только при твердой организацій производства; оно рѣшительно невозможно въ такомъ устройствѣ, въ которомъ судьба потребителей зависитъ отъ каприза и увлеченій производителей, отъ ихъ невѣжества и жадности; отъ судорожнаго напряженія силъ, сообщаемаго промышленности неограниченнымъ соперничествомъ. Свобода труда можетъ усилить производительность, но не можетъ сохранить постоянную соразмерность между производствомъ и потребленіемъ; думать противное, значитъ предполагать, что порядокъ рождается самъ собою изъ безпорядка, и что лучшее средство достиженія какой-либо цѣли состоитъ въ сохраненіи настоящихъ причинъ, препятствующихъ ея достиженію. Свобода промышленности, въ сравненіи съ прежнимъ экономическимъ бытомъ, основаннымъ на монополіяхъ, корпораціяхъ и Феодальныхъ отношеніяхъ, представляется конечно важнымъ усовершенствованіемъ, значительнымъ шагомъ впередъ. Въ свое время она была необходима для того, чтобъ сообщить промышленности энергію и жизненность, пробудить производительныя способности человѣка и открыть имъ сферу для исхода и обнаруженія. Никто не сомнѣвается также, что независимости производителей и неограниченному ихъ соревнованію обязаны мы преимущественно безостановочнымъ и быстрымъ размноженіемъ народнаго богатства въ послѣдніе пятьдесятъ лѣтъ. Но если легко оправдать свободу промышленности въ отношеніи къ прошедшему, то не такъ легко оправдать ее въ отношеніи къ настоящему и будущему. Въ моментъ паденія Феодальныхъ учрежденій она была необходима и благодѣтельна для человѣчества ; въ настоящую минуту она и недостаточна и вредна. Въ отношеній къ усилевію пронаводительности она безъ сомнѣнія принесла и до сихъ поръ приносить много пользы; но этотъ аргументъ едва ли можетъ имѣть большое значеніе, потому-что гораздо больше пользы принесла бы въ этомъ отношеній надлежащая организація труда, подъ вліяніемъ которой промышленность могла бы развиваться еще безопаснѣе и быстрѣе. Притомъ если бы даже признать вмѣстѣ съ экономистами, что для умноженія народнаго богатства свобода промышленности есть самое надежное средство, то и тогда нельзя бы было удовольствоваться этой системой и на ней остановиться, потому-что истинный интересъ общества состоитъ не столько въ размноженіи продуктовъ, сколько въ улучшенія участи всѣхъ классовъ на-. рода, какъ высшихъ, такъ и низшихъ. Но въ этомъ послѣднемъ отношеніи свобода промышленности сопровождается, какъ извѣстно, весьма неблагопріятными послѣдствіями. Вмѣстѣ съ постояннымъ умноженіемъ продуктовъ она столь же постоянно уменьшаетъ участіе самого многочисленнаго класса производителей въ пользовані . производимыми благами и своимъ вреднымъ вліяніемъ на способъ распредѣленія богатства обусловливаетъ несправедливое рѣшеніе всѣхъ общественныхъ вопросовъ, связанныхъ съ этимъ распредѣленіемъ. На эти послѣдніе вопросы намъ остается теперь обратить вниманіе читателей, для того, чтобъ объяснить имъ вполнѣ всю практическую несостоятельность началъ, полагаемыхъ въ основаніе вауки школою Смита. , Въ отношеніи къ вопросамъ о распредѣленіи богатствъ политической экономіи предстоитъ троякое назначеніе: она должна, во-первыхъ, объяснить механизмъ этого распредѣленія въ современныхъ обществахъ, - во-вторыхъ, разложить главныя пружины этого мехавизма на составныя ихъ части и отдѣлить то, что въ нихъ есть общаго и необходимаго, отъ всего условнаго и частнаго, и наконецъ вътретьихъ, указавъ идеалъ самаго справедливаго раздѣленія благъ открыть средства для постепеннаго осуществленія этого идеала въ самой дѣйствительности. Изъ этихъ трехъ задачъ экономисты выполнили только первую. Они описали весьма подробно и точно все то, что относится къ нынешнему порядку распредвленія, показали мѣру участія каждаго производительнаго класса въ пользованіи ежегоднымъ продуктомъ труда и земли и объяснили тв законы, по которымъ опредѣляется выньче количество поземельвой ренты дохода землевладѣльцевъ, прибыли съ капитала дохоДа капиталистовъ и задѣльной платы — дохода работниковъ. Надо замѣтить впрочемъ, что эта описательная часть уже вполнѣ была обработана самимъ Смитомъ, такъ что его послѣдователямъ осталось только повторять съ большею подробностію начала, высказаввыя учителемъ, при чемъ однако же не обошлось безъ нѣкоторыхъ промаховъ, противорѣчій и неясностей. Что же касается до двухъ другихъ задачъ науки, безспорно заключающихъ въ себѣ гораздо болѣе интереса и важности, то за ихъ рѣшеніе экономисты и не думали браться. Сообразно съ общимъ направленіемъ своей методы, они, не прибѣгая ни къ какимъ изслѣдованіямъ, прямо признали современвые законы распредѣленія благъ единственно возможными и слѣдовательно необходимыми, несмотря на то, что эти законы сдѣлались господствующими только съ недавняго времени, и что въ прежнія времена система распредѣленія была основана на совсѣмъ другихъ началахъ, а вовсе не на началахъ свободной конкуренціи и задѣльной платы. Послѣ этого понятно, что имъ должны были также остаться недоступными изслѣдованія о средствахъ удовлетворенія требованіямъ правды въ устройствѣ экономическихъ отношеній. Имѣя въ виду одно умноженіе богатствъ и вовсе не заботясь о судьбѣ производителей, они не обращали никакого вниманія на бѣдствія рабочихъ классовъ и ни мало не помышляли о необходимости установить болѣе справедливыя отношенія между капиталистами и работниками. Современное положеніе вещей казалось имъ не только необходимымъ, но и въ высшей степени разумнымъ. Измѣнять его, по ихъ мнѣнію, вовсе не было нужно, тѣмъ болѣе, что въ ихъ глазахъ неограниченная свобода промышленности должна была сама собою устроить все къ лучшему, уничтожить нищету, водворить всеобщее благосостояніе и обезпечить каждому изъ производителей заслуженную имъ долю въ массѣ народнаго богатства. Правда, факты противорѣчили на каждомъ тэгу этому оптимизму, доказывая краснорѣчиво всю его несостоятельность: подъ вліяніемъ свободы промышленности и разъединсвія производительныхъ силъ, вмѣстѣ съ умноженіемъ народнаго богатства, бѣдноли и раззорялись производители; доля капиталистовъ съ каждымъ днемъ увеличивалась, доля работниковъ съ каждымъ днемъ уменьшалась; мелкіе капиталы и небольшія предпріятія гибли въ неровной борьбѣ съ большими капиталами и значительными предпріятіями, которые въ свою очередь подвергались ежеминутной опасности отъ безпрестанныхъ промышленныхъ кризисовъ, слѣдствія безпорядочной конкуренція, недостатка сбытовъ, обѣднѣнія потребителей и чрезмѣрнаго напряженія производительныхъ силъ. Язва пауперизма распространялась съ неимовѣрною быстротою; задѣльная плата, единственный доходъ работника, подъ постояннымъ вліяніемъ неограниченнаго соперничества и неразумнаго пользованія выгодами машинъ и раздѣленія труда, спускалась ниже и ниже и достигла наконецъ во многихъ мѣстахъ до самого крайняго предѣла, за которымъ оставалось только умирать отъ голоду. Физическій, умственный и правственный упадокъ рабочихъ классовъ было прямымъ послѣдствіемъ такого положенія вещей; въ государствахъ, дѣйствовавшихъ всего успѣшнѣе на поприщѣ экономическаго развитія, умноженіе бѣдности шло совершенно паралельно съ умноженіемъ богатства; число преступленій увеличивалось въ огромной пропорцій; развратъ распространялъ свое губительное вліяніе на всѣ слои народонаселенія; смертность между рабочими классами обнаруживалась въ самыхъ страшвыхъ размѣрахъ. Фабрики и заводы наполнялись женщинами и дѣтьми, которыя работали дешевле взрослыхъ мужчинъ и мало-по-малу вытѣснили ихъ изъ большей части отраслей мануфактурной промышленности. Участь этихъ несчастныхъ, страдавшихъ отъ чрезмѣрвой продолжительности труда, отъ недостаточности вознагражденія, отъ жестокаго обращенія хозяевъ, становилась все ужаснѣе и ужасвѣе. Въ Англіи такса бѣдныхъ поглощала самую значительную часть государственныхъ доходовъ. Число несчастныхъ пролегаріевъ, оспо ривавшихъ другъ у друга кусокъ хлѣба, недостаточный для утоленія голода, безпрестанно увеличивалось; вопреки благонамѣреннымъ совѣтамъ Мальтуса и его послѣдователей, они множились съ изумительной плодовитостію и уничтожали своимъ чрезмѣрнымъ размноженіемъ всѣ усилія благотворительности, всѣ старанія правительствъ. Противоположность между роскошью высшихъ классовъ и бѣдностію нисшихъ достигла самыхъ крайнихъ предѣловъ и вопіяла къ немедленному уничтоженію неразумныхъ учрежденій, упрочивавшихъ рабство труда подъ гнетомъ капитала. Всеобщее неудовольствіе и броженіе умовъ, безпрестанныя коалиціи работниковъ и возстанія ихъ противъ капиталистовъ, — все предвѣщало неминуемость соціяльнаго кризиса и доказывало необходимость радикальнаго преобразованія экономическихъ отношеній. Одни экономисты оставались равнодушными къ тому, что занимало и мучило всѣхъ; въ своемъ упорномъ оптимизмѣ, въ своемъ недобросовѣстномъ презрѣніи къ фактамъ, не подходившимъ подъ мѣрку ихъ узкихъ теорій, они закрывали глаза при видѣ бѣдствії рабочаго класса, и даже отрицали самое существованіе бѣдности. Посреди всеобщихъ жалобъ на пониженіе задѣльной платы, на раззореніе производителей, на горькую участь труда, они не переставали вопреки очевидности повторять съ невозмутимымъ спокойствіемъ, что при неограниченной свободѣ промышленности и при постоянномъ соревнованіи между производителями «богатства рас«предѣляются сами собой, совершенно естественнымъ и справед«ливымъ образомъ, соразмѣрно заслугамъ и правамъ каждаго!!!» Всѣ эти особенности общаго направленія экономистовъ отразились болѣе или менѣе въ трудахъ каждаго изъ писателей школы Смита. Но самымъ полнымъ и вѣрнымъ представителемъ этихъ стремленій былъ, какъ замѣтили мы выше, извѣстный Жанъ-Баптистъ Сей. Въ его сочиненіяхъ и формулировались и сгруппировались всѣ недостатки, нами указанные, недостатки, которые ни въ одномъ изъ прежнихъ экономистовъ не выразились съ совершенной ясностію и во всей своей полнотѣ. Въ исторіи науки Сей имѣетъ особенно важное зпаченіе еще потому, что черезъ него проникло въ первый разъ во Францію и оттуда распространилось по всей Европѣ ученіе англійскихъ экономистовъ. Онъ содѣйствовалъ, больше, чѣмъ всѣ другіе писатели школы Смита, временному торжеству основныхъ началъ этой школы въ мнѣнія общественномъ. Но въ высшей степени пеосновательно приписывать Сею заслугу распространенія теорій Смита; Сей развивалъ и популяризировалъ не настоящую систему своего учителя, но систему, искаженную и видоизмѣненную его учесвою собственную систему, вовсе не по никами, или, говоря точнѣе , хожую на первоначальное ученіе шотландскаго экономиста. Сей поступилъ весьма недобросовѣстно, когда назвалъ себя ученикомъ Смита, потому-что справедливое начало второго имѣетъ весьма мало общаго еъ ложной теоріей перваго. Смитъ, напримѣръ, никогда и не думалъ высказывать того грубаго, узкаго понятія о наукѣ, которое высказалъ Сей. Онъ, правда, назвалъ свое сочиненіе изслѣдованіемъ о богатствѣ; но самое это названіе уже показываетъ, что онъ не считаль богатства единственнымъ предметомъ науки и не рѣшился поэтому самому дать своимъ частнымъ изслѣдованіямъ названіе позитической экономія. Сей уже прямо назвалъ политическую экономію наукою о богатствѣ и на дѣлѣ всегда придерживался этого опредѣлевія, хотя въ послѣдствія отступился отъ него на словахъ, придумавъ для своей науки названіе соціяльной экономіи и подчинивъ ея вѣдѣвію все отправленія общественнаго организма. Смитъ обработывалъ явленія экономическія отдѣльно отъ прочихъ явленій общественвыхъ, но никогда не отрицалъ ихъ взаимной связи и необходимости дополнять анализъ интересовъ матеріяльныхъ анализомъ другихъ интересовъ общественныхъ; свою книгу онъ посвятилъ изслѣдованію неточниковъ богатства, но обращалъ въ ней вниманіе и на всѣ другіе, связанные съ богатствомъ вопросы; разсматривалъ напр. взаимвыя отношенія развитія матеріяльнаго и развитія умственнаго и никогда не забывалъ при своихъ экономическихъ изслѣдованіяхъ необходимость руководствоваться соображеніями нравственными и политическими. Сей вовсе не понялъ мысли своего учителя и приписалъ ему весьма неправильно свой собственный недостатокъ, поставивъ ему въ особую заслугу то, чего никогда и не дѣлалъ Смитъ, Совершенное отдѣленіе началъ экономическихъ отъ началъ философій, политики и права. Смитъ опредѣлялъ богатство ежегоднымъ продуктомъ труда и земли; Сей отвергъ это опредѣленіе и признавъ мѣновую цѣнность настоящей цѣнностію общественной и существеннымъ признакомъ богатства, исключилъ изъ политической экономія понятіс, лежащее въ основаніи этой науки, понятіе о непосредственномъ отношеніи вещей къ нуждамъ человѣка. «Необходимость гово«ритъ онъ опредѣлять цѣнность вещей посредствомъ обмѣновъ или «по-крайней мѣрѣ посредствомъ возможности обмѣнять ихъ по жела«нію на извѣстное количество другихъ вещей, побудила дать ихъ об«щественной цѣнности, единственной цѣнности, о которой моажеть быть рѣчь въ политической экономіи названіе цѣнности «мѣновой.» Вмѣстѣ съ этимъ Сей измѣнилъ и самое направленіе политической экономіи; превративъ ее въ отвлеченную теорію цѣнноств и обмѣновъ, онъ пришелъ естественно къ ложному взгляду на цѣль экономической дѣятельности, къ подчиненію интересовъ чело |