Сказывай скорѣе: гдѣ Ларька, гдѣ Деписка, гдѣ Өсдька, гдѣ всѣ мои слуги?» Сейчась, сейчасъ доложу обо всемъ, заикаясь отвѣчалъ Кезявкинъ, не предвидѣвній такого гнѣва. «Пора тебѣ отдохнуть, мол матушка » сказала княгин“, ся кормилица: «побереги силы свои; много было трудовъ тебѣ.» Задумчиво поглядѣвъ около себя, княгиня пошда въ свою комнату и хотѣла сѣсть у окна, откуда видно было вес происходящее на дворѣ. Горячо любя выкормленную ся грудью, по не заимствовавшую отъ нея кротости ся и смиренія дочь Малюты-Скуратова, старуха Паросновна, желая, хотя на-время, скрыть отъ пел прискорбныя новости, совѣтовала ей раздѣться и лечь въ постслю, откровенно сказав, что она въ ней примѣчастъ сильное изнеможеніе. Дѣйствительно, княгиня не походила на себя, несмотря что она по-обыкновснію была густо набѣлена и нарумянена. По выраженію глазъ ся и по блѣднымъ ея губамъ нельзя было сомнѣваться, что она или очень нездорова, или сердечно огорчена. Тщетно силилась она преодолѣть свое упыніе: сердце ся певольно замирало, какъ-будто кто шепталъ ей на ухо, что она отжила спокойные дни свои. Она согласилась раздѣться, по только что сняла верхнее платье, князь вбѣжалъ къ ней съ пышающимъ лицомъ. Ну, Катерина Григорьевна» вскричалъ онъ, бросившись на стоящія подъ окномъ огромныя кресла: «прибирай хорошенько добро твое; у насъ полонь домъ воровъ, или нѣтъ, нѣтъ, у насъ завелся одинъ, по опъ стоить цѣлой шайки. Разбойникъ Юдичь вѣрно самъ обокралъ насъ, и, чтобы скрыть концы въ воду, замучилъ лучшихъ моихъ рабовъ.» Княгиня дико смотрѣ, какъ-будто не понимая словъ его. продолжать «Вотъ тебѣ, Катерина Григорьевна князь: «все нелюбо было, что я хвалить Ларьку: будь покойна, онь уже не попадется тебѣ на глаза, не увидишь ни сго, HI его матери: по милости Юдича оба отправились на тотъ свѣтъ. Теперь мнѣ пе съ кѣмъ на охоту выѣхать; теперь пекому у ме ия и ружья вычистить; такого слуги, каковъ былъ Ларька, пс сыщешь и днемъ съ огнемъ во всѣхъ моихъ волостяхъ. Проклятый Юдичь съ зависти погубить его... Но я самъ въ этомъ виноватъ: не знаю, гдѣ былъ у меня умъ, когда я вздумалъ поручить мой домъ Ӏудину сыну; чего тутъ было ждать добраго! 11 еще божится, окаянный, что онъ изъ усердія къ намъ не щадныъ рабовъ нашихъ; но хоть онъ тресни, я не повѣрю, чтобы Ларька укралъ царицынъ кубокъ, » Царицынъ кубокъ? съ заблуждающимся видомъ перервала княгиня: какой царицы, когда, начто? «Такъ ты и не слыхала» отвѣчамъ князь: «что безь насъ пропаль золотой кубокъ съ алмазами, подаренный тебѣ невѣстушкой Марьей Истровной, въ которомъ ты на послѣднемъ обѣдѣ подносила медъ покойному племяннику. Я думать, что Паросновна успѣла тебѣ сказать объ этомъ.» — Нѣтъ, батюшка князь Дмитрій Ивановичь, я не смѣла безъ твоей милости ничего разсказывать. Изволишь видѣть, какъ государыня Катерина Григорьевна и безъ того истомилась: вся не своя, моя сердечная! Ужь подлинно, грѣхъ случился, продо.1жала кормилица: какъ я, воротясь, услышала объ этомъ, ажно волосы дыбомъ поднялись; сама видѣла, что онамедни, лидѣ вышли гости изъ столовой, Климъ Юдичь тотчасъ се заперъ. Чего вѣкъ у насъ не бывало: изъ-подъ к.поча унесли лучшій кубокъ! Пытали всѣ искать, куда онъ дѣвался, и Богу свѣчи ставили, и къ ворожеямъ ходили ничто не помогло, 11 Климъ Юдичь — прости сму Господи!— много, МНОГО Х.ІОНоталъ: слишкомъ двадцать человѣкъ по его приказу безъ языка снесли въ избу, а двое и совсѣмъ Богу души отдали, по 11 онъ ничего пе дознался; словно самъ бѣсъ законатъ кубокъв, землю. Княгиня сидѣла какъ истуканъ; только глаза сл сверкали и вертѣлись, и ихъ быстрое движеніе, -между тѣмъ какъ всѣ черты были неподвижны самое дыханіе непримѣтно, — казалось сверхестественнымъ: чуденъ, страшенъ, невообразимъ быль видь ся? Взбешенный пропажею кубка и смертью любимаго охотника, князь Дмитрій Ивановичь не умолкно ругалъ Козявкина, грозя жестоко отмстить сму за худое радѣніе о порученныхъ ему вещахъ и за безсмысленную свирѣность. Кормилица, выплакавшая всѣ слезы 11 истощившая всѣ Догадки, стояла поджавъ руки и опустя голову. «Паросновна!» вскричалъ вдругъ князь сиплымъ голосомъ и указалъ пальцемъ на жену свою. У старухи заняло духъ, такъ же какъ и у князя. Еслибы она увидѣла въ могилѣ огонь, еслибы заговорилъ съ нею мертвецъ, она не была бы такъ поражена. Но сила любви преодолѣла ужась: кормилица бросилась на помощь къ госпожѣ своей. Княгиня ес оттолкнула. «Кровь! кровь!» вскричала она, и стала рвать съ себя платьс. Призывая въ помощь Московскихъ угодниковъ, Паросновна схватила съ полки, на которой стояли иконы, стклянку съ богоявленскою водою и усердно стала прыскать ею княгиню, между тѣмъ какъ князь заботливо поддерживалъ жену свою. Съ трудомъ увѣрившись, что на ней и Около ися ничто незамарано кровью, княгиня долго рыдала. Она пе чувствовала истиннаго раскаянія, но невольно тренетала, воображая, что, рѣшившись на одно убійство, она сдѣлалась убійцею нѣсколькихъ человѣкъ; и когда князь, заговоривъ о кубкѣ, сказа.гъ, что онъ до-тѣхъ поръ не будетъ спокоенъ, пока его пс отыщетъ, княгиня не въ силахъ была долѣс таить поступокъ, слѣдствій котораго она не предвидѣла, или |