на прочищенной средней дорожкѣ, суетится дѣвочка лѣтъ 14; съ нею еще пожилая дама; на концѣ этой же дорожки, близь ручья, на скамейкѣ гвардейскій офицеръ и молодой человѣкъ въ партитикулярномъ платьѣ разговариваютъ съ хорошенькой дѣвицей лѣть 20. Полный, старый баринъ подозвалъ къ крыльцу куцаго парнишку, который только-что пригналъ скотъ. - Что, Митюха, все ли благополучно, спрашиваетъ баринъ. Слава Богу, батюшка, все благополучно! отвѣчаетъ Митюха, снимая шапку и кланяясь въ поясъ. Ты смотри у меня, чтобы скотина въ рожь не забѣжала; а то вотъ намедни староста поймалъ Коринской Авдотьи телушку во ржи!... Не усмотришь за всякой коровенкой, батюшка, и то смотрю ей ей смотрю... Митюха кланяется въ поясъ и, отряхнувъ назадъ волосы, уходить, волоча ногами въ огромныхъ лаптяхъ. На скамейкѣ у ручья между тремя молодыми людьми идетъ разговоръ. Знаете, Ольга Степановна, говорить офицеръ: - отчего я хотѣлъ бы быть на мѣстѣ брата. Оттого, что онъ будетъ жить всегда, какъ папаша желаетъ, здѣсь въ деревнѣ, можетъ любить природу и всегда удовлетворять этой любви, а нашъ братъ на службѣ совсѣмъ другое. Перестаньте, Александръ Кондратьевичъ, неужели вы промѣняете службу и занятія на разные шелесты листовъ, пѣнія птичек и т. п. пустяки? проговорила, улыбаясь, хорошенькая дѣвица. Если бы я не боялся вашего звонкаго и язвительнаго смѣха, Ольга Степановна, отвѣтилъ, также улыбаясь, офицеръ: я бы сказалъ вамъ многое объ этихъ «пустякахъ»; не знаю, хорошо ли, складно ли говорилъ бы я, но знаю, что говорилъ бы горячо, очень горячо. Это хорошо; однако зачѣмъ же оставлять службу? Какъ будто на службѣ вамъ запрещаютъ смотрѣть на природу и забавляться ею. Безъ сомнѣнія, службы я не оставлю для этого и безъ соянѣнія - на службѣ не запрещаютъ смотрѣть на природу. Но я знаю только, что если бы я могъ чаще дышать ею, жизнь моя была бы... полнѣе, что ли... Жизнь полнѣе! что это такое? перебила усмѣхнувшись Ольга Степановна. Кто это наладилъ васъ на такой лад..... И гдѣ же? въ нашемъ Петербургѣ, въ нашей развитой столицѣ! Ну, ужь... развитая ваша столица! вмѣшался молодой человѣкъ въ партикулярномъ платьи. - Если не развитая, то по крайней мѣрѣ передовая. Повѣрьте мнѣ, что чѣмъ менѣе человѣкъ и особенно мужчина занимается этими пустяками, тѣмъ лучше, и лучше всего можетъ быть, если онъ совсѣмъ не занимается и не тѣшится ими. Все это идетъ только празднымъ, несерьёзнымъ людямъ. Увѣрять, что у растеній есть своя душа, у птицъ своя рѣчь, и строитъ потомъ, на этомъ пригрезившемся основаніи, цѣлый міръ, сочувствовать ему, плакать и смѣяться съ нимъ, это просто даже безтолково... Нѣтъ, право, не подчиняйтесь этому вліянію! - Какъ вы ни умны, Ольга Степановна, а въ этомъ случаѣ я никогда не соглашусь съ вами, отвѣтилъ молодой офИцеръ. Ольга Степановна взглянула на него своимъ насмѣшливымъ взглядомъ и захохотала своимъ звонкимъ и язвительнымъ смѣхомъ. Молодой офицеръ отвѣтилъ твердымъ взглядомъ на ея взглядъ и спокойной улыбкой на ея смѣхъ, Между тѣмъ чай былъ готовъ и старый баринъ, пожилая дама и худенькая женщина были уже у стола и звали