свѣдѣній о нервахъ. Онъ поставилъ себѣ задачею изучить обстоятельства, отъ которыхъ затрудняется или облегчается воспріятіе впечатлѣній и передача ихъ отъ периферическихъ органовъ къ мозгу. Сначала онъ обратил вниманіе на вліяніе температуры и нашель, что нервы, передающіе ощущеніе вкуса, и нервы осязательные отв нагрѣванія или охлажденія получають нѣкоторое время способность передавать эти ощущенія къ мозгу. Вотъ какіе опыты привели его къ

этимъ выводамъ.

Если опустить языкъ въ воду, которой температура около 40° Реомюра, и держать въ ней около минуты или полминуты, потомъ тотчасъ привести его въ прикосновеніе съ порошкомъ сахару, то сладкій вкусь сахару вовсе не ощущается; вмѣстѣ съ тѣмъ можно замѣтить, что способность осязать, которою кончикъ языка обладаетъ въ высокой степени, очень ослабѣла. Такое состояніе продолжается около шести секундъ. Если же привести языкъ въ прикосновеніе съ порошкомъ сахару безъ предварительнаго нагрѣванія, то сладкій вкусъ замѣчается въ тоже мгновеніе. При погруженіи языка въ теплую воду ощущается особая боль, которая тотчасъ прекращается, какъ скоро языкъ вынутъ изъ теплой воды.

Совершенно тоже происходитъ, если языкъ опустить на полминуты или на минуту въ толченый ледъ, растертый съ водою : также притупляется способность передавать впечатлѣнія, также ощущается боль, и притомъ совершенно сходная съ болью отъ теплой воды, такъ что по ощущенію только невозможно бы отличить, происходить ли она отъ жару, или отъ холоду.

Если опустить пальцы минуты на двѣ въ такую воду (около 42 Реомюра) и потомъ тотчасъ прикоснуться къ холодному тѣлу и потомъ опять къ теплому, то вовсе не замѣчается этихъ перемѣнъ температуры; способность передавать впечатлѣнія формъ также притупляется, но не вовсе исчезаетъ; и это зависитъ именно отъ того, что пальцы оставались нѣкоторое время въ теплой водѣ, потому-что пальцы другой руки тотчасъ передаютъ ощущеніе этихъ перемѣнъ. При

погруженіи пальцевъ въ теплую воду ощущается боль, однакожь не такъ сильная, чтобъ ея нельзя было перетерпѣть; послѣ того пальцы переходить въ состояніе онѣмѣнія, которое можно сравнить съ тѣмъ, когда пальцы отекутъ или когда ихъ отлежать: Погруженіе пальцевъ въ толченый ледъ производитъ совершенно тѣже явленія.

Но можетъ быть нагрѣтые пальцы потому не передаютъ намъ ощущенія холода, когда мы погружаемъ ихъ въ холодную воду, что на поверхности ихъ происходить средняя температура, какъ всегда при быстромъ прикосновенія двухъ различно нагрѣтыхъ тѣлъ, и оттого-то вода не кажется намъ ни холодною, ни теплою. Это возраженіе Веберь устраняетъ слѣдующимъ опытомъ: если сначала погрузить пальцы въ воду, которой температура 12 градусовъ, и потомъ въ воду, которой температура 19 градусовъ, то также не должно бы быть ощущенія теплоты, если уравниваніе температуръ происходить; однакожь при этомъ тотчасъ ощущается теплота. Такого уравниванія нѣтъ. Онъ приводитъ слѣдующій опыть, совершенно уничтожающій возраженіе.

Если опустить локоть въ толченый ледъ, то секундъ черезъ шестнадцать холодъ начинаетъ дѣйствовать на локтевой нервъ, который въ этомъ мѣстѣ вовсе не прикрытъ мускулами, а идетъ непосредственно подъ кожею : ощущается особая боль, которая распространяется отъ локтя къ рукѣ, потомъ по мизинцу и по прилежащей къ нему сторонѣ четвертаго пальца : эти пальцы нѣмѣютъ, трудно движутся и не передаютъ ощущеній тепла и холода; другіе же пальцы, указательный и третій, не получающіе никакихъ вѣтвей отъ доктевого нерва, сохраняютъ вполнѣ свою чувствительность. Этотъ опыть не оставляетъ никакого сомнѣнія, что описанныя явленія зависятъ отъ дѣйствія холода на нервы. Замѣчательно, что нервъ былъ охлаждаемъ около локтя, а онѣмѣніе ощущалось въ концахъ его развѣтвленій, въ мизинцѣ и въ четвертомъ пальцѣ; это совершенно согласно съ прежними наблюденіями, что если раздраженіе дѣйствуеть на нервный стволъ, то ощущеніе передается всѣмъ частямъ, получающимъ вѣтви отъ раздражительнаго нерва; такъ напримѣръ, если главный стволъ сѣдалищнаго нерва продавленъ, то чувствуется онѣмѣ. ніе, покалываніе во всей ногѣ, тогда говорятъ: отсидѣлъ или отлежалъ ногу, по ногѣ мурашки ходятъ.

Веберъ нашелъ также, что обоняніе тотчась теряется, если слизистая оболочка, выстилающая внутренность носа, находилась нѣкоторое время въ прикосновеніи съ водою. Эта потеря обонянія не зависитъ отъ температуры воды, такъ что здѣсь собственно вода, а не жаръ или холодъ притупляетъ способность принимать и передавать впечатлѣнія.

Опыть для подтвержденія этого состоитъ въ слѣдующемъ. Человѣка заставляютъ лечь на спину, такъ чтобы голова его свѣсилась черезъ край изголовья и отверстія ноздрей были обращены къ верху: тогда можно наполнить ноздри до самыхъ краевъ водою, не опасаясь,

,

что она попадетъ въ гортань; дыханіе свободно совершается черезъ ротъ. Веберъ вливалъ воду разныхъ температуръ: способность обонять терялась одинаково во всѣхъ случаяхъ; мгновеннаго прикосновенія воды съ внутренностью носа достаточно, чтобы обоняніе потерялось до такой степени что человѣкъ не ощущалъ ни малѣйшаго запаха, когда къ носу приставляли стклянку съ одеколономъ или съ крѣпкой уксусной кислотой. Обоняніе возвращалось не раньше 2'/, минутъ. Эти опыты Веберъ дѣлалъ надъ самимъ собою и модифицировалъ ихъ разнымъ образомъ: онъ смѣшивалъ одну часть одеколоня съ одиннадцатью частями теплой воды; такимъ образомъ получается мутная, сильно пахучая жидкость; такую жидкость онъ вливалъ себѣ въ ноздри: при наполненіи, онъ ощущалъ запахъ одекоколоця; но это совершенно прекращалось, какъ скоро ноздри были полны; по освобожденіи ноздрей отъ этой смѣси обонянія нѣкоторое время не было, также какъ и отъ воды. Совершенно тоже происходить и отъ сахарной воды. Значитъ всякая жидкость притупляетъ обоняніе. Эти опыты не объясняютъ однакожь, почему прикосновеніе воды съ слизистой оболочкой носа лишаетъ насъ на нѣкоторое время способности отличать запахи. Можно полагать впрочемъ, что слой жидкости, остающійся на оболочкѣ носа, не позволяетъ ей приходить съ пахучими веществами въ непосредственное прикосновеніе: обонятельный нервъ не получаетъ впечатлѣнія и сознанія о запахѣ нѣтъ. (Müller's Arch. für Anatomie, Physiologie etc. 1847, четвертая тетрадь).

УЧАСТІЕ МИНЕРАЛЬНЫХЪ ВЕЩЕСТвъ почвы ВЪ ПИТАНІЙ РАСТЕНІЙ. Опыты Польсторфа.

Участіе почвы въ питаніи растеній до сихъ поръ составляетъ еще спорный предметъ между учеными. Вопросъ этотъ по сущности своей относится къ области физіологіи растеній, но и агрономы принимаютъ въ немъ самое живое участіе, потому-что отъ рѣшенія его необходимымъ образомъ зависитъ то направленіе, какое должно принять раціональное полеводство.

