какъ будто срисовывалъ нашъ лагерь. Онъ не разъ пряталъ свою бумажку, щурилъ глаза, нюхалъ воздухъ и снова принимался за работу. Наконецъ, жидъ присѣлъ на траву, спялъ башмакъ, запихалъ туда бумажку; по не успѣлъ онъ еще выпрямиться, какъ вдругъ, шагахъ въ десяти отъ него, изъ-за ската гласиса показалась усастая голова вахмистра Силявки и понемногу приподнялось отъ земли все длинное и неуклюжее его тѣло. Жидъ стоялъ къ нему спиной. Силявка проворно подошелъ къ нему и положилъ ему на плечо свою тяжелую лапу. Гиршеля скорчило. Онъ затрясся, какъ листъ, и испустилъ болѣзненный, заячій крикъ. Силявка грозно заговорилъ съ нимъ и схватилъ его заворотъ. Я не могъ слышать ихъ разговора, но, по отчаяннымъ тѣлодвиженіямъ жида, по его умоляющему виду, началъ догадываться, въ чемъ дѣло. Жидъ раза два бросался къ ногамъ вахмистра, запустилъ руку въ карманъ, вытащилъ разорванный клѣтчатый платокъ, развязалъ узелъ, досталъ червонецъ.... Силявка съ важностью принялъ подарокъ, но не переставалъ тащить жида зӑ-воротъ. Гиршель рванулся и бросился въ сторону; вахмистрь пустился за нимъ въ погоню. Жидъ бѣжалъ чрезвычайно проворно; его ноги, обутыя въ синіе чулки, мелькали дѣйствительно весьма быстро; но Силявка послѣ двухъ или трехъ «угонокъ» поймалъ присѣвшаго жида, поднялъ и понесъ его на рукахъ прямо въ лагерь. Я всталъ и пошелъ къ нему на встрѣчу. А! ваше благородіе! закричалъ Силявка: - лазутчика несу вамъ, лазутчика!... Потъ градомъ катился съ дюжаго малоросса. Да перестань же вертѣться, чортовъ жидъ! да ну же.... экой ты! не то придавлю, смотри! Несчастный Гиршель слабо упирался локтями въ грудь Силявки, слабо болталъ ногами.... Глаза его судорожно закатыва лись.... - Что такое? спросилъ я Силявку. А вотъ что, ваше благородіе, извольте-ка снять съ его правой ноги башмакъ, мнѣ неловко. Онъ все еще держалъ жида на рукахъ. Я снялъ башмакъ, досталъ тщательно сложенную бумажку, развернулъ ее и увидѣлъ подробный рисунокъ нашего лагеря. На поляхъ стояло множество замѣтокъ, писанныхъ мелкимъ почеркомъ на жидовскомъ языкѣ. Между тѣмъ, Силявка поставилъ Гиршеля на ноги. Жилъ раскрыл глаза, увидѣлъ меня и бросился передо мной на көлѣни. Я, молча, показалъ ему бумажку. Это что? Это такъ, господинъ офицеръ. Это я такъ. Такъ... голосъ его перервался. Ты лазутчикъ? Онъ не понималъ меня, бормоталъ несвязныя слова, трепетно прикасался моихъ колѣнъ.... - Ай! крикнулъ онъ слабо и потрясъ головой. — Какъ моникогда; я совсѣмъ нѣтъ. Не можно; не есть возможно. Я готовъ. Я сейчас. Я дамъ денег..... жно? Я прошепталъ онъ и закрылъ глаза. я заплачу, Ермолка сдвинулась у него на затылокъ; рыжіе, мокрые отъ холоднаго поту волосы повисли клочьями, губы посинѣли и судорожно кривились, брови болѣзненно сжались, щоки ква лились.... Солдаты насъ обступили. Я сперва хотѣлъ было пугнуть порядкомъ Гиршеля да приказать Силявкѣ молчать, но теперь дѣло стало гласно и не могло миновать «свѣдѣнія начальства». Веди его къ генералу, сказалъ я вахмистру. Господинъ офицеръ, ваше благородіе ! закричалъ отчаяннымъ голосомъ жидъ: я не виноватъ, не виноватъ.... Прикажите выпустить меня, прикажите.... - А вотъ его превосходительство разберетъ, проговорилъ Силявка. - Пойдемъ. Ваше благородіе! закричалъ мнѣ жидъ въ слѣдъ: - прикажите!! помилуйте!!! Крикъ его терзалъ меня. Я удвоилъ шаги. Генералъ нашъ былъ человѣкъ нѣмецкаго происхожденія, честный и добрый, но строгій исполнитель правилъ службы. Я вошелъ въ небольшой, на-скоро выстроенный его домикъ и въ немногихъ словахъ объяснилъ ему причину моего посѣщенія. Я зналъ всю строгость военныхъ постановленій, и потому не произнесь даже слова: «лазутчикъ», а постарался представить все дѣло ничтожнымъ и нестоящимъ вниманіемъ. Но къ не счастью Гиршеля, генералъ исполненіе долга ставилъ выше состраданая. суть нео Вы, молодой человѣкъ, сказалъ онъ мнѣ: пытный. Вы въ воинскомъ дѣлѣ еще неопытны суть. Дѣло, о которомъ (генералъ весьма любилъ слово: который) вы мнѣ репортовали, есть важное, весьма важное.... А гдѣ же этотъ человѣкъ, который взятъ былъ? тотъ еврей? гдѣ же тотъ? Я вышелъ изъ палатки и приказалъ ввести жида. Да, примолвилъ генералъ, обратясь ко мнѣ: - а гдѣ же планъ, который найденъ на семъ человѣкѣ ? Я вручилъ ему бумажку. Генералъ развернулъ ее, отодвивулся назад, врищурилъ глаза, нахмурилъ брови. Это уд-див-вит-тельно.... проговорилъ онъ съ разстанов Я, ваше превосходительство! рѣзко брякнулъ Силявка. А! хорошо! хорошо!... Ну, любезный мой, что ты скажешь въ своемъ оправдании? Ва.... ва.... ваше превосходительство, пролепеталъ Гирщель: — я.... помилуйте.... ваше превосходительство.... не виноватъ.... спросите, ваше превосходительство, господина ОФИцера... Я факторъ, ваше превосходительство, честный факторъ. Его слѣдуетъ допросить, проговорилъ генералъ вполголоса, важно качнувъ головой. Ну, какъ же ты это, братецъ? Не виноватъ, ваше превосходительство, не виноватъ. - Однако же, это есть невѣроятно. Ты, какъ по-русски говорится, по дѣломъ взятъ, то есть, надѣлалъ. вать. Позвольте сказать, ваше превосходительство: я не вино — Ты рисовалъ планъ? ты есть шпіонъ непріятельскій? — Не я! крикнулъ внезапно Гиршель : - не я, ваше прево сходительство. Генералъ посмотрѣлъ на Силявку. Да вреть же онъ, ваше превосходительство. Господинъ офицеръ самъ изъ его башмака грамоту досталъ. Генералъ поемотрѣлъ на меня. Я принужденъ былъ кивнуть РОЛОВОЙ. Ты, любезный мой, есть непріятельскій лазутчикъ... любезный мой.... Не я.... не я.... шепталъ растерявшійся жидъ. Ты уже доставлялъ сему подобныя свѣдѣнія и прежде непріятелю? Признавайся.... Какъ можно! Ты, любезный мой, меня не будешь обманывать. Ты лазутчикъ? Жидъ закрылъ глаза, тряхнулъ головой и поднялъ полы своего кафтана. - Повѣсить его, проговорилъ выразительно генералт, послѣ нѣкотораго молчанія : — сообразно закономъ. Гдѣ господинъ Ѳеодоръ Шликельманъ? Побѣжали за Шликельманомъ, генеральскимъ адъютантомъ. Гиршель позеленѣлъ, раскрылъ ротъ выпучилъ глаза..., Явился адъютантъ. Генералъ отдалъ ему надлежащія приказанія. Писарь показалъ на мигъ свое тощее, рябое лицо. Два, гри офицера любопытно заглянули въ комнату. Сжальтесь, ваше превосходительство, сказалъ я генералу по-нѣмецки, какъ умѣлъ : — отпустите его.... Вы, молодой человѣкъ, отвѣчалъ онъ мнѣ по-русски : Я вамъ сказывалъ, неопытны, и посему прошу васъ молчать и меня болѣе не утруждать. Гиршель съ крикомъ повалился въ ноги генералу. - Ваше превосходительство, помилуйте, не буду впередъ, не буду, ваше превосходительство.... жена у меня есть.... ваше превосходительство, дочь есть.... помилуйте.... - Виноватъ, ваше превосходительство, точно виноватъ.... въ первый разъ, ваше превосходительство, въ первый разъ, повѣрьте! Другихъ бумагъ не доставлялъ? Въ первый разъ, ваше превосходительство.... жена.... дѣти.... помилуйте.... Но ты есть шпіонъ? Жена, ваше превосходительство.... дѣти.... Генерала покоробило, но дѣлать было нечего. Сообразно законамъ повѣсить еврея, проговорилъ онъ протяжно и съ видомъ человѣка, принужденнаго, скрѣпя сердце, принести свои лучшія чувства въ жертву неумолимому долгу : — повѣсить! Ѳеодоръ Карлычъ, прошу васъ о семъ происшествіи написать рапортъ, который.... Въ Гиршелѣ вдругъ произошла странная перемѣна. Вмѣсто обыкновеннаго, жидовской натурѣ свойственнаго, тревожнаго испуга, на лицѣ ого изобразилась страшная, предсмертная тоска. Онъ заметался, какъ пойманный звѣрекъ, разинулъ ротъ, глухо захрипѣлъ, даже запрыгалъ на мѣстѣ, судорожно размахивая локтями. Онъ былъ въ одномъ башмакѣ; другой позабыли надѣть ему на ногу.... кафтанъ его распахнулся... ермол ка свалилась.... Всѣ мы вздрогнули; генералъ замолчалъ. Ваше превосходительство, началъ я опять : простите этого несчастнаго. - Нельзя. Законъ повелѣваетъ, возразилъ генералъ отрывисто и не безъ волненья : другимъ примѣръ. Ради Бога.... г. корнетъ, извольте отправляться на свой постъ, сказалъ генералъ и повелительно указалъ мнѣ рукою на выходъ палатки. Я поклонился и вышелъ. Но такъ какъ у меня собственно поста не было нигдѣ, то я и остановился въ недалекомъ разстояньи отъ генеральскаго домика. Минуты черезъ двѣ явился Гиршель въ сопровожденіи Силявки и трехъ солдатъ. Бѣдный жидъ былъ въ оцѣпѣненьи и едва переступалъ ногами. Силявка прошелъ мимо меня въ лагерь и скоро вернулся съ веревкой въ рукахъ. На грубомъ, но не зломъ его лицѣ изображалось странное, ожесточенное состраданіе. При видѣ веревки, жидъ замахалъ руками, присѣлъ и зарыдалъ. Солдаты молча стояли около него и угрюмо смотрѣли въ землю. Я приблизился къ Гиршелю, заговорилъ съ нимъ; онъ рыдалъ, какъ ребенокъ, и даже не посмотрѣлъ на меня. Я махнуль рукой, ушелъ къ себѣ, бросился на коверъ — и закрылъ глаза.... Вдругъ кто-то торопливо и шумно вбѣжалъ въ мою палатку. Я поднялъ голову — и увидѣлъ Сару: на ней лица не было. Она бросилась ко мнѣ и схватила меня за руки. Пойдемъ, пойдемъ, пойдемъ, твердила она задыхающим |