погляжу что ты женатъ, тебя, мерзавца!... лобъ забрѣю, я и такъ миловалъ Никита Ѳедорычъ, а Никита Ѳедорычъ, сказалъ Антонъ, едва удерживаясь отъ слезъ: батюшка!... И онъ повалился въ ноги. Э! меня этимъ не разжалобишь, пошелъ! чтобъ было, какъ приказываю, вотъ и все; ступай, прибавилъ онъ, топнувъ ногой. Чтожь у меня-то останется, говорилъ отчаянно мужикъ: — какъ послѣднюю-то лошаденку продамъ?... и такъ по міру почитай... . Ну, ну, ну.... разговаривай, разговаривай.... кабы не ярманка, такъ я бы не такъ еще съ тобой раздѣлался.... Въ то время дверь изъ квартиры управляющаго растворилась; изъ нея выглянуло въ половину жолтое женское лицо, перевязанное бѣлою косынкою. Никита Ѳедорычъ, а Никита Ѳедорычъ! крикнула женщина пискливо: ступай чай пить; что тебя не дождешься, ступай скорѣе.... Управляющій повернулся въ ту сторону и, не дожидаясь дальнѣйшихъ возраженій мужика, поспѣшилъ къ самовару. Домогаться милости Никиты Ѳедорыча было дѣломъ совершенно лишнимъ; по-крайней мѣрѣ въ этомъ ни мало не сомнѣвались троскинскіе крестьяне; Антонъ зналъ это еще лучше другихъ. Медленно покинулъ онъ дворъ и вышелъ на улицу. Сумерки, или сутисочки, какъ называютъ ихъ въ деревнѣ, начинали уже ложиться на землю; блѣдныя дымчатыя полосы тумана тамъ и сямъ окутывали поля и распускались по окрестности; въ воздухѣ замѣтно похолодѣло. Антонъ, самъ не зная почему, не пошелъ по улицѣ, а, обог– нувъ ближнія за флигелемъ избы и крестьянскіе огороды, по Приближаясь къ крайнимъ амбарамъ села, т. е. тѣмъ, которые стояли уже подлѣ околицы, Антонъ увидѣлъ совершенно неожиданно, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя, клѣтчатый платокъ, висѣвшій на кустѣ репейника. Это обстоятельство, и въ добавокъ измятые и сломанные стволы растеній, показывавшіе, что на томъ самомъ мѣстѣ кто-то своротилъ съ дороги въ рощу, чрезвычайно удивило его. Онъ невольно забылъ на минуту свое горе; поосмотрѣвшись кругомъ, пошелъ онъ къ кустамъ, снялъ платокъ и началъ его пристально разсматривать. Не доискавшись разумѣется ничего, Антонъ бережно свернулъ его, сунулъ за пазуху и пошелъ далѣе. Но не успѣлъ сдѣлать онъ двухъ шаговъ, какъ увидѣлъ бѣгущихъ на встрѣчу сосѣдей, Степана Бичугу и старшаго сына его Пантелѣя. Оба казались сильно встревоженными; они бѣжали сломя голову по дорогѣ, безъ шапки, безъ полушубка и сильно размахивая въ воздухѣ ру ками. Поровнявшись съ Антономъ, они остановились. Свать! сказалъ ему торопливо Степанъ: - не встрѣлъ ли кого на дорогѣ?... a?... Нѣтъ.... сватъ.... никого.... отвѣчалъ Антонъ. Эко дѣло.... и никого не видалъ? Никого.... - Эко дѣло! что за чортъ!... вскричалъ Степанъ: - бабы вишь ленъ мяли.... слышатъ, какъ словно кто-то шевелится въ клѣти.... онѣ глядь.... анъ человѣкъ сидитъ.... да какъ пырснетъ вонъ.... э! ты дьяволъ! что за притча.... онѣ кричать.... хвать.... анъ трехъ куръ какъ не бывало!!.. они къ намъ.... мы съ Петрухой бѣгомъ.... нагонять! бѣгали, бѣгали, никого.... что за лѣшій.... ты, сватъ, никого не встрѣлъ?... Никого, отвѣчалъ болѣе и болѣе удивленный