собою». Здѣсь мы прежде всего считаемъ долгомъ поблагодарить грознаго критика за его уваженіе къ нашему журналу, невольно высказавшееся у него самою чрезмѣрностію требованій отъ Современника. Прибавимъ къ этому, что его идеалъ журнала очень вѣренъ; но къ несчастію его существованіе рѣшительно невозможно при настоящемъ состояніи литературы и общественнаго образованія. Въ Европѣ не только каждое извѣстное мнѣніе можетъ сейчасъ же найти свой Органъ въ журналѣ, но и каждый изъ оттѣнковъ этого мнѣнія: для этого тамъ всегда найдется достаточное число людей, способныхъ работать по опредѣленному направленію. Но и тамъ едва ли найдется хотя одинъ хорошій журналъ или одно хорошее обозрѣніе, въ которомъ все до послѣдней строки было бы проникнуто однимъ направленіемъ. Это въ особенности не всегда возможно въ отношеніи даже къ ученымъ статьямъ, и рѣшительно невозможно въ отношеніи къ произведеніямъ изящной словесности. Ни одинъ журналъ неоткажется отъ превосходной статьи, потому только, что она, по духу своему, не совсѣмъ ладитъ съ направленіемъ журнала. Въ такомъ случьѣ, обыкновенно статья печатается съ оговоркою отъ редакцій, а иногда въ томъ же журналѣ помѣщается и возраженіе на несогласныя съ направленіемъ журнала мѣста въ статьѣ. Что же касается до произведеній изящной словосности, на нихъ тамъ вовсе непростираются условія, налагаемыя направленіемъ журнала на статьи теоретическія. Жоржъ-Сандъ, напримѣръ, по своимъ убѣжденіямъ и симпатіямъ, не имѣетъ ничего общаго съ людьми, участвующими въ Journal des Debats или Revue des deux Mondes; а между тѣмъ вздумай она повѣстить тамъ свою повѣсть возьмутъ, да еще съ какою радостью, не обращая никакого вниманія на духъ и направленіе повѣсти. И это очень естественно: кто дѣйствительно понимаетъ законы искусства, тотъ знаетъ, что позѣстей писать по заказу нельзя, и что тутъ направленіе и духѣ должны зависѣть только отъ личности автора. Хорошихъ же поэтовъ вездѣ немного; стало быть тутъ выборъ можетъ касаться только достоинства романа или повѣсти, но не направленія

ихъ.

Журналовъ у насъ немного, по все-таки больше, нежели сколько есть у насъ людей, способныхъ своими трудами поддерживать журналы. У насъ большое счастіе для журнала, если онъ успѣетъ соединить груды нѣсколькихъ людей и съ талантомъ и съ образомъ мыслей, если не совершенно тождественнымъ, то по-крайней мѣрѣ не расходящимся въ главныхъ и общихъ положеніяхъ. Поэтому требовать отъ журнала, чтобы всѣ его сотрудники были совершенно согласны даже въ оттѣнкахъ главнаго направленія, значитъ требовать невозможнаго. Тутъ не помогутъ мудрые совѣты въ родѣ слѣдующаго:

сперва соберитесь да согласитесь между собою. Искусственнымъ образомъ нельзя соглашать людей въ дѣлѣ убѣжденія, и на одинъ порядочный человѣкъ ничего не уступитъ изъ своего мнѣнія ради причины лежащей внѣ его мнѣнія. Лишь бы журналъ имѣлъ общій характеръ, такъ-что съ его представленіемъ въ умѣ всякаго соединялось бы извѣстное направленіе: этого для него почти совершенно достаточно, чтобъ быть ему хорошимъ журналомъ. Не разность въ оттѣнкахъ мыслей важна, а, какъ говоритъ пословица, «изъ одного города да не однѣ вѣсти». Вотъ, напримѣръ, какъ г М.... 3.... К.... отзывается о первой теперь поэтической знаменитости не только во Франціи, но и во всей Европѣ: «Жоржъ Сандъ, котораго, конечно, не назовутъ писателемъ отсталымъ отъ вѣка, истощивъ въ прежнихъ своихъ произведеніяхъ всѣ виды страсти, всѣ образы личности, протестующей противъ общества, въ Консуэло, Жаннъ, въ Compagnon du tour de France, изображаетъ красоту и спокойное могущество самопожертвованія и самообладанія; а въ Чортовой Лужѣ она плѣняется мирною простотою семейнаго быта». Оставляя въ сторонѣ приложеніе, которое критикъ Москвитянина хочетъ сдѣлать изъ своего сужденія о Жоржѣ Сандѣ, мы замѣтимъ только, что въ этомъ сужденія видно высокое уваженіе къ таланту знаменитаго Французскаго писателя, въ чемъ Мы совершенно съ нимъ согласны. Ho вотъ что о томъ же писателѣ сказалъ г. Хомяковъ, принадлежащій къ тому же «московскому направленію», къ которому прим.... з.... К...., и печатающій свои статьи въ тѣхъ же изданіяхъ, т. е. въ Москвитянинѣ и Московскомъ Сборникѣ: Впрочемъ, по мѣрѣ того, какъ художество народное дѣлается менѣе «возможнымъ, такъ оскудѣваетъ и художество вообще, и Франція по « необходимости была страною анти-художественною, т. е. не только «неспособною производить, но неспособною понимать прекрасное, въ «какой бы то ни было области искусства. Такъ, напримѣръ, въ наше «время Франція и офранцузившаяся (?) публика встрѣчала съ слѣ«пымъ благоговѣніемъ произведенія Жоржъ-Санда, которыл совер«шенно ничтожны въ смыслѣ художественномъ (какое бы онѣ ни «имѣли значеніе въ отношеніи движенія общественной мысли) и не «нашла ни похвалъ, ни удивленія, когда та же Жоржъ-Сандъ почер«пнула изъ скуднаго, но уцѣлѣвшаго источника простаго человѣче«скаго быта прелестный и почти художественный разсказъ Чорто«вой Лужи, подъ которымъ Диккенсъ и едва ли не самъ Гоголь могли «бы подписать свои имена» (Московскій Сборникъ. 1847. стр. 350 351). Вотъ это такъ противорѣчіе !

надлежитъ и

«

r.

Обратимся къ противорѣчіямъ Современника. Послѣ многихъ выПИСОКА изъ статьи г. Никитенко, критикъ Москвитянина задаетъ

намъ слѣдующіе вопросы: «Но если таковъ образъ мыслей редактора, почему помѣщена въ той же книжкѣ повѣсть подъ заглавіемъ: Родственники? Развѣ для того, чтобы читатели тутъ же могли повѣрить на дѣлѣ справедливость впечатлѣній г. Никитенко, какъ будто произведенныхъ именно этою повѣстью? Вообще, почему отдѣлъ словесности отданъ почти исключительно въ распоряженіе тому направленію, которое такъ справедливо осуждается самимъ редакторомъ въ отдѣлѣ наукъ?» На всѣ эти вопросы мы отвѣтимъ критику Москвитянина однимъ вопросомъ: а на какомъ основаніи вы увѣрены такъ положительно, что г. Никитенко раздѣляетъ вашъ образъ мыслей касательно какъ повѣсти: Родственники, такъ и всѣхъ другихъ повѣстей въ отдѣлѣ словесности нашего журнала ? Кромѣ того, что г. Никитенко и не думалъ, подобно вамъ, уничтожать натуральной школы, а только хотѣлъ, показавши ея достоинства (на что вы ему и возразили на стр. 177) показать и ея недостатки, состоящіе, по его мпѣнію, въ преувеличеніи и однообразіи. Для примѣненія, онъ могъ имѣть въ виду произведенія, дѣйствительно отличающіяся грубою естествен ностію или впадающія въ каррикатуру, какихъ не мало появляется въ нашей литературѣ. Какъ бы то ни было, но какъ онъ не указалъ ни на одно произведеніе, то вы не имѣли никакого основанія навязывать ему этихъ указаній.... И неужели вы нешутя думаете, что стоитъ только назвать, безъ всякихъ доказательствъ ту, или другую повѣсть дурною, чтобы всѣхъ убѣдить, что она точно дурна? Но нѣтъ, этого вамъ мало: вы, кажется, убѣждены, что вамъ ниче го не нужно и говорить, что съ вами безусловно должны быть согласны всѣ, даже не зная, какъ вы думаете о томъ или другомъ предметѣ: хоть г. Никитенко, до появленія вашей статьи, и не могъ знать вашего мнѣнія о повѣсти: Родственники, однако тѣмъ не менѣе, думаете вы, не могъ не раздѣлять его... Странная увѣренность!

Далѣе критикъ Москвитянина, въ видѣ уступки, дѣлаетъ такое замѣчаніе: «Можетъ быть, другого рода повѣстей достать нельзя; можетъ быть, даже такія повѣсти нужны для успѣха журнала, чего мы, впрочемъ, не думаемъ». Странно видѣть человѣка, который, по собственному созванію, рѣшительно не знаетъ журнальнаго дѣла, а между тѣмъ взялся разсуждать о немъ! Онъ не знаетъ, какія повѣсти можно доставать, и какія повѣсти нравятся публикѣ и слѣдовательно могутъ поддержать журналы. То говорить: «можетъ быть», то: «чего мы, впрочемъ, не думаемъ». Какъ объяснить ему это? Онъ назвалъ только одну повѣсть: Родственники. О ней можно судить съ двухъ сторонъ: со стороны направленія и со стороны выполненія. Въ первомъ отношеній, мы на «можетъ быть» нашего критика отвѣчаемъ утвердительно; во второмъ отношеніи, эта

B

повѣсть не безъ достоинствъ, мѣстами замѣчательныхъ, но вообще не можетъ итти въ образецъ повѣстей той школы, на которую съ такимъ ожесточеніемъ нападаетъ нашъ критикъ. Въ этомъ случаѣ, намъ трудно отвѣчать ему, сколько потому, что онъ по одной первой книжкѣ журнала хочетъ произнести судъ о всѣхъ будущихъ книжкахъ этого журнала, хотя бы ему суждено было продолжаться десять лѣтъ при постоянномъ участіи однихъ и тѣхъ же лицъ, сколько в потому, что онъ, говоря о повѣстяхъ, назвалъ только повѣсть: Род. ственники и неопредѣленно указалъ на отдѣлъ словесности не сказавши ни слова ни о повѣсти: Кто Виновать? Искандера, вышедшей какъ приложеніе къ первой книжкѣ, ни о Хорѣ и Калинычѣ, разсказѣ г. Тургенева, помѣщенномъ въ Смѣси. Вѣроятно онъ вмѣлъ свои причины не высказывать своего мнѣнія объ этихъ двухъ произведеніяхъ, и въ такомъ случаѣ, надо отдать ему справедливость, онъ поступилъ очень ловко. Если бы мы сказали, что онъ и ихъсчитаетъ тѣмъ же, чѣмъ считаетъ всѣ произведенія натуральной школы, онъ могъ бы отвѣтить, что о нихъ ничего не говорилъ, что онъ указалъ только на то, что было помѣщено въ отдѣлѣ словесности. Но если бы, сдѣлавши вопросъ: «можетъ быть, даже такія повѣсти нужны для успѣха журнала», онъ указалъ на Кто Виновать? Хорь и Калинычъ, тогда бы мы положительно и утвердительно отвѣчали ему: да ! Но онъ хочетъ быть съ нами великодушнымъ; онъ отрицаетъ мысль, чтобы мы, въ выборѣ повѣстей, руководствовались разсчетомъ на успѣхъ журнала, а не внутреннимъ достоинствомъ повѣстей. Благодаримъ за доброе мнѣніе, но никакъ не думаемъ, чтобы потребности нашего читающаго общества были въ такомъ разладѣ съ истиннымъ вкусомъ, что удовлетворять имъ непремѣнно значило бы руководствоваться корыстнымъ расчетомъ, а не слѣдовать искренно своему вкусу и убѣжденію. Въ Современникъ не было и не будетъ помѣщено ни одной повѣсти, которая бы, по искреннему убѣжденію редакцій, не заключала въ себѣ какихъ-нибудь хорошихъ сторонъ, дѣлающихъ ее стоющею печати, и уже было напечатано нѣсколько весьма замѣчательныхъ произведеній въ этомъ родѣ. Они были замѣчены и отличены публикою, и мы очень рады, что нашъ вкусъ, наше личное мнѣніе, совпали, въ отношеніи къ нимъ, со вкусомъ и мнѣніемъ большинства публики. Эти произведенія: Кто Виновать? Обыкновенная Исторія, Разсказы Охотника и Изь сочиненія доктора Крупова о душевныхъ болѣзняхъ вообще и объ эпидемическомъ развитіи оныхъ въ особенности....