Всѣ согласны, что для правильнаго развитія растеній необходимы не только тѣ вещества, изъ которыхъ образуются органическія, горючія вещества, но и тѣ минеральныя вещества, которыя остаются въ видѣ пепла по сожженіи растевія. Всѣ согласны, что угольная кислота атмосферы принимается растеніемъ, и что углеродъ ея идетъ на образованіе органическихъ веществъ; но тутъ и начинается разногласіе. Одни утверждаютъ, что почва доставляетъ только минеральныя вещества, что углеродъ и азотъ растеніе получаетъ изъ атмосферы въ видѣ угольной кислоты и аммоніака, что тѣ органическіе остатки, которые находятся въ почвѣ и которые обозначаются общимъ именемъ чернозема, сначала тлѣютъ, превращаются въ угольную кислоту,

воду и аммоніакъ, и уже въ этомъ видѣ переходятъ въ растеніе, —что они могутъ быть и не быть въ почвѣ, потому-что атмосфера вполнѣ можетъ удовлетворить потребность растеній въ угольной кислотѣ и аммоніакѣ. Вотъ сущность ученія одной школы, которой представителемъ является Либихъ. Другая, къ которой принадлежатъ почти всѣ агрономы, принимаетъ, что не только минеральныя вещества, но и органическіе остатки, содержащіеся въ почвѣ, служать пищею для растеній, что тѣ и другіе равно необходимы. На основаніи ученія первой школы, удобреніе состоитъ въ возвращеніи почвѣ тѣхъ минеральныхъ частей, въ которыхъ нуждается растеніе; прибавленіе органическихъ остатковъ не имѣетъ ничего существеннаго. По этой тео

ріи навозь улучшаетъ поле только потому, что въ немъ содержатся именно тѣ минеральныя вещества, которыя необходимы для развитія колосовыхъ растеній; агрономы, напротивъ, считаютъ весь навозъ, и минеральныя и органическія вещества, содержащіяся въ немъ, необходимыми для растеній.

Теорія первой школы имѣетъ за себя тѣ опыты, гдѣ почва состояла изъ прокаленнаго кирпичнаго порошка или песку, слѣдовательно не содержала никакихъ органическихъ остатковъ, и гдѣ, несмотря на то, посѣянныя сѣмена взошли, растенія выросли и принесли плоды; весь углеродъ и азотъ могли быть взяты ими только изъ атмосферы. Кромѣ того существованіе дико-растущихъ растеній, луговое и лѣсовое хозяйства доказываютъ независимость растеній отъ органическихъ веществъ почвы; наконецъ постоянность состава атмосферы, зависящая отъ взаимной солидарности царствъ растительнаго и животнаго, отъ безпрестаннаго перехода матеріи отъ одного къ другому, вполнѣ подтверждаетъ справедливость этой теоріи.

Однакожь очень часто почва не даетъ ожидаемаго плодородія, несмотря на то, что позаботились, чтобъ она содержала всѣ минеральныя вещества, нужныя для посѣянныхъ растеній. Отчего же зависитъ это? Оттого ли, что минеральныя вещества не находятся въ такой формѣ, чтобы растеніе могло принять ихъ, слѣдовательно все равно, какъ будто бы ихъ не было, или отъ физическихъ свойствъ почвы, отъ состоянія атмосферы, - или наконецъ оттого, что однихъ минеральныхъ веществѣ недостаточно для надлежащаго развитія растеній, что должны быть въ почвѣ и органическіе остатки?... Всѣ эти обстоятельства могутъ имѣть вліяніе, но чтобы рѣшить, какіе дѣйствительно имѣютъ, нужны новые опыты, новыя наблюденія, при которыхъ бы по возможности можно было опредѣлить всѣ обстоятельства, составъ и свойства почвы, состояніе атмосферы, составъ посѣянныхъ зеренъ и составъ собранной жатвы.

Польсторфъ, уже извѣстный своими изслѣдованіями касательно пепла растеній, предпринялъ рядъ опытовъ для рѣшенія этихъ еще спорпыхъ пунктов. Опыты эти должны продолжаться нѣсколько лѣтъ, и къ нимъ присоединяются метеорологическія наблюденія, сдѣланныя въ той же мѣстности, гдѣ производятся пробные посѣвы.