Антонъ: хошь бы живого человѣка встрѣлъ.... а вотъ кусты.... больно вымяты.... Мужички покинули сосѣда и снова пустились въ погоню по дорогѣ.... Такое обстоятельство не могло не привлечь вниманія Антона; въ Троскинѣ, и особенно съ нѣкоторыхъ поръ, только и слуху было, что о разныхъ проказахъ: то уводили лошадей, то подползали въ клѣти и коморы, выбирали деньжонки, холсты и всякое домашнее снадобье. Поговаривали даже, будто въ сосѣднемъ селѣ Орѣшковѣ мужикъ Дормидонъ, идучи по лѣсу, наткнулся на двухъ бродягъ, которые наказывали ему передать ихъ старостѣ, чтобъ берегъ лошадей, нето уведутъ, и что, несмотря на всѣ принятыя предосторожности, лошадей всетаки увели въ первую же ночную сторожку. Все это разомъ при хлынуло въ голову Антона; онъ невольно забылъ на мгновеніе свое горе. Сумерки уже совсѣмъ омрачили небо, когда опъ вступилъ къ себѣ въ избу. Тутъ все уже давнымъ-давно успокоилось. Варвара, свѣсивъ голову на столъ и обнявъ обѣими руками остатокъ каравая, спала крѣпко на крѣпко; свѣтъ отъ догоравшей лучи– ны отражался лишь въ углу на иконѣ; остальная часть избы исчезала въ темнотѣ; гдѣ, гдѣ блистала кочерга или другая домашняя утварь; съ печки слышалось едва внятно легкое храпѣнье обоихъ ребятишекъ. Антонъ поправилъ лучину, оглянулъ кругомъ стѣны и сѣлъ подлѣ жены на лавочку. Движеніе это мгновенно пробудило Варвару. — Ну, что, Антонушка ? сказала она, отводя отъ лица волозачѣмъ звалъ тебя сы и придвигаясь проворно къ мужу: злодѣй-то нашъ?... да чтожь ты не баешь? прибавила она, нетерпѣливо дергая его за полу. Что туть баять, отрывисто отвѣчалъ мужъ ; онъ тяжело вздохнулъ и какъ бы собравшись съ духомъ примолвилъ: — велѣлъ пѣгашку вести... на ярманку !.. ненада-ть ее, говорить... теперь дѣло зимнее: проживешь безъ лошади.... Ну, вотъ сказалъ тебѣ съ-дуру, а ты.... эхъ, Варюха, Варюха, полно тебѣ рюмиться-то, вѣдь говорю слезами-те пуще мутишь мнѣ душу: эка ты право неразумная баба какая.... нешто горю этимъ пособишь?... знать погрѣшилъ я право чѣмъ передъ Господомъ Богомъ!... нешто я о Касатикъ ты мой! говорила рыдая баба: своемъ горѣ убиваюсь.... охъ рожоной ты мой.... мнѣ на тебя смотрѣть-то горько.... ишь заѣлъ онъ тебя.... злодѣй, совсѣмъ.... какъ погляжу я на тебя, индо сердечушко изчываетъ... и не тотъ ты сталъ... охъ... И тутъ она, опустившись на лавку, затянула на распѣвъ: охъ горькая наша долюшка.... и пощла-то я за тебя горькой сиротинушкой, на бѣду-то на кручину лютую.... Послушай, Варюха, а Варюха.... слушай, что я тебѣ скажу, твердилъ мужикъ, силясь приподнять ее: — не убивайся такъ-то, наше дѣло еще не пропаще, вотъ ономнясь встрѣлся мнѣ Ѳедотовъ изъ Высѣлокъ, сказыбалъ.... сулилъ, что коли молъ хошъ, Антонъ, я тебя возьму въ работники.... пять десят ковъ въ годъ вишь даетъ.... не убивайся, пойду въ работники, отпрошусь на оброкъ.... - Охъ, не верти меня, родимый: я все провѣдала; у Ѳедотова давнешенько батракъ нанялся... охъ, горькая, горькая наша то долюшка.... И баба снова повалилась на лавку, залилась пуще прежняго слезами. ей Варюха, я бишь