Замѣчательна также мысль критика, сдѣланная въ видѣ уступки, что «редакторъ Современника не властенъ пересоздать изящной литературы по своимъ желаніямъ». Вотъ что правда, то правда 1 Толь

ко съ чего вы взяли, что онъ желаетъ ее пересоздать? Желать видѣть ее въ лучшемъ, совершеннѣйшемъ видѣ, и желать пересоздать

не одно и тоже.

Теперь слѣдуютъ критическія противорѣчія статьи г. Никитенко съ статьею г. Бѣлинскаго. Въ послѣдней сказано, между прочимъ, что «если бы преобладающее отрицательное направленіе и было въ натуральной школѣ одностороннею крайностію, и въ этомъ есть своя польза, свое добро: привычка вѣрно изображать отрицательныя явленія жизни

дасть возможность тѣмъ же людямъ, или ихъ послѣдователямъ, ког

да придетъ время, вѣрно изображать и положительныя явленія жизна, не становя ихъ на ходули, не преувеличивая, словомъ, не идеализируя ихъ риторически». Конечно, тутъ вѣтъ буквальнаго, внѣшнаго согласія съ статьею г. Никитенко; но нѣтъ и рѣзкаго противорѣчія. Съ одной стороны, тутъ уступка, согласіе въ томъ, что отрицапіе составляетъ дѣйствительно преобладающее направленіе новой школы; съ другой показана польза и этого направленія. Но критикъ Москвитянина восклицаетъ патетически: «мы не спрашиваемъ, спра«ведливо ли это или нѣтъ, но согласно ли съ убѣжденіями редактора «и съ наставленіями, предложенными имъ въ его статьѣ ? Думаетъ «ли онъ, что, смотря по времени, литература можетъ изображать и

«темныя и свѣтлыя стороны дѣйствительности, т. е. быть правди«вою, можетъ также изображать однѣ отрицательныя стороны, то «есть клеветать? Полагаетъ ли онъ, что привычка отыскивать одни «пороки и поносить людей способствуетъ развитію безпристрастія и «спредливости?».... Критикъ Москвитянина, мы увѣрены въ этомъ, человѣкъ умный и начитанный, который знаетъ всѣ возможныя теоріи и системы искусства, особенно нѣмецкія. Это, безспорно, очень хорошо; но одного этого еще очень мало для дѣйствитель наго пониманія искусства: для этого прежде всего и больше всего нужно то врожденное эстетическое чувство, тотъ инстинктъ, тотъ тактъ изящнаго, которые обнаруживаются не въ теорій, а въ ея критическомъ приложеніи къ произведеніямъ искусства. Мы еще обратимся къ этому вопросу и покажемъ, въ какомъ отношеній находится къ нему критикъ Москвитянина; а теперь покажемъ, какъ мало истины въ его словахъ. Ему кажется рѣшительною нелѣпостію, чтобы литература, смотря по времени, отличалась то тѣмъ, то другимъ исключительнымъ направленіемъ. А между тѣмъ, это всегда такъ было и будетъ: доказательства можно найти въ исторіи каждой литературы. Изображать однѣ отрицательныя стороны жизни

Вовсе

не значить клеветать, а значитъ только находиться въ односторонности; клеветать же значитъ взводить на дѣйствительность такія обвиненія, находить въ ней такія пятна, какихъ въ ней вовсе нѣтъ.