нашихъ молодыхъ людей. - Вотъ это моя дорогая сверстница березка, говорилъ оФИцеръ, направляясь къ столу и показывая на одно дерево; ВЫ вѣрно опять засмѣетесь. -- Ни-ни! только не забывайте и насъ людей! тихо отвѣтила Ольга Степановна, И они взглянули другъ на друга. О чемъ это вы тамъ такъ заворковались, а? Саша, Ольга Степановна и ты, ротозей Павлуша? кричалъ старикъ подходившимъ. Ты, Саша, не подъѣзжаешь ли къ милой гостьѣ, а? продолжалъ онъ шутливо, и около большаго стола заставленнаго посудой съ молокомъ, творогомъ, ягодами и всевозможными фруктами, образовалась счастливая Фламанская картинка, хоть въ рамку сейчасъ. Читатель, всмотрѣвшись въ свѣжее, полное, открытое лицо молодого офицера, въ его свѣтлые, добрые глаза, замѣтивъ его привѣтливыя ямочки на щекахъ и на подбородкѣ, узнаетъ нашего героя, Александра Кондратьевича Кателина, прапорщика 1. Г. М. полка, пріѣхавшаго къ отцу на короткое время въ отпускъ. Читатель узнаетъ вѣроятно въ старомъ баринѣ въ армякѣ-халатѣ - отца его Кондратья Ивановича, въ пожилой барынѣ —тетку Пелагею Ивановну, въ худенькой женщинѣ—әко- номку, въ 14 лѣтней дѣвочкѣ - молоденькую сестру, а въ молодомъ человѣкѣ — брата Саши Кателина. Что до другой пожилой дамы бывшей съ его сестрой, то это костромская знакомая, пріѣзжавшая къ Кателинымъ очень часто гостить, и мать Ольги Стенановны, которая получила образованіе въ одномъ большомъ столичномъ пансіонѣ и съ которой, 10 лѣтъ тому назадъ, игрываль часто Саша. Станція А. почтоваго тракта между Петербургомъ и г. В. По обѣимъ сторонамъ село съ правильно разбитыми и правиль- во выстроенными избами. Время подъ вечеръ; погода свѣтлая. Передъ почтовой станціей стоять двѣ-три перекладныя тележки я большой старомодный тарантасъ, въ который закладываютъ лошадей. Коренная запряжена уже, одну пристяжную видный дѣтина ямщикъ также впрягаетъ, другую, худую, старую лошаденку тащить мальчишка лѣтъ 6, взявъ поводъ въ обѣ Руки и перекинувъ его черезъ плечо; товарищи-ребятенки малъ мала меньше, въ однѣхъ рубашкахъ, бѣгутъ вслѣдъ за нимъ и какъ бы въ насмѣшку надъ лошадью въ такой слабой власти, подступаютъ всѣ къ ней, крича между тѣмъ во весь ротъ для собственной храбрости. У крыльца почтовый смотритель въ истертомъ сюртукѣ, въ короткихъ штанахъ, съ перомъ за ухомъ, толкуетъ о чем-то съ какимъ-то человѣкомъ, и оба божаться, что-естьночи. Изъ ямской избы, что подлѣ станціоннаго дома, выходятъ бойкіе голоса и смѣхъ. Вдали поднялась пыль, послышался шумъ приближавшавшагося экипажа, и черезъ минуту къ крыльцу быстро подкатилъ наленькій легкій тарантасъ. Изъ тарантаса вышли два офицера. Одинъ былъ небольшаго роста, блѣдный, съ тонкими чертами лица, въ широкой офицерской шинели. Другой былъ высокаго роста, съ выразитель нымъ и немного рѣзкимъ лицомъ, въ сѣромъ плащѣ, обрисовывшемъ его стройный красивый станъ, въ большихъ дорожныхъ сапогахъ. Ямщикъ, молодой парень съ рыжей бородкой, соскочилъ съ козелъ и снявъ шапку подошелъ къ офицерамъ за обычнымъ «на чай»; за нимъ съ козелъ же слѣзъ человѣкъ въ деньщицкой одеждѣ. Вели, братъ, твоему Трофиму дать ему какой нибудь гривенникъ: зналъ по крайней мѣрѣ, кого везъ! сказалъ высокій офицеръ меньшому. — Да только не больше этого; и такъ уже балованный народъ. Да, да! отвѣтилъ этотъ усмѣхнувшись и велѣлъ деньщику Дать гривенникъ. - Тройку намъ! сказалъ высокій офицеръ. Нѣту-съ лошадей! отвѣтилъ ему смотритель. Ха! это мы знали! Еще бы у васъ были лошади! Нѣту-съ, ей Богу, нѣту-съ! Сейчасъ три тройки подъ почту отдали. А вотъ если угодно взять вольныхъ, потому что у васъ и подорожная по собственной надобности, въ отпускъ-съ, сказаль смотритель, читая подорожную, данную ему меньшимъ офицеромъ. Какихъ такихъ вольныхъ и какую вы нашли подорожную по собственной надобности? крикнулъ высокій офицеръ. — Это ихъ, а вотъ вамъ моя подорожная по казенной надобности. Что же прикажете! Лошадей нѣтъ, отвѣтилъ съ неудовольствіемъ смотритель, идя къ своему столу. — Откуда ихъ взять вамъ! Офицеръ насупился. Ты сердишься, кажется, спросилъ его тихо товарищъ. Ну, вотъ еще! На этихъ станціяхъ всѣ сердятся, я никакъ уже не разсержусь, - прикрикиваю только. Да не стоитъ и того. Стоитъ! отвѣтилъ онъ и подошелъ къ смотрителю. по Да нѣту-съ, ей Богу нѣту-съ! Повремените какой нибудь часъ, по правилу лошади должны выстоять полтора часа, слѣднюю тройку всего четверть часа какъ пригнали. He стану я ждать часу. Если у васъ нѣтъ почтовыхъ лошадей, вы должны сами нанять вольныхъ, по казенной цѣнѣ, Вотъ что! И нанимайте! Помилуйте, кто же изъ вольныхъ поѣдетъ по казенной цѣнѣ! А вотъ вамъ прибавить немного, такъ ни чего-съ.... Какъ ничего? Нѣтъ, чего и очень чего! Не хочу прибавзять! - И въ это время глаза офицера обратились къ окошку, въ которое онъ увидѣлъ тройку запряженную въ большой тарантась. - А это кому закладываютъ? - Это вотъ здѣшнему помѣщику, болѣе часу дожидались, отвѣтилъ смотритель, указывая на сѣдаго старика, сидѣвшаго въ комнатѣ на диванѣ, повидимому съ женой, дочерью и нянькой. Высокій офицеръ взглянулъ туда и, помолчавъ нѣсколько времени, снова обратился къ смотрителю. Послушайте, батюшка: ну, что бы вамъ подойти къ этому господину и сказать ему, что вотъ-молъ мы торопимся, крайне нужно скорѣе поспѣть, а ему ничего не значитъ подождать часикъ... даже лучше, поотдохнетъ еще немного! Ну, что вамъ это стоитъ?.. говорилъ высокій офицеръ мягкимъ голосомъ. Помилуйте, какъ же я могу?... началъ смотритель, когда господинь, вѣроятно слышавшій этотъ разговоръ, его прервалъ и съ нестоличною предупредительностью предложилъ оФИцеру своихъ лошадей. Ахъ! очень, очень вамъ благодаренъ! Вы слишкомъ добры! и высокій офицеръ, кланялся и благодарилъ его вмѣстѣ съ товарищемъ. Эй, борода! крикнулъ онъ старостѣ: прикажи-ко скорѣе перекладывать! Слышишь вотъ баринъ велѣлъ. — И лошадей выпрягли изъ большаго тарантаса и стали закладывать въ мазенькій. - Здѣшній помѣщикъ Митрій Тимофѣевичъ Ерхоушниковъ! рекомендовался старикъ раскланиваясь. - - А-а! очень рады видѣть васъ и благодаримъ еще разъ. - Торопимся вотъ въ Б., сказалъ меньшій офицеръ, я къ матушкѣ, а мой товарищъ по казенному порученію. - Такъ-съ! душевно радъ быть вамъ пріятнымъ, говорилъ старикъ. |