ишь какую штуку - Эхъ я дурень! вскричалъ мужикъ: и забылъ, вотъ поглядь-кось, поглядь поднялъ я на дорогѣ.... погляди.... Сказавъ это, онъ выложилъ на столъ платокъ, стараясь утѣшить бабу: иду по задамъ, гляжу, никого нѣтъ, а онъ вотъ виситъ на кустѣ, какъ словно зацѣпился.... - Родной ты мой, да вѣдь это знать старуха обронила.... Да вотъ нищенка-то, что къ намъ заходила.... - Ой-ли! полно, такъ ли, Варвара? не обмолвилась ли ты съ просонья?... Что ты, касатикъ! я сама видѣла, какъ она сердешная платок-отъ повязывала. — Тутъ, Варюха, мотри что-то не путное, вымолвилъ Антонъ раздумчиво: - старуха-то.... э! то-то люди сказываютъ, будто и въ-частую заставали ее за такими дѣлами, и какъ это она скоро улизнула.... нѣтъ, не пущай ты ее къ намъ, долго ли до грѣха!... гость и не много гоститъ, да много видитъ, ишь я было съ-дуру-то разговорился съ нею, а кто ее знаетъ, можетъ и въ-заправду зло какое замышляетъ.... въ чужой разумъ не влѣзешь.... Я давно запримѣтилъ, она только и наровитъ, какъ бы вывѣдать, что у насъ на деревнѣ дѣлается.... у кого вишь сколько скота, лошадокъ, какъ живетъ.... вотъ и нынче про Стегнѣя Борисова тожь вывѣдывала, до всего ей дѣло, э! нѣтъ, не пущай ее къ намъ въ избу, ни зачто не пущай, Господи упаси!... Ея платокъ, точно ея, замѣтила Варвара, утирая слезы: вотъ и прорѣха на самой серединкѣ. То-то, отвѣчалъ мужикъ, заботливо качая головою: -ишь на старости лѣтъ какой грѣхъ принимаетъ на свою душу, и безстыжая вѣдь какая! такъ вотъ и лѣзетъ, а поглядишь словно и въ-заправду нищенка... недаромъ говорятъ, у ней деньга-то водится, да.... оо-хъ!... Антонъ помолился передъ иконою, разулся и, вздохнувъ ньсколько разъ сряду, полѣзъ къ ребятишкамъ на печку. Варвара затушила лучину и послѣдовала за мужемъ. Вскорѣ все затихло въ избѣ. Неизвѣстно однако, скоро ли заснулъ бѣдный ея хозяинъ; быть можетъ онъ даже вовсе не смыкалъ глазъ.... Вѣрно только то, что не спалъ сверчокъ; унылая песнь его потянулась мѣрно и тихо, потомъ стала чаще, звончѣе, наконецъ мало по малу заглушила храпѣнье ребятишекъ и наполнила собою избушку. III. ДОРОГА. Въ избушкѣ царствовалъ еще глубокій, непроницаемый мракъ, когда Антонъ приподнялъ потихоньку голову и началѣ прислушиваться.... Убѣдившись, что жена и ребята крѣпко-накрѣпко спали, онъ осторожно, чуть дыша, спустился съ печи и сталъ приготовляться въ дорогу. Отыскать ощупью полушубокъ и шапку, намотать на-скоро, въ потемкахъ онучи, отрѣзать краюху хлѣба, завернуть ее въ тряпицу и засунуть за пазуху — мужику дѣло привычное. Онъ перекрестился на обумъ передъ угломъ, гдѣ стояла икона, и выбрался на крыльцо. Заря еще не занималась ; на дворѣ только-что проглядывали первыя повиднушки. Антонъ приперъ какъ можно плотнѣе дверь изъ крылечка въ избу. Ну, теперь спите вволю, вымолвилъ онъ : Господь съ вами, спите.... слезами–те только душу мутите, а мнѣ и безъ нихъ куда тошно.... Онъ вошелъ въ клѣть, гдѣ стояла пѣгашка. Почуявъ хозяи– на, она тотчасъ же повернула къ нему кудластую свою голову, насторожила уши и замотала хвостомъ. |